Акт о присяге

Акт о присяге, Тест-акт (англ. Test Act) — серия законов, принятых английским парламентом в 1661, 1672 и 1678 годах. В соответствии с ними лица, занимающие государственные и общественные должности в Англии, были обязаны давать присягу о том, что они не признают пресуществление (действительное претворение хлеба и вина в тело и кровь Христовы во время католической литургии — мессы), мессу и отказываются от почитания святых. Этим Актом католики фактически лишались возможности занимать какие-либо должности и посты в Англии.

Акт о корпорациях 1661 года

Закон требовал от всех членов корпораций принесения клятвы верности монарху как главе государства и Англиканской церкви, принятии евхаристии в лоне Англиканской церкви в течение года после избрания, и отказа от некоторых таинств пресвитерианской и католических церквей. Предыдущий закон о корпорациях Якова (Джеймса) I требовал только евхаристии.

Акт о присяге 1672 года

Акт о присяге расширил рамки закона 1661 года, распространив похожие требования на всех государственных служащих (включая военнослужащих), и дополнительно включил требование от отказе от пресуществления. Таким образом, все государственные служащие и общественные деятели были обязаны официально перейти в лоно Англиканской церкви.

Число удовлетворявших требованиям Акта служащих было слишком мало, чтобы заместить все необходимые должности, поэтому большинство из них не принимали присягу, но тем не менее продолжали службу и для них ежегодно принимался закон о помиловании.

Акт о присяге 1678 года

Принятый под влиянием выдуманного "папистского заговора", данный акт расширил действия присяги на членов Палаты лордов и Палаты общин - таким образом из Парламента были изгнаны все католики. Акт был в первую очередь направлен на "пять лордов-католиков", в том числе будущего королоя Якова (Джеймса) II.

История

При вступлении на престол Карла II в 1660 году одной из уступок настроению страны было обещание веротерпимости, причем имелись в виду, главным образом, требования диссидентов. В течение 12 лет, протекших между обещанием и исполнением, обстоятельства сильно изменились. В 1660 году католицизм был совершенно подавлен и не представлял никакой опасности; в 1672 году заигрывания с католической Францией и другие условия уже принесли свои плоды, и когда была издана «декларация об индульгенции» (веротерпимости), приостановившая действие репрессивных законов как против протестантских диссидентов, так и против католиков, всем стало ясно, что это открытый поворот в сторону терпимости к католикам. В обществе носились очень определенные слухи о том, что герцог Йоркский — наследник престола — католик, что высшие должности в армии находятся в руках католиков, что в Парламенте есть католики.

Парламент 1673 года, воспользовавшись неудачным исходом войны с Голландией, открыто выступил против декларации 1672 года. Петиция обеих палат ставила на вид королю, что множество католических священников и иезуитов посещают Лондон и разные провинции королевства, что их братства нашли приют даже в Сент-Джеймсском дворце; они обольщают народ и юношество, внушая им папистские убеждения; суды смотрят на них сквозь пальцы; им позволяют оставаться в должностях. Палаты объявляли, что не потерпят нарушения Конституции. За петицией последовал адрес, требовавший отмены декларации; в случае отказа палата грозила не дать субсидий. Король уступил; за адресом последовал билль, ставший потом законом под названием «Test Act».

На основании билля ни одно лицо не могло быть допущено к занятию какой-либо государственной или общественной должности, если оно не принесло присяги в подданстве и в супрематии, не приняло причащения по обряду англиканской церкви и не представило в том удостоверения священника и старосты приходской церкви вместе со свидетельством двух достойных доверия людей. Кроме того, от каждого лица, вступавшего в должность, требовалось собственноручно подписанное заявление, гласившее: «Свидетельствую, что я не верю, что в евхаристии совершается пресуществление, ни прежде, ни после освящения даров, кто бы ни совершал его». Это же заявление требовалось прочитать во всеуслышание. Партия католиков сильно встревожилась. Была сделана попытка заключить коалицию с протестантскими диссидентами, но она не удалась. Нонконформисты понимали, что главная часть Тест-акта, последняя, была направлена не против них, а против католиков, которые им были ещё более неприятны, чем представителям ортодоксального англиканизма. Депутат Лондона, пресвитерианизм которого ни для кого не был тайной, первый высказался за билль, указывая на то, что папизм — враг общий и что с ним надо бороться соединенными силами. Представители других течений присоединились к большинству по тем же соображениям, и билль гладко прошел в нижней палате Парламента. В верхней палате против него выступил сам лорд Клиффорд, один из самых влиятельных членов «КАБАЛ». Он назвал билль monstrum horrendum, informe, ingens и осыпал нижнюю палату самыми оскорбительными выражениями. В защиту билля выступил лорд-канцлер Шефтсбери, автор декларации, против которой он был направлен. Его защита убедила палату, и билль стал законом. Немедленно герцог Йоркский объявил себя католиком и сложил должность лорда-адмирала; то же сделал лорд-казначей Клиффорд, а за ними множество более мелких должностных лиц; другие, как например, Арлингтон, приняли присягу, оставаясь католиками.

Остаток царствования Карла II прошел в борьбе то тайной, то открытой между королём, стремившимся парализовать действие Тест-акта, и парламентом, стойко его охранявшим. Народ, перед которым постоянно вставал призрак опасности со стороны католицизма (папистский заговор 1679 года), поддерживал Парламент. Дело изменилось, когда на престол вступил герцог Йоркский под именем Якова II. Едва став королём, он стал наполнять армию католиками вопреки ясному смыслу Тест-акта, приветствовал отмену Нантского эдикта Людовиком XIV, запрещал проповеди против католицизма. В апреле 1687 года он издал новую декларацию о терпимости, которая предоставляла полную свободу всем диссидентам и фактически была отменою Тест-акта; но эта декларация стоила ему трона.

Когда вместе с Вильгельмом III воцарились вигские принципы, то, чтобы смягчить действие Тест-акта по отношению к протестантским диссидентам, придумали довольно ловкую фикцию — так называемое «временное согласие» с англиканской догмой (англ. occasional conformity): чиновник из протестантских диссидентов, вступая в должность, приносил установленную присягу, как бы временно переходя в англиканизм. Такой порядок держался до тех пор, пока при Анне не вошли в силу враждебные протестантским диссидентам и заигрывавшие с якобитами тори. Уже в 1705 году они пытались отменить фикцию «временного согласия», но виги, тогда ещё удерживавшие за собою большинство, не допустили до этого. В 1711 году Болингброку удалось достигнуть цели, но не надолго: при Георге I старый порядок, благоприятный протестантским диссидентам, был восстановлен.

Отмена

Окончательное восстановление католиков в гражданских правах произошло только в 1828-1929 году с принятием Акта об отмене священной клятвы и Билля об эмансипации католиков.

Источники

• Тест-Акт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• Второй тест-акт 1678 г. на русском языке в работе Нохрина И.М. Канада: английская или французская www.academia.edu/6668370/_._._1763-1791_._

Отрывок, характеризующий Акт о присяге

«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.