Приказ Большого дворца

Приказ Большого дворца — орган управления царства Русского (приказ), который закупал товары, продовольствие, ведал доходами и расходами царского двора. Упоминается в записных книгах с 1627 года по 1709 годы. В 1679 году в его состав был включён Хлебный приказ. В XIX веке сходные функции выполняло Министерство императорского двора.

Боярин и дворецкий

Во главе приказа стоял дворецкий с путём, также именуемый «боярин и дворецкий». Первым этот боярский чин носил Матвей Сабуров (ум. 1465), одним из последних — Богдан Хитрово. В подчинении боярина и дворецкого состояли все придворные служители.

Боярин и дворецкий управлял Приказом Большого дворца, был главным судьёй, имел право выбирать себе подчинённых. Боярин и дворецкий распоряжался землями, с которых Большой дворец получал доходы. В удельных княжествах были свои бояре и дворецкие. Иван IV подчинил их московскому боярину и дворецкому. Их должности писались по названию княжества, например, Новгородский боярин и дворецкий. Эти должности существовали до Михаила Фёдоровича. При нём княжеские дворцы были объединены с московским Большим дворцом. При Алексее Михайловиче Московский Большой дворец был ликвидирован, должность боярина и дворецкого заменена на кравчего.

Состав Большого Дворца

Приказ Большого Дворца делился на малые деловые дворцы:

• Сытный (распоряжался напитками)
• Кормовой (распоряжался продовольствием)
• Хлебный
• Житейный

Приказ Большого Дворца содержал Семёновский потешный двор, который организовывал царскую охоту. В 1695—1696 году был образован Преображенский приказ, в ведение которого и был передан Семёновский потешный двор со всеми находившимися в нём птицами, зверями и служителями охоты.

Деятельность Большого дворца

Большой Дворец собирал оброк с городов, деревень, дворцовых сёл, волостей, принадлежавших царю. Они поставляли всё необходимое для царского обихода: от живой птицы до веников. Живая птица выращивалась на Кормовом дворце.

Приказу Большого дворца принадлежали земли в Гольянове, Верхней Тойме. Рыбу поставляла Рыбная слобода. Подмосковные сёла Хорошово и Павшино поставляли по пять возов вербы к Вербному Воскресенью. Рыбу также поставляли с Белого моря, Каспийского моря, Ладожского озера, с Волги, Камы, Оки и других мест. Живую рыбу привозили в бочках и держали в Пресненском пруду. Рыбу ловили и в Москве-реке кошелями.

Большой дворец не только собирал оброк, но и закупал всё необходимое у подрядчиков, или купчин. Мелкие покупки совершал купчина — служащий дворца. Оптовые закупки совершал дворец. Доверенные купчины обязались осуществлять закупки не дороже установленных цен. Если купчина не исполнял своих обязательств, он из своих средств возмещал убытки дворца.

Название Сытного дворца происходит от слова сыто, то есть сладкое. Сытный дворец производил мёды, квасы, пиво, браги, морсы, закупал вина и пряности для производства напитков. Мёд поставлялся во дворец по оброку.

Состав служащих дворцов

Служащие Большого дворца одевались, как правило, в красные кафтаны.

В 1701 году в составе общей отчётности были перечислены все деловые люди дворцов:

На Сытном дворце работали: уксусники — 22 человека, винокуров — 4 человека, пивоваров — 15, браговаров — 6, квасоваров — 8, свечников — 2, бочаров — 4, сторожей — 45, чистельников — 2, солодовник — 1, мельников — 2.

На Кормовом дворце работали: поваров — 54, помясов — 86, рыбников — 3, скатерников — 14, кислошников — 7, куретников (от слово куря, курица)— 6, сторожей — 22, животинников — 6, чистельников — 2, угольников — 4, сторожей рыбных кошелей — 3.

На Хлебном дворце работали: хлебников — 69, помясов — 44, коровников — 8, сторожей — 18, чистельников — 2, мельников и засыпок 50.

Всего: 532 человека.

Литература

• Успенский Г. Опыт повествования о древностях русских. — Харьков, 1818. — С. 314.
• Забелин И. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. — М.: Транзиткнига, 2005. — С. 824—833. — ISBN 5-9578-2773-8

Ссылки

• Василенко Н. П. Приказы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Приказ Большого дворца

– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него: