Приморский кондитер
Поделись знанием:
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
| Приморский кондитер | |
| Тип | |
|---|---|
| Год основания | |
| Прежние названия |
Владивостокская кондитерская фабрика (1928) |
| Основатели |
Иван Петрович Ткаченко |
| Расположение | |
| Ключевые фигуры |
Алексей Николаевич Зайцев |
| Отрасль | |
| Продукция | |
| Число работников |
519 человек (2011) |
| Сайт |
[www.primkon.ru/ mkon.ru] |
Координаты: 43°07′24″ с. ш. 131°53′08″ в. д. / 43.12333° с. ш. 131.88556° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=43.12333&mlon=131.88556&zoom=17 (O)] (Я)К:Предприятия, основанные в 1906 году «Примо́рский конди́тер» — одно из старейших предприятий Приморского края, крупнейший производитель кондитерских изделий на Дальнем Востоке России.[1] Юридический адрес: 690091, Владивосток, улица Алеутская, 52.
Продукция — около 300 наименований кондитерских изделий: ирис, драже, пастила, печенье, торты, вафли, натуральный шоколад, шоколадные конфеты с разными начинками, мармелад, зефир, карамель.
Самая известная продукция фабрики с 1967 года — конфеты «Птичье молоко», послужившие образцом для других советских кондитерских предприятий. Автор конфет, Анна Чулкова, получила за них орден Ленина, а позднее стала Героем Социалистического Труда и лауреатом Государственной премии СССР. Нынешнее название этих конфет — «Приморские», так как в 1997 году большинство кондитерских «советских брендов», включая «Птичье молоко», зарегистрировали за собой в качестве товарных знаков предприятия, входящие в московский холдинг «Объединённые кондитеры».
История
- 1906 — Во Владивостоке, на Первой речке, Иван Петрович Ткаченко основал фабрику. Сначала она производила макаронные изделия.[2]
- 1907 — Фабрика начала производить кондитерские изделия.
- 1913 — Открыт фабричный розничный магазин на Светланской улице, в доме 1.
- 1914 — С началом Первой мировой войны, конфетная фабрика закрыта. Здание, большая часть оборудования и сырьё распроданы, И. П. Ткаченко уехал из Владивостока. Братья Андрей и Георгий Ткаченко арендовали домовладение № 12 на улице Набережной и восстановили производство.
- 1918 — Приобретены здания на Алеутской улице. Кондитерская фабрика переехала в них с Набережной.
- 1928 — В ходе свёртывания НЭПа фабрика национализирована и передана Приморскому пищетресту.
- 1932 — Тихоокеанский институт рыбного хозяйства (c 1934 года — ТИНРО) получил агар-агар из морских красных водорослей — анфельции (Ahnfeltia).
- 1933 — Бывшая синагога в доме № 5 на улице Шевченко (ныне — улица Прапорщика Комарова) стала клубом фабрики до начала 1990-х годов, затем её магазином. Сейчас здесь снова Владивостокская синагога.
- 1936 — Заработал агаровый цех фабрики. СССР избавился от импорта агар-агара, нужного, кроме прочего, для выработки пастилы, зефира, мармелада.
- 1958 — Началось строительство нового корпуса фабрики.[3]
- 1965 — Новое здание пущено в эксплуатацию. Мощность фабрики — 1 тыс. тонн кондитерских изделий в год.
- 1967 — Специалисты фабрики во главе с мастером розничного цеха Анной Чулковой разработали самую удачную в СССР рецептуру конфет «Птичье молоко» и первыми в стране внедрили механизированную технологию их производства.
- 1993 — Предприятие акционировано и преобразовано в АО «Приморский кондитер».[3]
- 1994 — При фабрике открыт фирменный магазин «Престиж».
- 1996 — АО преобразовано в ОАО «Приморский кондитер».
- 2002 — Годовой выпуск продукции сократился до 3 тыс. тонн при производственных мощностях 12 тыс. тонн в год.[4]
- 2011 — Выпущено 3 тыс. 945,5 тонны продукции.
- 2014 — Розничная сеть фирменных магазинов «Приморский кондитер» насчитывает 9 магазинов во Владивостоке и 9 в других городах края, а также 4 магазина в Хабаровске и один — в Благовещенске.
Напишите отзыв о статье "Приморский кондитер"
Примечания
- ↑ В прошлом самым крупным в Сибири и на Дальнем Востоке был кондитерский комбинат «Спутник» в Хабаровске — до 100 тонн продукции в сутки.
- ↑ [www.primkon.ru/about/articles/4/podrobnosti-iz-istorii-fabriki.html Подробности из истории фабрики]. Сайт компании «Приморский кондитер». Проверено 12 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EV8NwE6n Архивировано из первоисточника 17 февраля 2013].
- ↑ 1 2 Сергей Кузьмин. [www.zrpress.ru/business/dalnij-vostok_05.04.2011_42152_sladkij-uspekh-primorskogo-konditera.html Сладкий успех «Приморского кондитера»]. Газета «Золотой Рог» (5 апреля 2011). Проверено 12 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EV8PhkjK Архивировано из первоисточника 17 февраля 2013].
- ↑ Сергей Викторов. [www.konkurent.ru/starii_print.php?id=204 Сладкая дрёма «Приморского кондитера»]. Газета «Конкурент» (17 декабря 2002). Проверено 12 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EV8RlDZt Архивировано из первоисточника 17 февраля 2013].
Ссылки
- [primkon.ru/ Приморский кондитер]. — Официальный сайт предприятия. Проверено 24 июня 2016.
- [ptichkaprim.ru/ Конфеты «Приморские»]. ООО «Приморский кондитер». — Официальный сайт самых известных конфет предприятия. Проверено 2 ноября 2014. [web.archive.org/web/20110116004630/www.ptichkaprim.ru/ Архивировано из первоисточника 16 января 2011].
- [www.flickr.com/photos/marechka/sets/72157646203897089 Конфетные обертки «в носок»] ООО «Приморский кондитер»
Отрывок, характеризующий Приморский кондитер
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
