Продолжатель Феофана

Продолжатель Феофана (др.-греч. συνεχισταί Θεοφάνους, лат. Theophanes Continuatus, Scriptores post Theophanem) — принятое в византийской историографии обозначение ряда византийских хроник, охватывающих период с 813 по 961 год. Анонимный автор первой из них, посвящённой периоду с 813 по 867 год, обозначил себя как продолжателя Феофана Исповедника, завершившего свой труд на царствовании императора Михаила I (811—813) в связи с чем весь сборник получил своё название. «Хронография» Продолжателя Феофана завершается на полуслове, описывая завоевание Крита в 961 году в правление императора Романа II (959—963).

Структура и авторство

Начиная с вышедшей в 1876 году статьи Ф. Хирша сложилось представление о разделении «Хронографии» на 3 части:

• Книги I-IV, в которых неизвестный современник императора Константина VII описывает правления императоров Льва V Армянина (813—820), Михаила II Травла (820—829), Феофила (829—842) и Михаила III (842—867). Предисловие к этим книгам гласит, что автор писал по поручению императора, который сам собрал все необходимые материалы. Вероятно, автор был одним из секретарей Константина.
• Книга V, так называемое «Жизнеописание Василия», которой предшествует отдельное предисловие (лемма), приписывающее авторство биографии Василия I Македонянина (867—886) его внуку Константину VII. Однако упоминание Константина в тексте в третьем лице и неумеренные восхваления позволяют подвергнуть утверждение леммы сомнению.
• Книга VI, возможно написана двумя авторами. Её первая часть до 948 года почти текстуально пересказывает хронику Симеона Логофета охватывает правление императоров Льва VI Мудрого (886—912), Александра (912—913), Константина VII (913—969) и Романа I (920—944). Вторая часть посвящёна Роману II.

Среди возможных авторов отдельных частей называют эпарха Константинополя Феодора Дафнопата; обсуждению его возможного авторства посвящена обширная литература.

Разбиение хроники на 6 книг было введено в издании Комбефиса, однако деление на книги присуще только первой части, в дальнейшем рассказы о правлении нового императора отделяет от предыдущего текста простая черта.

Рукописи, переводы и издания

Текст «Хронографии» сохранился в двух рукописях, хранящихся в настоящее время в Ватиканской библиотеке — Vat. gr. 167 XI века и Cod. Barber., gr. 232 XVI века. При этом вторая рукопись является копией первой с привнесением ошибок переписчика. По Толентинскому договору 1797 года между революционной Францией и Папской областью, рукопись была передана Франции и хранилась в Национальной библиотеке. После падения Наполеона Бонапарта в 1815 году рукопись была возвращена в Рим. Копия этой рукописи, входившей в собрание Франческо Барберини была приобретена Ватиканской библиотекой в 1902 году. Существует также содержащая только книгу V рукопись, принадлежавшая королеве Швеции Кристина. После смерти Кристины в 1689 году её библиотека также была приобретена Ватиканом.

Первое издание «Хронографии» подготовил в 1685 году Ф. Комбефис было основано на более поздней рукописи, которую ему прислал в Париж Лука Холстений. Это издание было без изменения в Боннском корпусе и взято за основу русского перевода, выполненного Я. Н. Любарским. Таким образом, наиболее авторитетная рукопись «Хронографии» так и не была опубликована.

Литература

Первичные источники

• Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей / изд подготовил Любарский Я. Н.. — 2 изд.. — Спб.: Алетейя, 2009. — 400 с. — (Византийская библиотека. Источники). — ISBN 978-5-91419-146-4.
• [www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/P.phtml?id=2056 Продолжатель Феофана]. Восточная литература.

Исследования

на английском языке

• Nickles H. G. [www.jstor.org/stable/283266 The Continuatio Theophanis] // ransactions and Proceedings of the American Philological Association. — 1937. — Т. 68. — С. 221-227.
• The Oxford Dictionary of Byzantium : [англ.] : in 3 vols. / ed. by Dr. Alexander Kazhdan. — N. Y. ; Oxford : Oxford University Press, 1991. — P. 2061-2062. — ISBN 0-19-504652-8.</span>

на немецком языке

• Hirsch F. [archive.org/details/byzantinischest00hirsgoog Die Forsetzung des Theophanes] // Hirsch F. Byzantinische Studien. — 1876. — Т. Leipzig. — С. 175-302.

на русском языке

• Каждан А. П. Из истории византийской хронографии X века // Византийский временник. — М.: Издательство АН СССР, 1961. — Т. XIX. — С. 76-96.
• Любарский Я. Н. Сочинение Продолжателя Феофана. Хроника, история, жизнеописания?. — Алетейя, 2009. — С. 293-368. — ISBN 978-5-91419-146-4.

Отрывок, характеризующий Продолжатель Феофана

Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.