Принцы в Тауэре

Принцы в Тауэре — Эдуард V (4 ноября 1470—1483) и его брат Ричард Йоркский (17 августа 1473—1483), сыновья английского короля Эдуарда IV и Елизаветы Вудвилл.

Событие

В 1483 году английский парламент издал закон, известный как Titulus Regius, которым объявил обоих принцев незаконнорожденными. Ставший королём Англии дядя принцев, Ричард III, поместил их в лондонский Тауэр, в то время бывший королевской резиденцией. После лета 1483 года о принцах не было никаких сведений, их дальнейшая судьба неизвестна, считается, что они умерли или были убиты в Тауэре.

В 1674 году во время ремонтных работ в Белой башне под лестницей, ведущей в часовню, были обнаружены два детских скелета. В то время их посчитали останками двух принцев, и Карл II приказал перенести их в Вестминстерское аббатство. В 1933 году могилу вскрыли, надеясь с помощью современной науки определить, принадлежали ли останки принцам, но установить возраст и пол детей не удалось.

Версии об убийстве

Согласно наиболее распространённой версии принцы были убиты по приказу Ричарда III, который ранее добился лишения их права на английскую корону и сделал пленниками Тауэра. За убийством также могли стоять преданный рыцарь на службе у Ричарда, сэр Джеймс Тиррелл, который в 1502 году под пытками сознался в убийстве принцев, и правая рука Ричарда, герцог Бекингем. Также существует версия, что принцы были убиты после 1485 года по приказу Генриха VII, который ради увеличения своей легитимности как английского монарха женился на сестре принцев, Елизавете Йоркской. Елизавета могла считаться наследницей отца, короля Эдуарда IV, только в случае смерти братьев Эдуарда V и Ричарда Йоркского.

Томас Мор писал, что тауэрский констебль Роберт Брэкенбери отказался убить принцев по приказу Ричарда III, но позже подчинился приказу выдать ключи от Тауэра Джеймсу Тирреллу, который и организовал убийство. Двое подручных Тиррелла, Майлз Форест и Джон Дайтон, задушили спящих принцев подушками. Согласно Мору, убийство произошло в августе или сентябре 1483 года.

В литературе

В пьесе Шекспира «Ричард III» за убийством принцев стоят король Ричард и Джеймс Тиррелл.

См. также

• Угличское дело

Источники

• Encyclopædia Britannica Eleventh Edition. — New York: Encyclopædia Britannica, Inc., 1911. — Т. 8.

Ссылки

• [www.historic-uk.com/HistoryUK/England-History/PrincesinTower.htm The Mystery of the Princes in the Tower]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Принцы в Тауэре

Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.