Пробуждение Флоры

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Пробуждение Флоры

А. Павлова — Флора, М. Фокин — Аполлон. Мариинский театр
Композитор

Риккардо Дриго

Хореограф

Мариус Петипа, Лев Иванов

Последующие редакции

Сергей Вихарев, Юрий Бурлака

Количество действий

1

Год создания

1894

Первая постановка

9 августа 1894

Место первой постановки

Петергоф

«Пробуждение Флоры» — анакреонитический балет в одном действии (1894). Либретто Мариуса Петипа и Льва Иванова. Музыка Риккардо Дриго. Хореография Петипа[1].





История создания. Вопрос об авторстве

Балет был сочинен в честь бракосочетания великой княжны Ксении Александровны и великого князя Александра Михайловича и входил в культурную программу, которой потчевали вельможных гостей со всей Европы, прибывших на свадьбу императорского дома[2][3][4][5].

И композитор, и хореографы приступили к работе по заданию: создать короткий балет с простым незамысловатым сюжетом развлекательной формы без сложных психологических образов, что и было сделано. К этому времени выдающийся русский балетмейстер Мариус Петипа уже находился в весьма почтенном возрасте, ему перевалило за восемьдесят лет, а Лев Иванович Иванов, хоть и был значительно моложе, но, как пишет корреспондент «Афиши» Юлия Яковлева: «был почти выжжен алкоголем»[4]. Заказную работу они назвали «пустячком» и использовали для неё свои уже наработанные приемы, придуманные ранее для других постановок[5]. Фабула была заимствована из древнего мифа о любви Зефира, бога легкого летнего ветра, и Флоры, нимфы плодов и садов, покровительницы растений.

Однако «пустяковый» балет оказался не столь уж пустячным. Корреспондент «Афиши» Юлия Яковлева назвала тот давний спектакль маленькой «брошкой, но брошкой с бриллиантом»: «Это был закат во всех отношениях. Но, видимо, тот случай, когда закатные лучи своим теплым разнообразным светом обращают в шедевр любую поверхность. Во всяком случае Петипа в эти годы был явно вроде царя Мидаса, который претворял в золото все, чего касался. … Он [балет „Пробуждение Флоры“] не только не был отправлен на свалку вместе с коробками из-под свадебных тортов. В нем отметились едва ли не все гран-дамы начала ХХ века»[4].

Сами авторы балета М. Петипа и Л. Иванов не признавали в своем произведении шедевра хореографического искусства, называя его милым «пустячком»[2], тем не менее балет создан выдающимися мастерами и хотя бы поэтому заслуживает внимания. Не зря же он столь долго просуществовал на петербургской императорской сцене и в нем танцевали выдающиеся балетные мастера.

Именно так решили нынешняя администрация Мариинского театра и балетмейстер Сергей Вихарев, восстановив спектакль по записям Н. Г. Сергеева и показав новую премьеру 12 апреля 2007 года[2][3].

остановка получила самые высокие оценки не только у жюри, но и у критики. Однако все восхищения были прерваны публикацией в газете «Коммерсантъ» автора Татьяны Кузнецовой: именно против этих наработанных и отслуживших прежних приемов балетной техники выступали новые поколения балетмейстеров, яростные бунтари, которым закрывали вход на академические сцены и которые прорывались, открывая новые возможности пластической эстетики — среди них были будущие выдающиеся Фокин и Горский[5].

В 2004 году в Большом театре балетмейстер Юрий Бурлака в I Мастерской новой хореографии реконструировал фрагменты из балета, а в 2008 году в Челябинском театре оперы и балета поставил фрагменты из балета: па де катр «Розарий», хореография М. Петипа в редакции Н. Легата[6].

Содержание

Либретто «Пробуждения Флоры» основано на мотивах античной мифологии. Балет не имеет четко выстроенной фабулы и сводится к ряду выходов и танцевальных номеров. Американский искусствовед Дж.Р. Уайли рассматривал изображаемое в нем постепенное наступление дня как метафору бракосочетания, к которому была приурочена премьера[7].

"Ежегодник императорских театров" на сезон 1893/94 гг. следующим образом излагает содержание спектакля:
Сцена 1-я. Ночь. Флора и её нимфы в глубоком сне; Диана, богиня ночи, охраняет их покой. С приближением рассвета в воздухе чувствуется свежесть. Диана скрывается в облаках.
Сцена 2-я. Над местностью бурно проносится Аквилон; его холодное дуновение пробуждает спящих и заставляет их искать убежища в листве. Появление холодной росы приводит Флору в отчаяние, и она умоляет Аврору прийти к ним на помощь.
Сцена 3-я. Аврора утешает Флору нежными ласками и объявляет, что за нею следует бог дня - Аполлон, который положит конец их мучениям.
Сцена 4-я. При появлении лучезарного Аполлона все оживает. Восхищенный красотою богини цветов, он целует её. По зову бога дня, легкий и нежный ветерок, Зефир, летит в объятия своей возлюбленной - Флоры. «Ты должна быть его подругой», говорит Аполлон, «такова воля богов». Все в восторге; Купидон, амуры и нимфы радуются счастью влюбленных.
Сцена 5-я. Меркурий, посланник богов, возвещает о прибытии Ганимеда и Гебы, которые подносят Флоре и Зефиру чашу с нектаром и объявляют, что Юпитер дарует им вечную юностью
Сцена 6-я. Шествие. Колесница Бахуса и Ариадны, сопровождаемая вакханками, сатирами, фавнами, сильванами и друг.
Апофеоз. Открывается Олимп; здесь появляются Юпитер, Юнона, Нептун, Вулкан, Минерва, Церера, Марс, Плутон, Прозерпина, Венера и друг.[8]

Постановки

  • 28 июля 1894 г. — парадный спектакль по случаю бракосочетания Великой Княжны Ксении Александровны и Великого Князя Александра Михайловича

Петергофский Императорский театр, Петергоф.

Балетмейстер — Петипа. Художники — М.И. Бочаров (декорации), Е.П. Пономарев (костюмы), аксессуарные вещи по эскизам П.П. Каменского. Дирижер — Дриго.

Исполнители: Флора — Кшесинская 2-я; Диана — Иогансон; Аврора — Леонова; Аполлон — Гердт; Зефир — Легат 1-й; Аквилон — Горский; Купидон — Трефилова; Меркурий — Легат 3-й;Ганимед — Литавкин; Геба — Куличевская.

В апофеозе: Юпитер — Аистов, Юнона — Оголейт 1-я, Нептун — Воронков 1-й, Вулкан — Булгаков, Минерва — Бастман, Церера — Горячева, Марс — Яковлев, Плутон — Гиллерт, Прозерпина — Хомякова, Венера — Давыдова, Психея — Михайлова и др[9].

  • 8 января 1895 г.

Мариинский театр, прощальный бенефис Марии Андерсон.

Балетмейстер, художники, дирижер и исполнители те же[10].

Спектакль шел на сцене свыше двух десятилетий и был, вместе с рядом других постановок, снят с репертуара в 1919 г. по причине «малой художественной ценности».

За годы жизни балета различные партии в нем исполнили выдающиеся артисты: Анна Павлова, Тамара Карсавина, Эльза Вилль (Флора), Михаил Фокин (Аполлон), Георги Кякшт (Зефир), Агриппина Ваганова, Бронислава Нижинская (Геба).

В начале XX в.оригинальная хореография «Пробуждения Флоры» была записана по системе записи танца В.И. Степанова. В 1918 г. хореографическая нотация балета, в числе других документов, была вывезена в за рубеж бывшим режиссёром балета Мариинского театра Н.Г. Сергеевым[11]. Ныне она находится в составе «Коллекции Сергеева» и хранится в библиотеке Гарвардского университета[12].

  • 12 апреля 2007 г.

Мариинский театр.

Реконструкция спектакля 1894 г.

Хореограф-постановщик — Сергей Вихарев. Художник-постановщик и исполнитель декораций — Михаил Шишлянников, ассистент художника-постановщика — Андрей Севбо, художник по костюмам — Ирина Коровина, художник по свету — Владимир Лукасевич. Дирижер-постановщик — Павел Бубельников. Ответственный концертмейстер — Людмила Свешникова.

Исполнители: Флора — Екатерина Осмолкина; Аврора — Яна Селина; Диана — Светлана Иванова; Амур — Валерия Мартынюк; Зефир — Филипп Степин; Аполлон — Виктор Баранов; Аквилон — Сергей Кононенко; Меркурий — Алексей Тимофеев; Геба — Наталья Шарапова; артисты балета Мариинского театра и ученики АРБ им. А.Я. Вагановой.

В других составах партии исполняли: Евгений Образцова (Флора), Владимир Шкляров, Андриан Фадеев (Зефир), Максим Чащегоров (Аполлон).

Постановка осуществлена при поддержке Фонда Друзей Мариинского театра (Германия).

Реконструкция «Пробуждения Флоры» стала третьим по счету (после «Спящей красавицы» и «Баядерки») проектом Вихарева по восстановлению спектаклей академического репертуара конца XIX в. Согласно официальным данным, приводившимся в программке, хореография балета восстанавливалась по нотации из коллекции Сергеева и ремаркам в скрипичном репетиторе; партитура — по рукописи Дриго, хранящейся в Центральной музыкальной библиотеке Мариинского театра; декорации и костюмы — Бочарова и Пономарева и фотоматериалам, находящимся в Санкт-Петербургской государственной театральной библиотеке и Санкт-Петербургском государственном музее театрального и музыкального искусства[13].

Спектакль был выдвинут на соискание национальной театральной премии «Золотая маска» в номинациях «Балет / спектакль», «Балет / Работа балетмейстера» (Сергей Вихарев), «Балет / Лучшая женская роль» (Екатерина Осмолкина)[14] и стал победителем в двух из них («спектакль» и «работа балетмейстера»)[15].

Напишите отзыв о статье "Пробуждение Флоры"

Примечания

  1. Мариус Петипа. Материалы. Воспоминания. Статьи. / Сост. и авт. прим. А.Н. Нехендзи.. — Л.: Искусство, 1971. — С. 384.
  2. 1 2 3 [www.rg.ru/2008/02/29/mariinka.html «Российская газета» — Федеральный выпуск № 4601 // Свадьба с вакханками, автор Александр Фирер]
  3. 1 2 [www.mariinsky.ru/playbill/playbill/2010/1/22/1_1900/ Мариинский театр]
  4. 1 2 3 [www.afisha.ru/performance/73524/review/279960/ Пустячок, а приятно, автор Юлия Яковлева]
  5. 1 2 3 [www.kommersant.ru/Doc/759341 Газета «Коммерсантъ», № 64 (3640), 17.04.2007 // Мариинка разбудила «Флору», автор Татьяна Кузнецова]
  6. [www.bolshoi.ru/persons/people/1007/ Страница Юрия Бурлаки] на сайте Большого театра
  7. Wilye J.R. The Life and Ballets of Lev Ivanov choreographer of The Nutcracker and Swan Lake / J.R. Wilye. — Oxford: Claredon Press, 1997. — С. 167.
  8. Ежегодник императорских театров. Сезон 1893 – 1894 гг. (четвертый год издания). / Ред. А.Е. Молчанов.. — СПб.: Типография Императорских театров, 1895. — С. 426 - 427.
  9. Ежегодник императорских театров. Сезон 1893 – 1894 гг. (четвертый год издания). / Ред. А.Е. Молчанов.. — СПб.: Типография Императорских театров, 1895. — С. 419 – 430.
  10. Ежегодник императорских театров. Сезон 1894 – 1895 гг. (пятый год издания). / Ред. А.Е. Молчанов. — СПб.: Типография Императорских театров, 1896. — С. 198, 200.
  11. [www.pro-ballet.ru/html/s/sergeev.html Сергеев]. Русский балет. Энциклопедия. БРЭ, «Согласие», 1997.
  12. [oasis.lib.harvard.edu/oasis/deliver/deepLink?_collection=oasis&uniqueId=hou01987 Sergeev, Nikolai, 1876-1951. Nikolai Sergeev dance notations and music scores for ballets, 1888-1944: Guide. (MS Thr 245)].
  13. VIII Международный фестиваль балета «Мариинский». — СПб.: Мариинский театр, 2008. — С. 71.
  14. [www.goldenmask.ru/fest.php?year=14&area=106 Номинанты премии «Золотая маска». Сезон 2006-2007 гг.]. Золотая маска. Российская национальная театральная премия и фестиваль.
  15. [www.goldenmask.ru/spect.php?cat=4&snom=1&id=351&year=14 Пробуждение Флоры]. Золотая маска. Российская национальная театральная премия и фестиваль.

Отрывок, характеризующий Пробуждение Флоры

– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.