Приключения Гекльберри Финна

Приключения Гекльберри Финна
The Adventures of Huckleberry Finn
Автор:	Марк Твен
Дата первой публикации:	1884
[2lib.ru/getbook/11153.html Электронная версия]

«Приключе́ния Ге́кльберри Фи́нна» (англ. «The Adventures of Huckleberry Finn») — роман Марка Твена. Продолжение романа «Приключения Тома Сойера». Следующие после «Приключений Гекльберри Финна» книги с этими же персонажами — «Том Сойер за границей», «Том Сойер — сыщик» и «Заговор Тома Сойера». Роман был опубликован в 1884 году в Великобритании. Наиболее известный перевод на русский язык принадлежит Нине Дарузес. Принадлежит к так называемым Великим американским романам, одним из первых в американской литературе написан полностью на разговорном английском и наполнен местным колоритом. Повествование ведётся от лица Гекльберри (Гека) Финна, друга Тома Сойера.

Книга знаменита яркими описаниями народа и местечек вдоль по течению реки Миссисипи. Действие «Приключений Гекльберри Финна» происходит до Гражданской войны в обществе Юга США, исчезнувшем примерно за 20 лет до публикации произведения, и оно исполнено едкой сатиры на укоренившиеся предрассудки, в частности на расизм.

«Приключения Гекльберри Финна» пользуются неизменным успехом у читателей, а также являются предметом исследований литературных критиков с момента самой первой публикации. Вскоре после выхода их критиковали за грубый язык, а в XX веке произведение стало ещё более спорным из-за ярких расистских стереотипов, несмотря на то что главный герой имеет явно антирасистские убеждения, и из-за частого использования слова «негр» (англ. nigger), считающегося в настоящее время в США оскорбительным.

Действующие лица

В порядке появления в романе:

• Гекльберри Финн (для друзей «Гек») — мальчик тринадцати-четырнадцати лет. Воспитывался отцом, городским пьяницей, и с трудом способен встроиться в общество.
• Вдова Дуглас — добрая леди, взявшая Гека к себе, после того как он спас её от вторжения грабителей. Она делает всё возможное, чтобы воспитать Гека, считая это своим христианским долгом.
• Мисс Уотсон — сестра вдовы, упрямая старая дева, живущая вместе с ними. Она откровенно строга с Геком, из-за чего он её совершенно не выносит. Возможно, Марк Твен использовал для этого образа несколько прототипов, которых он знал в жизни.
• Джим — большой и кроткий раб мисс Уотсон. Гек очень сближается с Джимом, когда они встречаются после побега Джима от мисс Уотсон и путешествуют вместе по реке Миссисипи.
• Том Сойер — лучший друг и сверстник Гека, главный герой других романов Твена и предводитель городских мальчишек в их развлечениях. «Лучший драчун и самый находчивый мальчик в городе».
• «Старик» Финн — отец Гека, алкоголик-бродяга. Часто злится на Гека и не выносит, когда Гек ведёт себя или одевается, как образованный мальчик. Обращается к Геку каждый раз, когда не хватает денег на спиртные напитки.
• Джудит Лофтес — играет в романе небольшую роль, будучи доброй и проницательной женщиной, с которой Гек встречается, чтобы узнать, как идут поиски Джима; многие критики считают её также лучшим женским персонажем в романе.
• Грэнджерфорды — аристократическая кентуккская семья во главе с шестидесятилетним полковником Саулом Грэнджерфордом, которая принимает Гека к себе, после того как он расстаётся с Джимом на Миссисипи. Гек становится другом младшего сына в семье, своего сверстника Бака Грэнджерфорда. В то время, когда Гек знакомится с ними, они ведут вековую родовую вражду с другой местной семьёй, Шепердсонами.
• Герцог и король — двое мошенников, известных только по прозвищам, которых Гек и Джим берут на борт своего плота незадолго до их приключений в Арканзасе. Они являются яркими персонажами романа, обманывающими многих местных жителей разнообразными способами. Выдают себя за пропавшего герцога Бриджуотера и давно умершего Людовика XVII Французского, чтобы Гек и Джим прислуживали им. Гек потакает им, чтобы не вышло хуже.
• Доктор Робинсон — единственный человек, который узнаёт в короле и герцоге жуликов, когда они притворяются британцами. Он предупреждает горожан, но никто не слушает его.
• Мэри Джейн, Джоанна и Сюзанна Уилкс — три молодых племянницы своего недавно умершего богатого опекуна Питера Уилкса. Герцог и король пытаются украсть наследство, оставшееся после Питера Уилкса, выдав себя за братьев Питера из Англии.
• Тётя Салли и дядя Сайлас Фелпс — чета, за чьего племянника Гек выдаёт себя после побега от короля и герцога. Тётя — нежная, но легко возбудимая леди, а дядя — старательный пожилой фермер и проповедник.

Сюжет

В Миссури

История начинается в вымышленном городке Сент-Питерсберге (Миссури), основанном на реально существующем городе Ханнибал (Миссури), на берегу реки Миссисипи «сорок-пятьдесят лет назад» (роман опубликован в 1884 г.). Гекльберри «Гек» Финн (главный герой и рассказчик) и его друг Томас «Том» Сойер получают по приличной сумме денег в результате предыдущих приключений (описанных в «Приключениях Тома Сойера»). Гек объясняет, каким образом его усыновляет вдова Дуглас, которая со своей строгой сестрой мисс Уотсон пытается «воспитать» его и обучить религии. Он находит воспитанную жизнь ограниченной, поэтому его настроение заметно поднимается, когда Том Сойер однажды ночью помогает ему прошмыгнуть мимо негра мисс Уотсон Джима и приглашает его в свою шайку самозванных «разбойников». Когда деятельность шайки начинает наскучивать Геку, его неожиданно забирает к себе его ленивый отец, «старик», злоупотребляющий алкоголем. Зная, что старик может тратить деньги только на спиртные напитки, Гек не допускает, чтобы отец получил в распоряжение его состояние; однако, тот похищает сына и увозит из городка.

В Иллинойсе и на острове Джексона

Старик насильно удерживает Гека в своей отдалённой хибарке в лесу на иллинойсском берегу. Из-за того что старик становился жестоким, когда напивался, и запирал Гека в хибарке, во время его отъезда тот тщательно инсценирует собственную смерть, выбирается из хибарки и отправляется вниз по реке. Он благополучно поселяется на острове Джексона, где встречается с Джимом, негром мисс Уотсон. Джим тоже сбежал накануне, когда подслушал, что хозяйка планирует продать его «в Орлеан, на Юг», по-видимому, более жестоким владельцам. Джим хочет направиться в городок Каир в Иллинойсе, свободном штате, и впоследствии выкупить на свободу оставшуюся в рабстве свою семью. Вначале Гек переживает, что, помогая негру бежать, он совершает грех и преступление, но после их разговора о взаимных суевериях Гек эмоционально привязывается к Джиму, который всё больше и больше становится его близким другом и защитником. После сильного подъёма воды в реке они находят плот (который оставляют себе) и видят целый дом, плывущий по реке. Войдя в него за добычей, Джим находит на полу голого мертвеца, застреленного сзади, и не советует Геку смотреть на труп.

Чтобы узнать последние известия из городка, Гек переодевается девочкой и заходит в дом к Джудит Лофтес, недавно поселившейся в хибарке на берегу, в которой очень давно никто не жил. Гек узнаёт у неё новости о своём инсценированном убийстве: сначала все подозревали старика, но позже передумали и решили, что убил беглый негр Джим, так что за его поимку обещали награду. Миссис Лофтес начинает подозревать, что перед ней мальчик, в чём она в итоге убеждается после нескольких проверок. Разоблачив его, она всё же позволяет ему уйти без огласки, не распознав в нём того самого убитого мальчика, которого они только что обсуждали. Гек возвращается к Джиму и рассказывает ему о новостях и о погоне, которая снаряжается на остров Джексона в эту самую ночь. Они поспешно грузятся на плот и отплывают.

Спустя некоторое время Гек и Джим наталкиваются на севший на мель пароход. Забравшись на него, они видят двух воров, обсуждающих убийство третьего, но уплывают незамеченными. Затем они теряют друг друга в тумане, что очень встревожило Джима, и когда они встречаются, Гек обманывает Джима, говоря, что всё это происшествие тому просто приснилось. Джим быстро понимает, что его надувают, и его сильно обижает, что его друг дразнит его столь безжалостно. Гек раскаивается и извиняется перед Джимом, но перед этим сомневается, стоит ли унижаться перед негром.

В Кентукки: Грэнджерфорды и Шепердсоны

Плывя на плоту дальше, Гек и Джим сталкиваются с идущим навстречу пароходом и снова теряют друг друга. Гек находит приют на кентуккском берегу реки у Грэнджерфордов — одной аристократической семьи. Он сближается со своим сверстником Баком Грэнджерфордом и узнаёт, что Грэнджерфорды ведут 30-летнюю родовую вражду с другой семьёй, Шепердсонами. Грэнджерфорды и Шепердсоны ходят в одну церковь, где им по иронии судьбы проповедуют братскую любовь. Вендетта доходит до критической точки, когда старшая сестра Бака сбегает с членом рода Шепердсонов. В итоге вооружённого конфликта все Грэнджерфорды мужского пола этой ветви погибают, и Гек становится свидетелем ужасающего убийства Бака. Он очень рад снова встретиться с Джимом, который за это время нашёл и починил их плот.

В Арканзасе: герцог и король

В районе границы Арканзаса, Миссури и Теннесси Джим и Гек берут на борт плота двух проходимцев. Младший из них, которому около тридцати лет, представляется пропавшим сыном английского герцога (герцогом Бриджуотером). Старший, которому около семидесяти, в попытке превзойти это невероятное притязание, заявляет, что он пропавший дофин, сын Людовика XVI и законный король Франции. «Герцог» и «король» вскоре становятся постоянными пассажирами плота Джима и Гека и в ходе всего их путешествия совершают ряд мошенничеств над доверчивыми местными жителями. Чтобы предупредить подозрения публики насчёт Джима, они выдают его за пойманного негра-беглеца, но позднее вымазывают его синей краской и называют «бешеным арабом», чтобы он мог не лежать по целым дням связанным на плоту.

Как-то раз жулики анонсируют трёхдневный показ спектакля под названием «Царственное совершенство». Спектакль оказывается всего лишь двухминутным абсурдным и вульгарным притворством. Днём перед первым представлением одного пьяницу по имени Богс убивает полковник Шерборн; собирается толпа линчевателей, желающих отомстить Шерборну; а Шерборн, окружённый в своём доме, разгоняет толпу, произнеся вызывающую речь о том, каким должно быть настоящее линчевание. К третьему показу «Царственного совершенства» горожане готовятся отомстить герцогу и королю за их прибыльную аферу, но те ловко покидают городок с Геком и Джимом перед самым началом представления.

В следующем городке жулики выдают себя за братьев Питера Уилкса, умершего накануне богача. Чтобы сойти за братьев Уилкса, в начале охоты за его наследством король пытается говорить с английским акцентом, а герцог притворяется глухонемым. Гек решает, что три осиротевших племянницы Уилкса, которые относятся к нему доброжелательно, не заслуживают быть надутыми таким образом, и поэтому пытается вернуть им украденное наследство. В неудобный момент Гек вынужден спрятать деньги в гроб с Уилксом, которого хоронят уже на следующий день вместе с ними. Приезд ещё двух мужчин, которые похожи на настоящих братьев, приводит всех в полное замешательство, поэтому горожане решают откопать гроб и определить истинных братьев, но пока все отвлечены этим, Гек убегает к плоту, надеясь, что никогда больше не увидит герцога с королём. Но, к отчаянию Гека, они неожиданно возвращаются. Когда Гек, наконец, получает второй шанс сбежать, он к своему ужасу узнаёт, что эти негодяи продали Джима какой-то семье, которая намерена вернуть его прежней хозяйке за вознаграждение. Не обращая внимания на голос совести и смирившись с негативными религиозными последствиями своих действий («Ну что ж делать, придётся гореть в аду»), Гек решается освободить Джима раз и навсегда.

На плантации Фелпсов

Гек узнаёт, что Джима держат на плантации Сайласа и Салли Фелпсов. В то время, когда он приходит к ним, они ожидают приезда своего племянника Тома, поэтому Гека принимают за Тома и поселяют в доме. Он подыгрывает им, надеясь узнать местонахождение Джима и освободить его; но тут оказывается, что племянником Фелпсов был сам Том Сойер. Когда Гек перехватывает настоящего Тома Сойера по дороге на плантацию и всё ему рассказывает, Том решает подстроиться к ситуации Гека и выдать себя за своего младшего единоутробного брата Сида, пока Гек продолжает выдавать себя за Тома. В это же время Джим рассказывает Фелпсам о двух проходимцах и их плане вновь показать «Царственное совершенство», и благодаря этому горожане захватывают герцога и короля, обваливают их в перьях, предварительно вымазав дёгтем, и выносят из городка верхом на шесте.

Вместо того чтобы просто украдкой вывести Джима из сарайчика, где он сидел, Том разрабатывает план по его освобождению, включающий тайнопись, подкоп, верёвочную лестницу, доставленную Джиму в пироге, и другие мотивы из прочитанных им приключенческих книг, даже анонимное письмо Фелпсам с предупреждением о беде. Когда доходит до самого освобождения, вылившегося в погоню, Тома подстреливают в ногу, а Джим не бежит на свободу и остаётся рядом с ним, рискуя снова попасть в рабство. Несмотря на то что местный врач восхищён благопристойным поведением Джима, он арестовывает его, пока он спит, и возвращает Фелпсам. После этого ситуация быстро разрешается. Приезжает тётя Тома, Полли, и разоблачает Гека и Тома перед семьёй Фелпсов. Джим оказывается свободным человеком — мисс Уотсон умерла двумя месяцами ранее и освободила Джима в своём завещании, но Том (который уже знал об этом) решил не рассказывать об этом Геку, чтобы насладиться искусным планом по спасению Джима. Джим рассказывает Геку, что его отец (старик Финн) умер некоторое время назад (это он был тем мертвецом, которого они нашли ранее в плавучем доме), поэтому Гек теперь может спокойно возвращаться в Сент-Питерсберг. Гек объявляет, что он очень рад, что больше писать не о чем, и что, несмотря на желание тёти Салли усыновить его и воспитывать, он удерёт на Индейскую территорию.

Основные темы

Марк Твен был противником расизма и рабства, и устами своих героев прямо и недвусмысленно заявляет об этом со страниц романа. Позиция автора вызвала возмущение многих его современников. Сам Твен относился к этому с иронией. Когда в 1885 году публичная библиотека в Массачусетсе решила изъять из фонда «Приключения Гекльберри Финна», Твен написал своему издателю: «Они исключили Гека из библиотеки как „мусор, пригодный только для трущоб“, из-за этого мы несомненно продадим ещё 25 тысяч копий книги».

Однако в конце XX века некоторые слова, общеупотребительные во времена создания книги (например, «ниггер»), стали считаться расовыми оскорблениями. «Приключения Гекльберри Финна» в связи с расширением границ политкорректности изъяты из программы некоторых школ США за якобы расистские высказывания. Впервые это произошло в 1957 году в штате Нью-Йорк. В феврале 2011 года в США вышло новое издание книги, в котором «оскорбительные» слова были заменены на политкорректные.

Постановки

В 1986 году спектакль «Гекльберри Финн» был поставлен в рижском ТЮЗе.

Роман был неоднократно экранизирован:

• The Adventures of Huckleberry Finn — фильм 1939 года. В ролях: Mickey Rooney (Гекльберри Финн), Walter Connolly (Король), William Frawley (Герцог), Rex Ingram (Джим). Продолжительность: 91 минута. IMDb: [uk.imdb.com/title/tt0031020/ 0031020].
• The Adventures of Huckleberry Finn — телевизионный фильм 1955 года. В ролях: Thomas Mitchell (Король), John Carradine (Герцог). Продолжительность: 60 минут. IMDb: [uk.imdb.com/title/tt0046684/ 0046684].
• The Adventures of Huckleberry Finn — фильм 1960 года. Продолжительность: 107 минут. IMDb: [uk.imdb.com/title/tt0053571/ 0053571].
• Совсем пропащий — фильм Георгия Данелии 1972 года. В ролях: Роман Мадянов (Гек), Феликс Эмокуэде (Джим), Евгений Леонов (Король), Вахтанг Кикабидзе (Герцог). IMDb: [uk.imdb.com/title/tt0123277/ 0123277].
• The Adventures of Huckleberry Finn — телевизионный фильм 1981 года. Продолжительность: 100 минут. IMDb: [uk.imdb.com/title/tt0081982/ 0081982].
• Adventures of Huckleberry Finn — телевизионный фильм 1985 года. Продолжительность: 240 минут. IMDb: [uk.imdb.com/title/tt0088677/ 0088677].
• The Adventures of Huck Finn — фильм 1993 года. Продолжительность: 108 минут. IMDb: [uk.imdb.com/title/tt0106223/ 0106223]
• Die Abenteuer des Huck Finn — 2012 год. Продолжительность 99 минут. IMDb: [www.imdb.com/title/tt2081266]
• Huckleberry no Bouken — аниме 1976 года.

Отрывок, характеризующий Приключения Гекльберри Финна

Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.