Примат папы римского

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Примат папы Римского (лат. primatus Papae) — католическая доктрина, касающаяся значения и авторитета епископа Рима по сравнению с другими епископами христианской церкви. Наряду с вопросом о Филиокве, различия в интерпретации этой доктрины является основным источником разногласий между католичеством и православными церквями. В некоторых восточных церквях за папой Римским признаётся только почётное право быть «первым среди равных», не считая, что это даёт ему какую-либо власть. В других церквях признаётся вытекающая из этого права власть выражать, олицетворять и осуществлять в одном епископе власть всей церкви. Римско-католическая церковь считает примат папы «полной, высшей и всеобщей осуществляемой беспрепятственно властью над всей Церковью». Эта власть также принадлежит коллегии епископов[en], находящейся в единении с папой. Власть, приписываемая папе в связи с его приматом, имеет некоторые ограничения.

В 2007 году Смешанной международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической Церковью и Православной Церковью был одобрен так называемый «Равеннский документ», в котором сказано, что хотя исторически епископ Рима был первым среди патриархов[en]*, стороны по-разному интерпретируют исторические свидетельства той эпохи, касающиеся прерогатив Римского епископа как первого.





«Развитие доктрины»

На состоявшемся в 1981 году заседании Англиканско-католической международной комиссии[en] было установлено, что Римско-католическая церковь признаёт, что «тексты Нового завета не дают достаточной основы для догмата о примате папы» и они «не содержат явного указания о передаче главенства Петру»[1]. Согласно принятой в ней точке зрения, эта доктрина претерпела развитие[en] подобно учениям о Троице, божественности Христа и ипостасному соединению природ в нём в результате вывода следствий из данной в откровении истины, которые не были видны изначально. Согласно Катехизису Католической церкви, «Благодаря помощи Святого Духа, понимание как сути, так и слов наследия веры может расти в жизни Церкви через созерцание и исследование верующими, которые хранят их в своем сердце», в частности путём богословских исследований[2]. Соответственно этому, было бы ошибкой ожидать найти доктрину о примате папы в ранней церковной литературе и на основании этой причины отказать ему в исторической обоснованности. Согласно католической точке зрения, положение папы как главы вселенской церкви складывалось постепенно, как не было во времена апостолов епископов как лидеров местной христианской общины. Таким образом, христианские тексты, не содержащие явные ответы на множество вопросов, таких как «возможно ли отпущение грехов после крещения» или «следует ли крестить детей» постепенно становятся более понятными в свете относящихся к этому событий. Относительно данного догмата кардинал Дж. Ньюмен отметил, что «развитие христианских идей заведомо находится в созерцании Божественного Автора, аналогично тому как мы делаем вывод о наличии разума в системах физического мира. В любом случае, его [развития] необходимость и наличие являются доказательством плана видимого творения, то же относится и к разрывам, если такое слово может быть употреблено, в структуре исходной веры Церкви, которые делают возможными чтобы эти развития, возрастающие из лежащей вокруг истины, были предназначены заполнить их»[3].

Догматическое обоснование

Главенство апостола Петра

Основная статья: Главенство апостола Петра[en]

Согласно учению католической церкви первенство папы римского следует из того, что папа является преемником апостола Петра, относительно которого католическая церковь утверждает, что он являлся главой апостолов Иисуса Христа[4]. Данное утверждение отрицается православными церквями, в частности Русской православной церковью, согласно учению которых главенство Петра не предполагает какой-то власти, и сводится только к праву на особый почёт[5]. В качестве обоснования главенства апостола Петра в католичестве указывают несколько евангельских текстов:

  • «Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Мф. 16:18)[6] и далее «и дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах»(Мф. 16:19)[7]. Это высказывание неоднократно комментировалось Отцами Церкви начиная с Оригена. Основная идея многочисленных толкований сводилась к тому, что вера апостола Петра является основой христианской церкви[8].

Первенство епископа Рима

История вопроса

Альтернативные точки зрения

Напишите отзыв о статье "Примат папы римского"

Примечания

  1. [www.vatican.va/roman_curia/pontifical_councils/chrstuni/angl-comm-docs/rc_pc_chrstuni_doc_1981_authority-church-ii_en.html AUTHORITY IN THE CHURCH II]. The Holy See. Проверено 11 мая 2015.
  2. Катехизис Католической церкви, 93
  3. Misner, 1976, p. 72.
  4. Волконский, 1933, с. 133.
  5. Волконский, 1933, с. 53.
  6. Волконский, 1933, с. 53-69.
  7. Волконский, 1933, с. 69-74.
  8. Denny, 1912, pp. 29-34.

Литература

Первичные источники

Исследования

на английском языке
  • Denny E. [www.archive.org/details/papalismtreatise00dennrich Papalism : a treatise on the claims of the papacy as set forth in the encyclical Satis Cognitum]. — London: Rivingtons, 1912. — 760 p.
  • Misner P. [books.google.ru/books?id=T9g3AAAAIAAJ Papacy and Development: Newman and the Primacy of the Pope]. — Brill Archive, 1976. — 204 p. — ISBN 90-04-04466-3.
на русском языке
  • Волконский А. М. Католичество и священное предание Востока. — Париж, 1933. — 435 с.
  • Заозерский Н. А. О церковной власти. — 1894. — 458 с.
  • Лебедев А. А. Разности православных и папистов в учении о Церкви. О главенстве папы. — Спб., 1903. — 393 с.
  • о. А. Мартен Примат папы // Католическая энциклопедия. — М.: Издательство Францисканцев, 2007. — Т. III. — С. 1769-1771. — ISBN 978-5-91393-016-3.
  • Петрово служение / ред. В. Каспер. — М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея. — 285 с. — (Диалог). — ISBN 5-89647-113-0.
  • Смешанный православно-католический комитет во Франции. Первенство Римского епископа в общении Церквей. — Unité — Единство, 1998. — 122 с.
  • Шмеман А. Д. О понятии первенства в православной экклесиологии // Собрание статей 1947-1983. — М.: Русский путь, 2009. — С. 391-412. — ISBN 978-5-85887-300-6.

Отрывок, характеризующий Примат папы римского

– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.


Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.