Пристли, Джон Бойнтон
Поделись знанием:
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
| Джон Бойнтон Пристли | |
| John Boynton Priestley | |
 | |
| Имя при рождении: |
Джон Бойнтон Пристли |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Место смерти: | |
| Род деятельности: |
прозаик, эссеист, драматург, режиссёр |
| Годы творчества: | |
| Дебют: |
«Фигуры в современной литературе» (1924) |
| Премии: |
James Tait Black Memorial Prize (1929) |
| Награды: |
|
| [lib.ru/PRISTLI/ Произведения на сайте Lib.ru] | |
Джон Бо́йнтон При́стли (англ. John Boynton Priestley, [dʒɒn ˈbɔɪntən ˈpristli]; 13 сентября 1894, Брадфорд — 14 августа 1984, Стратфорд-на-Эйвоне) — английский романист, эссеист, драматург и театральный режиссёр.
Содержание
Биография
Пристли родился 13 сентября 1894 года в Брадфорде в семье провинциального учителя. После окончания обучения работал клерком, во время Первой мировой войны служил в армии.
После войны поступил в Кембриджский университет, где изучал английскую литературу. Занимался литературной критикой, в частности опубликовал книгу «Фигуры в современной литературе» (англ. Figures in modern literature, 1924). Затем последовало ещё несколько эссе и литературно-исторических трудов. Настоящую известность Пристли принёс роман «Добрые товарищи» (англ. The good companions, 1929) о приключениях труппы бродячих артистов.
Пристли является одним из популярнейших драматургов Великобритании.
С 1988 года на сцене С.-Петербургского Театра сказки идёт спектакль «Зелёная кровь» по повести Пристли «Сноглл».
Умер 14 августа 1984 года в Стратфорде-на-Эйвоне.
Личная жизнь
Был женат трижды. В первом браке родилось две дочери (1923 и 1924), но жена умерла от рака (1925). В новом браке родилось две дочери и сын. Наконец, в середине 1950-х Пристли женился на археологе Жакетте Хоукс, известной феминистке и исследовательнице доисторического мира — этот брак был бездетным.
Библиография
| Год | Название в переводе | Название в оригинале | Жанр | Примечание |
|---|---|---|---|---|
| 1932 | Опасный поворот | Dangerous Corner | пьеса | |
| 1932 | Карусель | The Roundabout | пьеса | |
| 1934 | Райский уголок | Eden End | пьеса | |
| 1934 | Ракитовая роща | Laburnum Grove | пьеса | |
| 1935 | Корнелий | Cornelius | пьеса | |
| 1935 | Дуэт в свете прожектора | Duet in Floodlight | пьеса | |
| 1936 | Пчёлы на палубе | Bees on the Boatdeck | пьеса | |
| 1936 | Весенний прилив | Spring Tide | пьеса | под псевд. Питер Голдсмит, в соавт. с Дж. Биллемом |
| 1937 | Я был здесь раньше | I Have Been Here Before | пьеса | |
| 1937 | Тайна Гринфингерса | Mystery of Greenfingers | пьеса | |
| 1937 | Люди на море | People at Sea | пьеса | |
| 1937 | Время и семья Конвей | Time and the Conways | пьеса | |
| 1938 | Когда мы женаты | When We Are Married | пьеса | |
| 1938 | Музыка в ночи | Music at Night | пьеса | |
| 1939 | Джонсон за Иорданом | Johnson Over Jordan | пьеса | |
| 1940 | Длинное зеркало | The Long Mirror | пьеса | |
| 1942 | Спокойной ночи, дети | Goodnight Children | пьеса | |
| 1943 | Они пришли к городу | They Came to a City | пьеса | |
| 1944 | Пустынное шоссе | Desert Highway | пьеса | |
| 1945 | Золотое руно | The Golden Fleece | пьеса | |
| 1945 | Как им живётся дома? | How Are They at Home | пьеса | |
| 1946 | Визит инспектора | An Inspector Calls | пьеса | |
| 1946 | При блеске дня | Bright Day | роман | |
| 1947 | Роза и корона | The Rose and Crown | пьеса | |
| 1948 | Древо Линденов | The Linden Tree | пьеса | |
| 1949 | Дом — это завтра | Home is Tomorrow | пьеса | |
| 1950 | Яркая тень | Bright Shadow | пьеса | |
| 1950 | Сон в летний день | Summer Day’s Dream | пьеса | |
| 1952 | Пасть дракона | Dragon’s Mouth | пьеса | |
| 1953 | День матери | Mother’s Day | пьеса | |
| 1953 | Частные номера | Private Rooms | пьеса | |
| 1953 | Сокровище на острове Пеликана | Treasure on Pelican | пьеса | |
| 1956 | Скандальное происшествие с мистером Кеттлом и миссис Мун | The Scandalous Affair of Mr. Kettle and Mrs. Moon | пьеса | |
| 1957 | Стеклянная клетка | The Glass Cage | пьеса | |
| 1964 | Отрубленная голова | A Severed Head | пьеса | в соавт. с А. Мердок |
| 1929 | Добрые друзья | Good Companions | роман | |
| 1931 | Улица Ангела | Angel Pavement | роман | |
| 1933 | Герой-чудотворец | Wonder Hero | роман | |
| 1937 | Полночь в пустыне | Midnight at the Desert | ||
| 1942 | Затемнение в Гретли (в русском переводе Тьма над Гретли) | Black-out in Gretley | шпионский роман | |
| 1947 | Дженни Вильерс | Jenny Villiers | ||
| 1950 | Последний праздник | Last Holiday | ||
| 1953 | Другое место | The Other Place | ||
| 1953 | Фестиваль в Фарбридже | Festival at Fairbridge | ||
| 1961 | 31 июня | The 31st of June | Фэнтези | |
| 1964 | Человек и Время | Man and Time | ||
| 1964 | Эссе пяти десятилетий | Essays of Five Decades | ||
| 1966 | Доктор Солт покидает город | Salt is Leaving | ||
| 1971 | Сноглл | Snoglle | Фантастика | |
| 1977 | Вместо деревьев | Instead of Trees |
Экранизации
- 1932 — «Старый тёмный дом»
- 1954-«Визит инспектора»
- 1963 — «Теперь пусть уходит», режиссёр Сергей Алексеев
- 1967 — «Гендель и гангстеры» (телеспектакль)
- 1972 — «Опасный поворот»
- 1973 — «Он пришел»
- 1974 — «Лишний день в июне» (телеспектакль? Ленинградского телевидения)
- 1976 — «Бешеное золото»
- 1978 — «31 июня»
- 1979 — «Инспектор Гулл»
- 1980 — «Скандальное происшествие в Брикмилле»
- 1984 — «Зелёная комната» (фильм-спектакль)
- 1984 — «Время и семья Конвей»
- 1991 — «Призраки зелёной комнаты»
- 1994 — «Сон в летний день»
- 2013 — «Мухнем на луну» (фильм-спектакль), поставленный режиссёром Арменом Элбакяном, по мотивам пьесы «Скандальное происшествие с мистером Кеттлом и миссис Мун»
- в том числе множество зарубежных экранизаций, мюзиклов и радиоспектаклей.
- 2015 — «Инспектор пришел» (Гонконг)
- 2015 — «Визит инспектора» (телевизионная экранизация BBC)
Напишите отзыв о статье "Пристли, Джон Бойнтон"
Примечания
Ссылки
- [lib.ru/PRISTLI/ Пристли, Джон Бойнтон] в библиотеке Максима Мошкова
- [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/PRISTLI_DZHON_BONTON.html Пристли, Джон Бойнтон] // Энциклопедия «Кругосвет».
- Джон Бойнтон Пристли (англ.) на сайте Internet Movie Database
Литература
- Анастасьев Н. В защиту жизни. Послесловие [Краткий очерк творчества Джона Бойнтона Пристли] / Пристли Д. Б. Затемнение в Грэтли. Повести. Рассказы. Пьесы. Перевод с английского + Послесловие Н.Анастасьева. — Москва: Правда, 1988. — 576 с. — С.562-574.
Отрывок, характеризующий Пристли, Джон Бойнтон
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Брадфорде
- Умершие в Стратфорде-на-Эйвоне
- Драматурги по алфавиту
- Драматурги XX века
- Драматурги Великобритании
- Кавалеры британского ордена Заслуг
- Писатели по алфавиту
- Джон Бойнтон Пристли
- Писатели Англии
- Члены ПЕН-клуба
- Выпускники Кембриджского университета
- Эссеисты Великобритании
- Эссеисты XX века
- Социалисты Великобритании
