Пристор, Александр

Александр Пристор Aleksander Prystor<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Польши
27 мая 1931 года — 9 мая 1933 года
Предшественник:	Валерий Славек
Преемник:	Януш Енджеевич
Маршал Сената
4 октября 1935 года — 17 ноября 1938 года
Предшественник:	Владислав Рачкевич
Преемник:	Богуслав Медзинский
Министр промышленности и торговли Польши
4 декабря 1930 года — 25 мая 1931 года
Предшественник:	Эугениуш Квятковский
Преемник:	Фердинанд Зашицкий
Рождение:	2 января 1874(1874-01-02) Вильно, Российская империя (ныне Литва)
Смерть:	1941(1941) Москва, СССР
Военная служба
Звание:	полковник
Сражения:	Советско-польская война (1919—1921)
Награды:

Александр Пристор или Прыстор (польск. Aleksander Prystor; 2 января 1874, Вильно — август-октябрь 1941, Москва) — польский политический и государственный деятель Второй Речи Посполитой, премьер-министр Польской Республики (с 27 мая 1931 по 9 мая 1933 гг.).

Псевдонимы и партийные клички — «Катаяма», «Богдан», «Рафал» .

Биография

Сын машиниста-железнодорожника. После окончания гимназии в Вильно в 1894 году, учился на физико-математическом факультете Московского университета. Затем, с 1900 года, изучал медицину в Москве, а позже в университете Тарту. В 1902 году был вынужден оставить учёбу, после чего вернулся в Вильно, где устроился на работу в банк. С ноября 1903 года до сентября 1904 года проходил воинскую службу в сапёрном батальоне в Вильно.

В конце 1890-х годов включился в подпольное социалистическое движение на территории Литвы.

В 1904 году Пристор был одним первых организаторов протестов против призыва поляков на царскую воинскую службу в ходе русско-японской войны. Сконструировал бомбы, которыми был разрушен памятник императору Александру в Лодзи.

В 1905 — один из организаторов и активный член Боевой организации Польской социалистической партии (БО ППС) и ППС — революционная фракция. Принимал участие в Союзе активной борьбы и военной организации — Стрелецкий союз. Руководил Боевым отделом и первыми «десятками» боевиков. В дальнейшем командовал подготовкой ко многим громким акциям БО ППС — нападениям на кассы и почты, террористическим атакам на солдат, офицеров и полицейских Российской империи, актам диверсий и саботажа, а также защитой социалистических демонстраций и манифестаций.

В 1908 году в числе боевиков Польской социалистической партии под руководством будущего польского национального героя и главы государства Юзефа Пилсудского участвовал в экспроприации средств из почтового поезда на станции Безданы.

В марте 1912 арестован Охранным отделением. С 1912 находился в заключении в X павильоне Варшавской цитадели, затем выслан вглубь Российской империи, с марта 1914 находился в Орловской тюрьме.

Освобожденный февральской революцией в России с 1917 действовал в подпольной Польской военной организации.

Участник советско-польской войны в 1919—1921 годах. С 1922 служил на командных постах в рядах Войска Польского. Полковник.

Был близким другом и соратником Ю. Пилсудского, входил в, так называемую, группу полковников.

В 1929—1930 — министр труда и социальной опеки, a в 1930—1931 — министр промышленности и торговли Польской Республики.

С 27 мая 1931 по 9 мая 1933 гг. — премьер-министр Польши.

В 1930—1935 — депутат сейма от Беспартийного блока сотрудничества с правительством, в 1935—1939 — член Сената, в 1935—1938 маршалок польского Сейма.

После польского похода РККА и падения Польши с сентября 1939 года скрывался на территории нейтральной Литвы . После вступления Красной Армии в страны Балтии в июне 1940 был арестован НКВД. Его задержание органы НКВД считали большим успехом, так как А. Пристор считался почти синонимом контрреволюционера и был широко известен как ярый враг СССР. Из Ковно перевезен в Москву, где был приговорен к смертной казни. В конце июля 1941 смертный приговор был заменен на 10 лет тюрьмы.

Находился в заключении в Бутырской тюрьме, вскоре тяжело заболел и умер в августе или октябре 1941 года.

Место захоронения Пристора — неизвестно. Символическая могила Александра Пристора находится сейчас на варшавском кладбище Повонзки.

Награды

• Серебряный крест ордена Virtuti Militari
• Орден Возрождения Польши
• Командорский крест ордена Возрождения Польши
• Крест Независимости с мечами
• Крест Храбрых
• Большой крест Ордена Христа (Португалия, 1931)

Ссылки

• [www.wiking.edu.pl/article.php?id=174 Aleksander Prystor] (польск.)

Отрывок, характеризующий Пристор, Александр

– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.