Прислуга (фильм)

Прислуга
The Help
Жанр	драма
Режиссёр	Тейт Тейлор
Продюсер	Крис Коламбус Майкл Барнатан Брансон Грин
Автор сценария	Кэтрин Стокетт (роман) Тейт Тейлор
В главных ролях	Виола Дэвис Эмма Стоун Брайс Даллас Ховард Октавия Спенсер Джессика Честейн
Оператор	Стивен Голдблатт
Композитор	Томас Ньюман
Кинокомпания	DreamWorks Reliance Entertainment Participant Media 1492 Pictures Harbinger Pictures Imagenation Abu Dhabi FZ
Длительность	146 минут
Бюджет	25 млн $
Сборы	216,6 млн $
Страна	США США
Язык	английский
Год	2011
IMDb	ID 1454029
Выход фильма «Прислуга» (оригинальное название — The Help)

К:Фильмы 2011 года

«Прислуга» (англ. The Help) — драма режиссёра Тейта Тейлора, вышедшая на экраны в 2011 году. Экранизация одноимённого романа Кэтрин Стокетт. В главных ролях задействованы Виола Дэвис, Октавия Спенсер, Эмма Стоун, Брайс Даллас Ховард и Джессика Честейн. Премия «Оскар», «Золотой глобус» и BAFTA за лучшую женскую роль второго плана (Октавия Спенсер).

Сюжет

События происходят в штате Миссисипи в 1960-е годы во время Движения за гражданские права чернокожих в США. Девушка по имени Скитер Филан (Эмма Стоун), закончив обучение в университете, возвращается домой, в небольшой город Джэксон, столицу штата Миссисипи. Она мечтает стать журналисткой или писательницей, вырваться в бурную жизнь больших городов. Но приличная девушка с Юга не должна даже думать о подобном. По мнению её матери Шарлотты (Эллисон Дженни) девушке следует выйти замуж и родить детей. За время отсутствия Скитер их дом покинула чернокожая горничная Константин (Сисели Тайсон), которая работала там уже почти 30 лет и помогала воспитывать маленькую Скитер. Причины ухода туманны: Шарлотта говорит, что Константин ушла по собственному желанию, чему не верит Скитер.

Мудрая чернокожая женщина Эйбилин (Виола Дэвис) старше Скитер на тридцать лет, она всю свою жизнь прислуживает в домах белых, воспитала семнадцать чужих детей и давно уже ничего не ожидает от жизни, так как её душа опустошена после кончины единственного сына.

Лучшая подруга Эйбилин — Минни (Октавия Спенсер) — много лет работает на стервозную общественную деятельницу Хилли Холбрук (Брайс Даллас Ховард).

Скитер устраивается на работу в местный журнал Jackson Journal, где ей поручают вести рубрику «Советы домохозяйкам по уборке дома». Будучи малоопытной в данном вопросе, она обращается за помощью к Эйбилин. На очередной вечеринке Холбрук поднимает тему разделения санузла для хозяев дома и для их чёрных горничных, причём туалет для горничных обязательно должен располагаться на улице. Основной причиной для этого Хилли называет то, что чёрные люди гораздо чаще болеют и разносят всякие болезни. Скитер не поддерживает эту идею и решает написать книгу, где должны размещаться рассказы горничных о своей нелёгкой работе и неблагодарности со стороны белых людей.

Сначала горничные и служанки неохотно относятся к идее Скитер из-за боязни потерять свою работу. Эйбилин соглашается первой, после того, как узнает, что Минни была уволена из дома Холбруков с жутким скандалом, всего лишь за то, что сходила в туалет в доме во время страшной грозы и ливня, когда её хозяйка настаивала, чтобы Минни вышла в «свой» туалет на улице. Вскоре после увольнения Минни устраивается на работу к жене состоятельного бизнесмена Селии Фут (Джессика Честейн), которую однако избегают большинство белых женщин Джэксона. Минни учит её ведению домашнего хозяйства. Эйбилин уговаривает Минни поделиться и своими историями для книги.

Скитер отправляет черновик книги в крупное издательство Нью-Йорка, где она пыталась найти работу, в офис главного редактора Элейн Стайн (Мэри Стинбёрген). Прочитав наброски, та заявляет о недостатке рассказов и просит порасспросить ещё с десяток горничных и уже тогда отправлять книгу ей.

Президент Кеннеди убит. В южных штатах США усиливаются проблемы на расовой почве, учащаются акты насилия, убийства, что происходит на фоне американского гражданского движения за равноправие людей с разным цветом кожи. Всё больше горничных соглашаются излить душу Скитер. Минни рассказывает последнюю историю — о мести Холбрук. Вскоре после увольнения Минни приходит в дом Холбруков и отдает испечённый шоколадный пирог Хилли. Та, ни о чём не подозревая и расценивая это как попытку Минни загладить вину и просить о возвращении на работу, с удовольствием съедает два куска и предлагает попробовать своей матери (Сисси Спейсек). Однако Минни не даёт пожилой женщине съесть торт, сообщив Хилли: «Вы только что съели моё дерьмо». Мать Хилли, страдающая деменцией, потешается над дочерью, за что потом будет отправлена в дом престарелых.

Скитер выясняет у матери причины увольнения своей старой няни Константин и по просьбе Элейн Стайн дополняет книгу своей историей.

Публикация книги, которая была названа «Прислуга», оказывается успешной. Скитер получает авторский гонорар, которым делится со своими «соавторами», рассказавшими ей истории. Скитер приглашают в Нью-Йорк, Минни, которую поддержали Селия Фут и её супруг, вместе с пятью детьми уходит от пьяницы-мужа и переселяется в собственный дом. Одну лишь Эйбилин настигают неудачи — она была уволена из дома, где проработала много лет, с подачи Хилли, которая окончательно возненавидела чёрных людей и оклеветала горничную, заявив, что та украла несколько предметов из столового серебра. Эйбилин покидает особняк и уходит на поиски другой жизни.

В ролях

Актёр	Роль
Виола Дэвис	Эйбилин Кларк Эйбилин Кларк
Октавия Спенсер	Минни Джексон Минни Джексон
Эмма Стоун	Юджиния «Скитер» Филан Юджиния «Скитер» Филан
Брайс Даллас Ховард	Хилли Холбрук Хилли Холбрук
Джессика Честейн	Селия Фут Селия Фут
Эллисон Дженни	Шарлотта Филан Шарлотта Филан
Сисси Спейсек	Уолтерс миссис Уолтерс
Крис Лоуэлл	Стюарт Витуорт Стюарт Витуорт
Ана О'Райлли	Элизабет Лифолт Элизабет Лифолт
Майкл Фогель	Джонни Фут Джонни Фут
Брайан Кервин	Роберт Филан Роберт Филан
Лесли Джордан	Блэкли мистер Блэкли
Онжаню Эллис	Уэль Мэй Дэвис Уэль Мэй Дэвис
Дана Айви	Грейс Хиггенботтом Грейс Хиггенботтом
Мэри Стинбёрген	Элейн Стайн Элейн Стайн
Анна Кэмп	Джолин Френч Джолин Френч
Дэвид Ойелоуо	Причер Грин Причер Грин
Нелсан Эллис	Генри Генри
Сисели Тайсон	Константин Бейтс Константин Бейтс
Лила Роджерс	Юджиния юная Юджиния

Создание

В декабре 2009 года журнал Variety сообщил о том, что Крис Коламбус, Майкл Барнатан и Марк Рэдклифф работают над экранизацией нашумевшей книги Кэтрин Стокетт «Прислуга». Съёмки начались в июле 2010 года и проходили в городе Гринвуд, штат Миссисипи. Часть сцен снималась близ городов Кларксдейл и Гринвилл. «Прислуга» была признана самым затратным фильмом, снятым в Миссисипи в 2000-х годах, после фильма братьев Коэн «О, где же ты, брат?».

Тейт Тейлор — друг детства автора романа «Прислуга» Кэтрин Стокетт, оба они родом из Джэксона, что и предопределило выбор режиссёра картины.

Кастинг

В марте 2010 года Эмма Стоун была утверждена на роль Скитер Филан. Примерно в то же время сыграть в картине согласились Виола Дэвис, Брайс Даллас Ховард, Эллисон Дженни и Крис Лоуэлл.

Критика

Рейтинги
Издание	Оценка
allmovie
Rolling Stone
eFilmCritic
Internet Movie Database
The Guardian
Metacritic
Rotten Tomatoes

Фильм получил преимущественно положительные отзывы критиков. На популярном сайте Rotten Tomatoes рейтинг картины составляет 75%, составленный на 191 рецензии профессиональных кинокритиков. Оценка зрителей на сайте IMDB — 8.0 балл из 10.

Том Лонг, репортёр газеты The Detroit News, написал:

Потрясающий, завлекающий, затрагивающий все сокровенное, и даже, возможно, немного лечащий фильм, стилизованный под старые киношедевры. Подобное редко увидишь в наши дни.

C ним согласилась журналистка газеты The Miami Herald Конни Огль, заметившая, что «фильм может заставить смеяться в некоторых моментах, но, скорее, разобьет ваше сердце».

Многие критики прочили фильму номинации на премию «Оскар» в категориях «Лучший фильм», «Лучшая женская роль» (Виола Дэвис) и «Лучшая женская роль второго плана» (Октавия Спенсер).

Награды и номинации

Премия	Категория	Имя	Результат
Оскар	Лучший фильм	Брунсон Грин, Крис Коламбус, Майкл Барнатан	Номинация
	Лучшая женская роль	Виола Дэвис	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Джессика Честейн	Номинация
		Октавия Спенсер	Победа
BAFTA	Лучший фильм	Брунсон Грин, Крис Коламбус, Майкл Барнатан	Номинация
	Лучшая женская роль	Виола Дэвис	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Джессика Честейн	Номинация
		Октавия Спенсер	Победа
	Лучший адаптированный сценарий	Тейт Тейлор	Номинация
Золотой глобус	Лучший фильм — драма		Номинация
	Лучшая женская роль в драме	Виола Дэвис	Номинация
	Лучшая женская роль второго плана	Джессика Честейн	Номинация
		Октавия Спенсер	Победа
	Лучшая песня	Томас Ньюман, Мэри Джей Блайдж, Харви Мейсон-мл., Деймон Томас («The Living Proof»)	Номинация
Премия Гильдии киноактёров США	Лучший актёрский состав		Победа
	Лучшая женская роль	Виола Дэвис	Победа
	Лучшая женская роль второго плана	Джессика Честейн	Номинация
		Октавия Спенсер	Победа

Саундтрек

1. «The Living Proof» — Мэри Джей Блайдж
2. «Jackson» — Джонни Кэш и June Carter
3. «Sherry» — Frankie Valli & The Four Seasons
4. «I Ain’t Never» — Уэбб Пирс
5. «Victory is Mine» — Dorothy Norwood
6. «Road Runner» — Бо Диддли
7. «Hallelujah, I Love Her So» — Рэй Чарльз
8. «The Wah-Watusi» — The Orlons
9. «(You’ve Got) Personality» — Lloyd Price
10. «Don’t Think Twice, It’s All Right» — Боб Дилан
11. «Let’s Twist Again» — Чабби Чекер
12. «Don’t Knock» — Mavis Staples
13. «Jim Crow» — Thomas Newman

Ссылки

• [thehelpmovie.com/ Официальный сайт фильма]
• [www.boxofficemojo.com/movies/?id=help2011.htm «Прислуга»] (англ.) на Box Office Mojo

Отрывок, характеризующий Прислуга (фильм)

– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.