Проект MOSE

Проект MOSE (акроним от итал. Modulo Sperimentale Elettromeccanico, Экспериментальный электромеханический модуль) — технический проект, предназначенный для защиты от наводнений Венеции и других населённых пунктов на побережье Венецианской лагуны в Италии. Это интегрированная система защиты, состоящая из рядов мобильных шлюзов, позволяющих изолировать Венецианскую лагуну от Адриатического моря, когда прилив превышает нормальный уровень (110 см) и может достигать 3 метров. Вместе с другими дополнительными мерами, такими как укрепление берегов, поднятие пристаней и защита берегов и улучшение окружающего лагуну пространства, эти преграды будут защищать Венецию от таких экстремальных ситуаций, как наводнение и геоморфологическая деградация. Работы по проекту начались в 2003 году в проливах Лидо, Маламокко и Кьоджа, соединяющих лагуну с морем, и через которые вода прибывает во время приливов. Проект осуществляется силами инженеров компании FIAT.

В 2006 году пришедшее к власти правительство Романо Проди заявило, что проект пересматривается по бюджетным причинам. Тем не менее в последующие годы проект был возобновлён.

В январе 2008 года сообщалось о готовности проекта на 63 % и планировавшемся запуске в эксплуатацию к 2014 году.

Происхождение названия

До того как начал использоваться акроним для описания всей системы защиты от наводнений, оно обозначало прототип в масштабе 1:1 шлюза опробованного между 1988 и 1992 годами в проливе Лидо. Название MOSE также обыгрывает итальянское имя Моисея — Mosè.

Ситуация

Проект MOSE существует не в изоляции. Он является частью Общего плана препятствия для защиты Венеции и её лагуны, начиная с 1987 года, принятого Министерством инфраструктуры через Венецианские водные власти (рабочий орган министерства на территории лагуны) и Consorzio Venezia Nuova. Уже принятые или реализуемые сейчас меры по всему побережью и в районе лагуны являются наиболее важной для защиты окружающей среды программой восстановления и развития когда-либо реализованной в Италии.

Параллельно с работами по сооружению MOSE, Венецианские водные власти и Венецианские местные власти поднимают пристани и защищают мостовые в городе для защиты строящихся районов в лагуне от средних и высоких приливов до 110 см — высоты, на которой будут вступать в работу мобильные препятствия. Эти меры предельно всеобъемлющи, в частности, применительно к таким городам как Венеция и Кьоджа, где повышение уровня воды затронет хрупкую архитектурную и монументальную обстановку.

Мероприятия направленные на улучшение окружающей обстановки лагуны нацелены на замедление деградации геоморфологических структур вследствие оседания почв, эвстатических колебаний уровня моря и эрозии, являющихся причиной волн и подмывания берегов. Работы производятся по всему бассейну лагуны для защиты, восстановления и ренатурализации солончаковых болот, ваттов и отмелей, восстановления окружающей среды малых островов и углубления дна каналов и проток лагуны.

Важным делом является реализуемое в промышленном районе Маргера, в центре лагуны, препятствие загрязнению, путём защиты островов ранее использовавшихся в качестве свалок, объединения и укрепления промышленных каналов и удаления загрязняющих донных отложений.

Цель

Целью проекта MOSE является решение проблемы паводка, от которой с древних времён страдает Венеция и другие городки и деревни на побережье лагуны каждую осень, зиму и весну. Хотя прилив в бассейне лагуны ниже, чем в других районах мира, где он может достигать до 20 метров, феномен может стать значительным если он связан с атмосферными и метеорологическими факторами, такими как давление и воздействие бора (северо-восточного ветра, дующего со стороны Триеста) или сирокко (горячего юго-восточного ветра), который проталкивает волны в венецианский залив. Феномен также усугубляется дождями и пресной водой, проникающей в лагуну из водосборного бассейна на 36 притоках представленных реками и каналами.

Увеличение частоты и интенсивности паводков также связано с другими природными и искусственно созданными причинами, которые видоизменяют гидравлическую или геоморфологическую структуру лагуны, такими как оседание почв и эвстатические колебания уровня моря (в течение XX века земля в лагуне опустилась на 23 см относительно среднего уровня моря); большое эрозийное воздействие моря как результат некоторых рукотворных мероприятий для облегчения портовой деятельности (буны, искусственные каналы) и создание промышленного района Маргеры и увеличение подмывания причиной чему стали теплоходы, помогающие разрушать геоморфологические структуры и основания пристаней и сооружений.

Так же хорошо как снаряжение этого контингента проблем проект MOSE (и прочие защитные мероприятия) также проектируются принимая во внимание ожидаемое повышение уровня моря в результате глобального потепления. Мобильные препятствия могут эффективно защитить лагуну даже в случае претворения в реальность самых пессимистичных гипотез, таких как повышение уровня моря на 60 см.

Необычайно высокий паводок наблюдался в городе в разные годы в течение всего XX века: наводнение в ноябре 1966 года (194 см), 1979 году (166 см), 1986 (158 см), 1951 (151 см), 1936 и 2002 (147 см), 1960 (145 см), 1968 и 2000 (144 см), 1992 (142 см), 1979 (140 см). Все величины были зафиксированы на станции Punta della Salute в Венеции, где наблюдение за приливами ведётся с 1897 года.

Хронология

Вопросами защиты Венеции от наводнений занимались ещё с XVI века, когда в республике был организован Магистрат воды (ит.).

В XX веке необходимость в создании эффективной системы, защищающей Венецию и населённые пункты на побережье лагуны, стала очевидна после разрушительного наводнения 4 ноября 1966 года. В этот день прилив, гонимый сильным ветром сирокко, достиг высоты на 194 см выше обычного, высочайшей когда-либо зафиксированной в истории Венеции. Прилив начался ночью 3 ноября. Тем утром вместо отхода назад, как это должно было произойти в условиях нормального прилива и отлива, вода продолжила прибывать в течение всего дня 4 ноября пока не затопила весь город. Тем же вечером, ветер стих и вода начала убывать. В это же время сильный морской шторм опустошал пляжи и прорвался через дамбу, защищающую побережье, во многих местах, вынудив к эвакуации жителей Пеллестрины. После этого Специальным Законом от 1973 года итальянское государство объявило проблему Венеции «высокоприоритетным национальным интересом».

В начале 1970-х годов Национальный исследовательский совет Италии выдвинул первое соревнование идей и впоследствии Министерство общественных работ выпустила объявлении о тендере, в 1980 году получая представленный проект. Предложенные 6 проектов были представлены на рассмотрение комиссии из 7 инженеров-гидравликов, от которых требовалось составить анализ их осуществимости. Известное как «Прогеттоне» и представленное в 1981 году, исследование предложило сочетание стационарных препятствий в проливах и мобильных защитных конструкций. Это послужило началом длительных дебатов вовлёкших общественные, научные, политические и культурные круги итальянского общества, а также средства массовой информации и местных жителей.

Стратегия и критерии принятые под проект обеспечения безопасности были определены вторым Специальны Законом о Венеции в 1984 году. Он устанавливал Комитет политики, координирования и управления (известный как «Комитатоне»), возглавляемый Президентом Совета и состоящий из соответствующих организаций на национальном и местном уровне, и уполномоченный Министерством общественных работ на продолжение с предоставлением единственной концессии в соответствии с неофициальные закрытые переговоры. Необходимость повторившаяся также в 1982 году в документе от венецианских муниципальных властей, была для скорости, но выше всего для принятия единого и жизненно важного метода мер по обеспечению безопасности дающих комплексный и тонкий контекст бассейна лагуны путём поручения работы кому-либо одному с необходимой квалификацией. Проект и реализация мероприятий для физической защиты города были поручены Водными властями Консорциуму новой Венеции (Consorzio Venezia Nuova), объединению из примерно 50 компаний, созданному в 1982 году.

После 4 лет обследований, исследований и анализа многочисленных систем мобильных препятствий, в 1989 году Consorzio Venezia Nuova представил комплекс мер по защите Венеции, ставший известным как Проект REA (итал. Riequilibrio E Ambiente, «Восстановление равновесия и окружающая среда»). Он включал в себя концептуальный проект мобильных барьеров в проливах лагуны, и это может считаться днём рождения MOSE. После испытаний на прототипах и многочисленных модификаций, в 1994 году новый предварительный проект мобильных барьеров был одобрен Высшим советом по общественным работам. После рассмотрения также и других представленных проектов защиты от наводнений Совет утвердил систему MOSE.

В 1997 году, Водные власти и Consorzio Venezia Nuova представили Оценку воздействия проекта на окружающую среду (ОВОС), которой в 1998 году были даны положительные отзывы комиссией международных экспертов назначенной Председателем совета министров Италии Романо Проди. В тот же год, проект мобильных барьеров получил негативную оценку Комиссии оценки воздействия на окружающую среду Министерства окружающей среды Италии. По требованию Комитета политики, координирования и управления работы по проекту MOSE были продолжены. В 2001 году, по завершении процедуры оценки воздействия на окружающую среду, Совет министров под председательством Джулиано Амато, дал старт разработке окончательного варианта проекта, отвечающего множеству условий. В 2002 году Consorzio Venezia Nuova представил окончательный вариант проекта, получивший замечаний от Министерства транспорта Италии и портовых властей, другими словами, для кривых волнорезов перед проливами лагуны и перекрывали путь водному транспорту через пролив Маламокко. В том же году CIPE (англ. Interministerial Committee for Economic Programming, Межведомственный комитет по экономическому планированию) перевёл первый транш на финансирование работ по проекту MOSE, покрывавший расходы 3-годичного периода с 2002 по 2004 годы, в объёме 453 млн евро.

В 2003 году, после одобрения Комитетом политики, координирования и управления, председатель Совета, Сильвио Берлускони официально открыл первый участок работ по проекту MOSE, заложив первый камень. По состоянию на март 2008 года завершены 40 % работ, производящихся параллельно на трёх проливах, и затрачено 2,443 млн евро, при всей стоимости проекта MOSE в 4,272 млн евро

На 31 января 2008 года CIPE утвердил выделение пятого транша в размере 400 млн евро и начало сооружения кессонов, наиболее важной и окончательной части проекта.

При условии регулярного финансирования завершение реализации проекта ожидается в 2012 году.

Рабочие площадки и дополнительные сооружения

Работы по проекту MOSE идут параллельно на всех проливах, на них заняты около 700 человек. К ним присоединятся ещё 700, когда откроются площадки для сооружения кессонов, на которых будут покоиться шлюзы. Работе по сооружению мобильных барьеров предшествовала серия мероприятий по защите прибрежной полосы в районах Джесоло, Каваллино, Лидо, Пеллестрины, Соттомарины и Исола Верде от сильных морских штормов, с расширением и реконструкцией 45 км пляжей, восстановлением 8 км дюн, укреплением 11 км пристаней и 20 км плотины из истрийского камня («Мурацци»), которая защищает наиболее хрупкую часть венецианских пляжей. Снаружи проливов Маламокко и Кьоджи, сооружены два «полумесяца», (изогнутые волнорезы) для понижения уровня приливов и защиты шлюза.

Приведение в действие шлюзов

Система MOSE состоит из перемещаемых качающихся плавучих запорных шлюзов, которые в соответствии с указаниями принятыми в 1982 году на голосовании № 209 Высшего Совета по общественным работам, то есть что барьеры не должны изменять обмен водой между морем и лагуной во избежание ущерба для геоморфологии лагуны и качества воды, не должны мешать судоходству, таким образом пересекаться с деятельностью порта и рыболовством, и не должны видоизменять ландшафт. В нормальных условиях, шлюзы, большие металлические короба шириной 20 м, длиной 20-30 м и толщиной 5 м, заполнены водой и оставлены в заранее подготовленных бетонных кессонах на укреплённом морском дне. Когда предвидится прилив выше 110 см, шлюзы опустошаются от воды посредством подачи в них сжатого воздуха. Вследствие этого они поднимаются вверх, поворачиваясь вокруг оси крепления, до тех пор, пока не всплывут над водой, временно изолируя лагуну от моря и останавливая приливное течение. Шлюзы достигают верхнего положения приблизительно за 30 минут и 15 минут для возвращение в исходное состояние.

Уровень 110 см, выше которого начинают работу барьеры, был согласован соответствующими организациями как оптимальный уровень, соответствующий текущему уровню моря. Тем не менее система MOSE является достаточно гибкой и для использования при высокой воде ниже этого уровня. В зависимости от ветров, давления и уровня прилива, система также может управляться разными способами, с дифференциированным закрытием проливов или частичным закрытием каждого из проливов.

Все 78 шлюзов разделены в 4 ряда будут установлены для защиты 3 проливов: два ряда из 21 и 20 шлюзов в проливе Лидо-Сан-Николо, самый широкий, соединяющийся через искусственный остров; один ряд из 19 шлюзов в проливе Маламокко и один ряд из 18 шлюзов в проливе Кьоджа. Для обеспечения судоходства, когда мобильные барьеры находятся в рабочем состоянии, будут сооружены три переходных шлюза для прохода судов (большие корабли в Маламокко, спасательные и рыболовные лодки в Лидо и Кьодже).

К концу работ, консорциум спроектировавший и соорудивший MOSE будет руководить и поддерживать систему в течение 4 лет, затем на последующие 10 лет он будет нести ответственность за свои действия и за все прочие общественные работы.

Применение

Проект включает в себя систему 78 мобильных барьеров, спроектированных для защиты 3 входов в Венецианскую лагуну. Барьеры будут находиться на морском дне пока не наступит высокий прилив и шторм. Затем они будут наполнены воздухом, всплывут и заблокируют лагуну от моря и эффективно уменьшат уровень высокой воды.

Проектирование

Проект MOSE имеет бюджет в 3 млрд евро и его завершение планируется в 2011 году. На январь 2008 года, сообщалось о 37 % готовности проекта и планировалось что проект будет наверняка запущен в 2012 году.

Разногласия

Проект встретил сопротивление со стороны групп энвайронменталистов и специалистов по охране окружающей среды, например, таких как Italia Nostra. Всемирный фонд дикой природы негативно отозвался о проекте.

Основная критика проекта MOSE возникла, когда энвайронменталисты и определённые политические силы сопоставили стоимость, в которую обойдётся итальянскому государству постройка, управление и поддержание, и она оказалось гораздо выше стоимости альтернативных систем, которые для решения похожих проблем задействовали другие страны (Нидерланды и Англия). Вдобавок, согласно этому противостоянию MOSE, система с её монолитной интегрированной концепцией, не является «последовательной, основанной на опыте и обратимой», как должно быть в соответствии с критериями определёнными Специальным Законом по обеспечению безопасности Венеции. Также есть критика по влиянию барьеров на окружающую среду не только на проливы, где будет осуществлено сложное выравнивание (часть морского дна, где будут установлены барьеры, должна быть ровной), и дно лагуны, которое будет укреплено для размещения шлюзов (которые будут покоиться на тысячах бетонных свай забитых в дно на метры вниз), но также на гидрогеологический баланс и чувствительную экосистему лагуны. NO MOSE front также придаёт особое значение тому, что может быть множество критических точек в структуре системы и её неэффективности в борьбе с прогнозируемым повышением уровня моря.

Апелляции

За все годы было предложено 9 апелляций. Восемь были отклонены Региональным административным трибуналом (ит.) и Государственным Советом. Девятая, находящаяся на рассмотрении Административного Трибунала, была подана местными властями Венеции и оспаривает положительное мнение Safeguard Venice Commission по началу работ на участке Пеллестрины в проливе Маламокко, где часть содержащих шлюзы кессонов проекта MOSE будут сделаны используя процессы, которые, по мнению местных властей, могут повредить места особо интересной природы.

Что касается ущерба окружающей среде наносимого производимыми в данный момент работами, природоохранные ассоциации также требуют вмешательства Европейского союза, потому что действия затрагивают места, находящиеся под защитой Nature 2000 Network и Европейской директивой о птицах. Согласно сообщению от 5 марта 2004 года представителя Венеции в парламенте Луаны Занеллы, 19 декабря 2005 года Европейская комиссия начала процедуру против Италии о «загрязнении мест обитания» в лагуне, определяющей что Генеральный директорат Европейской комиссии по окружающей среде полагает, что «не идентифицировано, не подтверждёно — отношение воздействия на окружающую среду в районе „IBA 064-Venice Lagoon“ является результатом сооружения проекта MOSE — соответствующие меры для предотвращения загрязнения и повреждения естественной среды, совместно с опасным нарушением птиц со значительными последствиями в свете проблем освещенных в статье 4 Директивы 74/409 Европейской комиссии по окружающей среде, Италия не выполнила обязательства устанавливаемые в статье 4, параграф 4 Директивы 74/409 принятой на Совете 2 апреля 1979 года по сохранению диких птиц». Установив, что целью инициативы не является останов проекта MOSE, Европейская комиссия по окружающей среде сделала запрос к итальянскому парламенту на предоставление новой информации по воздействию на местность и природные смягчаемые структуры. Водные власти и Consorzio Venezia Nuova подтверждают, что рабочие участки временные и будут полностью восстановлены к концу работы.

Альтернативные предложения

За годы развития проекта было выдвинуто несколько предложений в качестве альтернативы MOSE. Некоторые предложения совершенно непохожие технические системы, другие предлагают технологии для улучшения эффективности системы мобильных шлюзов. По запросу мэра Венеции Массимо Каччиари, около 10 из проектов были рассмотрены в 2006 году в ходе различных экспертных круглых столов устроенных отдельными ответственными организациями, включая Высший совет по общественным работам. В ноябре 2006 года негативные мнения выраженные экспертами последовали за решением правительства Италии окончательное разрешение на реализацию проекта MOSE, в то время как альтернативные предложения были сочтены неэффективными или неподходящими для гарантирования безопасности Венеции.

См. также

• Саббадино, Кристофоро

Ссылки

• «Venice Against the Sea: A City Besieged» By John Keahey (Thomas Dunne Books, St. Martin’s Press, March 2002, ISBN 978-0-312-26594-6)
• [www.tcsdaily.com/article.aspx?id=042903M Techcentralstation.com]
• [portal.unesco.org/en/ev.php-URL_ID=11987&URL_DO=DO_TOPIC&URL_SECTION=201.html Unesco — Is the MOSE project already obsolete?]
• [transcripts.cnn.com/TRANSCRIPTS/0511/28/ywt.01.html CNN.com]
• [www.pbs.org/wgbh/nova/venice/ NOVA Sinking City of Venice]

Отрывок, характеризующий Проект MOSE

– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.