Призрак (фильм, 2010)

Призрак
The Ghost Writer
Жанр	политический триллер
Режиссёр	Роман Полански
Продюсер	Роман Полански Роберт Бенмусса Ален Сард Патрик Ваксбергер
Автор сценария	Роберт Харрис Роман Полански
В главных ролях	Юэн Макгрегор Оливия Уильямс
Оператор	Павел Эдельман
Композитор	Александр Деспла
Кинокомпания	R.P. Productions France 2 Cinéma Elfte Babelsberg Film Runteam Summit Entertainment (США)
Длительность	128 мин
Бюджет	$45 млн
Сборы	$60 млн
Страна	Франция Франция Германия Германия Великобритания Великобритания
Язык	английский
Год	2010
IMDb	ID 1139328
Выход фильма «Призрак» (оригинальное название — The Ghost Writer)

К:Фильмы 2010 года

«При́зрак» (англ. The Ghost Writer) — политический триллер режиссёра Романа Полански, экранизация одноимённого романа Роберта Харриса. Сценарий фильма написали Харрис и Полански. Главные роли в фильме исполняют Юэн Макгрегор, Оливия Уильямс и Пирс Броснан. Подавляющей частью мировой кинопрессы признан одним из лучших фильмов 2010 года, награждён множеством международных наград.

Сюжет

У главного героя фильма нет имени. Ничего не известно о его прошлом. Он холостяк из Лондона, зарабатывающий на жизнь написанием мемуаров для знаменитостей. Он опытен, виртуозно владеет пером, но никому не известен. Возможно, именно по этой причине ему предлагают завершить работу над мемуарами недавно оставившего свой пост британского премьера, Адама Лэнга. Его предшественник утонул у берегов Мартас-Винъярда, излюбленного американской политической элитой острова у берегов Новой Англии, где в уединении живёт Лэнг с женой и секретаршей.

«Призрак» (так теперь называют писателя) попадает в «святая святых» — ультрасовременное жилище экс-премьера со стеклянными стенами и холодно-абстрактным дизайном. Он начинает разбираться в отношениях его обитателей и понимает, что столь же холодны отношения экс-премьера и его жены, что чуть ли не у неё на глазах самодовольный политик изменяет ей с секретаршей. Приезд «призрака» на остров совпадает с началом политического скандала. Бывший министр иностранных дел обвиняет Лэнга в незаконной передаче обвиняемых в терроризме в руки ЦРУ, где к ним применялись бесчеловечные пытки. Остров наводняет толпа протестующих и репортёров. Чтобы замять скандал, Лэнг с секретаршей срочно направляются в Вашингтон. Писатель остаётся наедине с умной и энергичной женой экс-премьера, Рут, которая склоняет его к интимной связи.

Рукопись мемуаров, с которой приходится работать «призраку», полна старомодных пассажей. Он пытается оживить текст, докопаться до истины за благопорядочным фасадом. Первым делом «призрак» пытается ответить на вопрос, что же в своё время толкнуло бесшабашного кембриджского студента, участника университетского драматического кружка, на политическую стезю. Те ответы, которые предлагает ему сам Лэнг, с очевидностью далеки от действительности. Ключ к разгадке вопроса дают материалы, припрятанные в своей комнате его покойным предшественником. «Призрак» понимает, что именно тот разгласил секретные материалы о сотрудничестве премьера с ЦРУ и поплатился за это жизнью…

В результате импровизированного расследования перед «призраком» открывается следующая картина: в 1970-е годы ЦРУ через Рут завербовало в агенты Адама Лэнга, безмозглого студента-актёра, который стал гламурной ширмой, подставным лицом, вальяжным лицедеем, призванным без проволочек осуществлять приказы Белого дома и ЦРУ. Связующим звеном между ЦРУ и премьером была его жена, Рут. Секретная информация была зашифрована предыдущим писателем-призраком в тех словах, с которых начинаются листы его рукописи (принцип акростиха). По мере того, как «призрак» узнаёт всё больше, тучи над ним сгущаются и становится всё более вероятным, что он разделит судьбу своего предшественника…

Главный герой

В интервью, данном по поводу премьеры фильма, исполнитель главной роли Юэн Макгрегор, не в первый раз исполняющий роль инженю, заявил, что его герой — «призрак» ещё и в том смысле, что он вращается среди людей, которые мало что знают о нём. Он один из тех, о ком известно настолько мало, что каждый зритель может поставить себя на его место. Как и любой писатель без имени, это, в сущности, неудачник. По ходу фильма его избивают, запугивают и оскорбляют, но это, кажется, не особо действует на него. Его отличительная черта — невозмутимость. В конце фильма он как бы бросает вызов Рут, он хочет «послать её куда подальше», дать понять стоящим за ней силам, что ему всё известно. В то же время отсутствие у него близких друзей и родственников делает его идеальной мишенью для спецслужб.

Первоисточник и работа над фильмом

У Роберта поначалу возникла мысль написать книгу о писателе без имени, о том, кто зарабатывает на жизнь тем, что задаёт вопросы, и о том, что произойдёт, если этот персонаж почувствует, что его клиент, предмет его книги, не говорит ему всей правды. Полагаю, именно это стало стержнем, тем семенем, из которого выросло всё остальное.

Юэн Макгрегор

Фильм основан на романе Роберта Харриса об отставном британском премьер-министре, прообразом которого послужил Тони Блэр, в то время как образ его жены списан с энергичной супруги Блэра, Шери Бут. Харрис в своё время симпатизировал этому политику, но перешёл в стан оппонентов Блэра после того, как тот втянул страну в Иракскую войну. По словам Харриса, он сознательно поселил своего экс-премьера на острове в Атлантике — между Британией и США, в Новой Англии. Поланского книга привлекла тем, что по уровню саспенса она не уступает романам Чандлера.

Полански в своём фильме решил сделать образ более обобщённым и отказался придать экс-премьеру портретное сходство с британским политиком. По словам Макгрегора, фильм был бы обречён на провал, если бы его создатели принялись выдавать показанные события за реальные или же попытались сделать Лэнга как можно более похожим на Блэра. По своей манере держаться и внешнему виду герой Броснана многим рецензентам напомнил скорее Рональда Рейгана. Прямолинейность главы государства, замаскированная привлекательной, выхолощенной улыбкой, у рецензента All Movie Guide вызвала в памяти образ Дж. Буша-младшего: «Современное воплощение банальности зла, человек без принципов, ограниченного воображения и интеллекта». В то же время бывший министр иностранных дел своей наружностью напоминает Робина Кука (министра, который не ладил с Блэром по многим вопросам), а промелькнувший на телеэкране вице-президент США — госсекретаря Кондолизу Райс. На роль «призрака» первоначально был утверждён Николас Кейдж, на роль жены экс-премьера — Тильда Суинтон.

В ролях

• Юэн Макгрегор — писатель
• Оливия Уильямс — Рут Лэнг
• Пирс Броснан — Адам Лэнг
• Ким Кэттролл — Амелия Блай
• Тимоти Хаттон — адвокат Лэнга
• Том Уилкинсон — Пол Эмметт
• Роберт Пью — отставной министр Ричард Райкарт
• Джон Бернтал — Рик Рикарделли
• Джеймс Белуши — Джон Мэддокс
• Илай Уоллак — старик

Из-за того, что Полански разыскивается американской полицией, съёмки фильма проходили не в США, а в Берлине, на островах Зильт и Узедом, а также на аэродроме города Штраусберга под Берлином. Доводился фильм на Babelsberger Studios (Potsdam). Вскоре после окончания съёмок Полански был взят под стражу в Швейцарии. Премьера фильма состоялась на Берлинском фестивале, когда режиссёр всё ещё находился за решёткой. Это добавило ему международного резонанса. Такие рецензенты, как Андрей Плахов, при премьерном показе восприняли ленту как критическое высказывание режиссёра по поводу устройства современной правовой системы: «В то время как его хотят судить за сомнительные грехи молодости, настоящие преступники ухитряются править целыми странами».

Прокат и критические отзывы

Мировая премьера фильма состоялась на Берлинском фестивале в феврале 2010 года. Коммерческий успех фильма был умеренным, как и следовало ожидать от фильма с антиамериканским посылом, едва ли способным привлечь консервативную часть американских зрителей. Пик кассовых сборов пришёлся на апрель, а до российских кинотеатров фильм добрался только в августе, когда по сборам он уже сравнялся с «Пороком на экспорт» — сопоставимым по многим параметрам артхаусным триллером Д. Кроненберга.

Фильм был воспринят кинокритиками положительно и удостоился приза за лучшую режиссуру в Берлине. Отдельные рецензенты сетовали на то, что им скучно, что техника старомодна, а сюжет поверхностен и не содержит откровений: «Фильм слишком простодушен и слишком привязан к сегодняшней политике» (Русский Newsweek). Во многих рецензиях педалируются лёгкие оммажи Поланского в сторону Хичкока и таких пост-уотергейтских политических триллеров, как «Три дня Кондора» (1975).

Филигранность режиссёрской работы может ускользнуть от рядового зрителя: для главного героя даже домашняя прислуга выглядит подозрительно, и этот свойственный жанру политического детектива налёт тотальной паранойи и мирового заговора на удивление созвучен художественному мировоззрению Поланского, уже полвека снимающего фильмы об изоляции и паранойе. В этом контексте даже уединённый остров, на котором происходит действие, вызывает в памяти «Тупик» самого Поланского.

• Андрей Плахов («Коммерсантъ»): «Старик Полански и сегодня демонстрирует способность делать постхичкоковские триллеры с атмосферой, едким юмором и саспенсом».

• Ксения Рождественская («Русский Newsweek»): «Полански как никто понимает, что такое настоящий триллер. Классический, в хичкоковском смысле, когда зрителя цепляет не действие, а его отсутствие, не бешеная погоня, а только ожидание преследования».

• Питер Трэверс (Rolling Stone): «Призрак» — один из демонически лучших фильмов Поланского. Даже самые крохотные роли исполнены классно. Никто, кроме Поланского, не смог бы выжать столько адреналина из такой неимоверной замкнутости".

• Джим Хемпхилл (Film Comment): «Очередной шедевр Поланского о загнивании системы изнутри и о цене коррумпированности не только для низов, но и для верхов».

• Валерий Кичин («Российская газета»): «Единственная определенность, которую выносишь из фильма: политика — дело, далекое от человеческого достоинства. И вообще предельно удаленное и отъединенное от всего человеческого».

• Манола Даргис («Нью-Йорк Таймс»): «Не стоит недооценивать радости хорошо срежиссированного фильма. Не в пример многим современным голливудским и псевдоголливудским триллерам, которые тщатся выжать напряжение из монтажного буйства и сумятицы ракурсов, Полански поддерживает в кадре атмосферу саспенса посредством выбора динамичного угла съёмки и неприметной координации движений камеры и актёров».

• Роджер Эберт поставил фильму высший балл: «Этот фильм — работа человека, который знает, как снять триллер. Размеренный, спокойный, уверенный в себе, фильм планомерно подпитывает саспенс вместо того, чтобы полагаться на шок и экшн. <…> В 76 лет Полански напоминает нам о режиссёрах прошлых лет, когда профессионализм ценился больше, чем хитроумное трюкачество, а бестолковая клиповая манера не подменяла собой продуманный ритм монтажных решений».

• 82-летний гуру американской кинокритики Эндрю Саррис назвал ленту чудесным свидетельством творческого долголетия Поланского.

• Джим Хоберман включил «Призрак» в число трёх наиболее значительных кинособытий года. Он считает, что у Поланского не было столь безукоризненного фильма на протяжении десятилетий с момента выхода «Жильца» (1976). Парадокс в том, что непритязательный, на первый взгляд, политический триллер оказывается тематическим сиквелом ленты в жанре психологического хоррора.

• Джонатан Розенбаум: «Лично для меня „Призрак“ — лучший фильм Поланского со времён „Горькой луны“. Безусловно, самый искусно поставленный из его фильмов».

Режиссёрское мастерство

Поланский работал в жанровых координатах политического детектива, которые не предполагают экзистенциальных прозрений. Однако режиссёрские решения Поланского выдают руку опытного мастера. Когда «призрак» выводит героя Броснана на чистую воду, он резко наклоняется к камере, «как будто в него вселились бесы». Со слов Манолы Даргис, один этот образ «стоит дюжины оскаровских номинаций». Первая беседа Лэнга с «призраком» снята так, как будто первый пытается «закадрить» девушку (руки и ноги широко раздвинуты, стакан в руке), — признак того, как одной-единственной позы режиссёру достаточно, чтобы вышелушить психологическое ядро своего героя, его отношение к потенциальной аудитории.

Атмосферности фильму добавляют свинцовые волны зимнего моря, полумонохромные островные пейзажи и часто идущий дождь. Неуютная природа грозит в любую минуту вторгнуться в холодно-серый дом экс-премьера через огромные стеклянные окна. Слишком просторные интерьеры этого ультрасовременного здания созвучны душевному вакууму его обитателей, не исключая и главного героя, который то и дело оказывается заперт в центре симметрично выстроенных мизансцен. Глазу приятно скользить по привлекательно-гладким текстурам элитных особняков, но по мере развития событий от них всё сильнее веет могильным холодом. Странные противоречия и зловещие намёки создают весьма правдоподобный мир, где каждый персонаж за фасадом дружелюбия таит тёмные секреты.

Финальная сцена

В отличие от фильма «Девятые врата», с которым его принято^[кем?] сравнивать, в «Призраке» все убийства, всё насилие оставлено за кадром. Это касается и гибели главного героя в последней сцене фильма. Она была сымпровизирована Поланским по ходу съёмок. В сценарии предполагалось, что Рут последует за писателем на улицу, где он — как и подобает призраку — затеряется в лондонской толпе. В окончательной версии фильма зрителю дано понять, что герой погибает, хотя оставлен элемент повествовательной недоговорённости в духе «Ребёнка Розмари». За происходящим с вывешенного на здании рекламного плаката наблюдает, ухмыляясь, Лэнг. Такая концовка вполне в духе Поланского, герои которого часто бьются в сетях закулисно-иррациональных сил, и победа остаётся именно за ними. Вот как высказался по поводу финальной сцены Макгрегор:

Это снято одним планом. Не думаю, чтобы камера двигалась. Если она и двигается, то показывает, как я выхожу из двери, и затем замирает. Это чудно с повествовательной точки зрения. Это классика режиссуры. Это классический Полански. Можно себе представить, как другие режиссёры сделали бы тут полсотни ракурсов, а он просто разворачивает камеру, предоставляя нашему воображению домысливать, что же произошло за пределами экрана, и это превосходно.

Музыка

Музыку к фильму написал французский композитор Александр Деспла. Многие из пишущих о фильме относят музыкальную тему к его главным достоинствам. Тревожный минималистский мотив à la Бернард Херрманн освежают поддразнивающие зрителя лёгкие нотки. Он не отвлекает от действия, а наоборот — обостряет повествовательное напряжение. Помимо наград 2010 года, 25 февраля 2011 года Деспла был награждён премией Сезар за саундтрек к фильму.

Признание

«Призрак» собрал «Евро-Оскары» 2010 года во всех основных номинациях — «лучший фильм», «лучшая режиссура», «лучший сценарий», «лучшая музыка», «лучшая актёрская работа». Издание Film Comment по результатам опроса более чем 100 профессионалов от кино включило «Призрак» в пятёрку лучших фильмов года. В итоговом рейтинге Slant Magazine фильм Поланского занял 2-е место после греческой ленты «Клык».

Ссылки

• [theghost-romanpolanski.com t-romanpolanski.com] — официальный сайт фильма Призрак
• «Призрак» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v424212 Призрак] (англ.) на сайте allmovie
• [text.newlookmedia.ru/?p=8326 Рецензия в «Новом Взгляде»]
• [www.afisha.ru/movie/200304/review/336682/ Рецензия С. Зельвенского на afisha.ru]

Отрывок, характеризующий Призрак (фильм, 2010)

– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.