Прозорливый (миноносец)
«Прозорли́вый» — русский миноносец типа «Сокол» (10 октября 1907 года переклассифицирован в эскадренные миноносцы).
Содержание
Служба
- 1909—1910 — Капитальный ремонт корпуса с заменой водогрейных трубок в котлах и перевооружением.
- Январь 1911 — Переклассифицирован в тральщик.
- 1913 — Капитальный ремонт с заменой водогрейных трубок в котлах. Отремонтированы механизмы, и установлено тральное оборудование.
- 23 сентября 1914 — Переклассифицирован в посыльное судно и передан авиации Службы связи Балтийского флота.
- 22 октября 1915 — Участвовал в демонстративном десанте у мыса Домеснес.
- Январь 1916 — Вошел в состав 2-го дивизиона дивизии траления.
- Февраль 1917 — Участвовал в Февральской революции.
- 7 ноября 1917 — Вошел в состав Красного Балтийского флота.
- 11 ноября 1917 — Участвовал в подавлении мятежа Керенского — Краснова.
- 15 марта 1918 — Передан в распоряжение Финляндской Советской Рабочей республики.
- 13 апреля 1918 — Захвачен в Гельсингфорсе финскими белогвардейцами.
- 1922 — Продан Финляндии и вошел в состав финского флота под обозначением «S-2».
- 4 октября 1925 — Погиб во время шторма в Ботническом заливе.
- 5 августа 1926 — Поднят финнами и сдан на слом.
Командиры миноносца
- хх.хх.1902-хх.хх.1904 — Муравьев, Пётр Петрович
- 20.09.1904-03.09.1905 — лейтенант Рыбалтовский, Анатолий Александрович
- хх.хх.1907-хх.хх.1907 — Матисен, Фёдор Андреевич
- хх.хх.1907-хх.хх.1908 — капитан 2-го ранга Непенин, Адриан Иванович
- 25.06.1908-03.11.1908 — старший лейтенант Киткин, Пётр Павлович
- 26.10.1908-хх.хх.1911 — лейтенант Максимов, Николай Лаврентьевич
- Капитан 2-го ранга барон Фитингоф, Эрих Эрнестович
Напишите отзыв о статье "Прозорливый (миноносец)"
Примечания
Ссылки
- [navsource.narod.ru/photos/03/102/index.html Архив фотографий русского и советского ВМФ]
- [infoart.udm.ru/history/navy/rusdd002.htm Класс «Сокол»]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Прозорливый (миноносец)
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.