Проди, Романо

Романо Проди Romano Prodi<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета министров Италии
17 мая 1996 года — 21 октября 1998 года
Президент:	Оскар Луиджи Скальфаро
Предшественник:	Ламберто Дини
Преемник:	Массимо Д'Алема
Председатель Европейской комиссии
16 сентября 1999 года — 30 октября 2004 года
Предшественник:	Мануэль Марин
Преемник:	Жозе Мануэл Дурау Баррозу
Председатель Совета министров Италии
17 мая 2006 года — 24 января 2008 года
Президент:	Джорджо Наполитано
Предшественник:	Сильвио Берлускони
Преемник:	Сильвио Берлускони
Вероисповедание:	католик
Рождение:	9 августа 1939(1939-08-09) (84 года) Скандиано, Эмилия-Романья, Италия
Отец:	Марио Проди
Мать:	Энрика Проди
Супруга:	Флавия Франдзони
Дети:	сыновья: Джорджо и Антонио
Партия:	Христианско-демократическая партия Италии (1963–1994) Итальянская народная партия (1994–1996) Оливковое дерево (коалиция) Демократы (1999–2002) Демократическая партия (2007–2013)
Научная деятельность
Научная сфера:	экономика
Награды:

Романо Проди (итал. Romano Prodi, 9 августа 1939, Скандиано) — итальянский левоцентристский политик, премьер-министр (1996—1998, 2006—2008). Между двумя премьерствами был президентом Еврокомиссии (1999—2004). Занимал должность спецпосланника Генерального секретаря ООН по региону Сахеля. С 2008 года почётный доктор МГИМО (У) МИД РФ.

Биография

Романо Проди родился 9 августа 1939 года в городе Скандиано в итальянской провинции Реджо-нель-Эмилия. Имеет двух сестёр и шестерых братьев.

Изучал право в миланском Католическом университете Святого Сердца, который окончил с отличием в 1961 году. Продолжил учёбу в университетах Милана и Болоньи и Лондонской школе экономики.

В 1963 году начал преподавательскую карьеру в Университете Болоньи, занимал должность доцента, адъюнкт-профессора, с 1971 по 1999 год профессор. Преподавал организацию и стратегическое планирование производства. Имел статус приглашённого профессора Гарвардского университета и Стэнфордского исследовательского института.

С ноября 1978 года по март 1979 года министр промышленности.

В 1981 году основал Nomisma — одну из ведущих фирм Италии в сфере экономического консалтинга, до 1995 года возглавлял её научный совет. С ноября 1982 по октябрь 1989 года председатель государственной управляющей организации — Института промышленной реконструкции (IRI), провёл его реорганизацию, подготовив к приватизационному процессу. Повторно возглавил IRI в 1993 году, руководил приватизацией крупных государственных компаний.

В феврале 1995 года Проди основал левоцентристскую коалицию «Оливковое дерево» и стал её кандидатом на пост премьер-министра. На выборах 1996 года коалиция «Оливковое дерево» одержала победу над правоцентристами во главе с Сильвио Берлускони — главным соперником и своего рода политическим антиподом Проди. С 17 мая 1996 года по 21 октября 1998 года Проди возглавлял первое в истории послевоенной Италии правительство левого толка.

Благодаря усилиям правительства Проди Италия оказалась в первой волне стран, которые ввели на своей территории хождение единой европейской валюты — евро. В 1998 году в правительственной коалиции произошел раскол — итальянские коммунисты лишили кабинет Проди своей поддержки, и это привело к его отставке.

В 1999 году Проди возглавил новую левоцентристскую партию «Демократы» (в 2002 году она влилась в партию «Маргаритка»).

В 1999—2004 председатель Европейской комиссии.

Вернувшись в итальянскую политику, Проди возглавил левоцентристскую коалицию l’Unione («Союз»), который противостоял сторонникам действующего премьера Берлускони на всеобщих выборах 9-10 апреля 2006 года. Левоцентристам удалось одержать победу с небольшой разницей голосов (менее 0,1 процента, то есть примерно 25000 голосов). Хотя факт победы блока Проди был подтвержден Конституционным судом Италии, Берлускони долгое время не хотел признавать поражение.

16 мая 2006 года президент Италии Джорджо Наполитано — в первом правительстве Проди он возглавлял министерство внутренних дел — официально поручил Проди формирование нового кабинета. На следующий день второе правительство под руководством Проди было приведено к присяге. Менее чем через год правительство Проди столкнулось с серьёзным кризисом.

21 февраля 2007 года планы правительства по увеличению итальянского контингента в Ираке не получили достаточной поддержки в ходе голосования в Сенате, и Проди подал президенту прошение об отставке. Однако лидерам левоцентристской коалиции удалось договориться о поддержке Проди, а 24 февраля прошение об отставке было отклонено президентом. 28 февраля Проди удалось получить вотум доверия в Сенате: за него проголосовали 162 сенатора, а против — 157.

Весной 2007 года Проди стал активно работать над объединением крупнейших партий левоцентристской коалиции — «Левые демократы» и «Демократия это свобода — Маргаритка». Процесс завершился в октябре того же года с возникновением новой Демократической партии. Лидером партии был избран популярный мэр Рима Вальтер Вельтрони.

В 2008 году начался новый правительственный кризис. Коалицию Проди покинула католическая центристская партия Союз демократов за Европу (UDEUR), и вопрос о доверии правительству был вынесен на голосование в парламенте. В нижней палате сторонники премьера сохранили большинство, и 23 января 2008 года депутаты вынесли ему вотум доверия, но на следующий день в Сенате Проди потерпел поражение. 24 января премьер-министр подал в отставку.

В середине апреля в Италии состоялись досрочные парламентские выборы, на которых левоцентристы во главе с Вельтрони уступили правоцентристской коалиции Берлускони. Сторонники Берлускони по итогам выборов получили большинство в обеих палатах парламента.

25 октября 2009 года прошли внутрипартийные выборы, в ходе которых был избран преемник Проди и Вельтрони. Наиболее вероятным преемником считался 58-летний Пьер Луиджи Берсани, бывший министр промышленности и экономического развития в правительстве Проди, который и победил на выборах.

Награды

• Кавалер Большого креста ордена «За заслуги перед Итальянской Республикой» (1993)

См. также

• Второе правительство Проди

Ссылки

• Проди, Романо — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.senat.org/euro_integ/prodi.htm РОССИЯ И ЕВРОСОЮЗ ]- эксклюзивное интервью профессора РОМАНО ПРОДИ федеральному журналу СЕНАТОР.

Отрывок, характеризующий Проди, Романо

– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.