Происхождение и сущность украинофильства
| Происхождение и сущность украинофильства Др. названия: Докладъ собранію членовъ Клуба русскихъ националистовъ въ Кіѣве, 17 ноября 1911 г. | |
| Происхожденіе и сущность украинофильства | |
| Автор: | |
|---|---|
| Жанр: |
публицистика |
| Язык оригинала: |
русский дореформенный |
| Оригинал издан: | |
| Издатель: |
Типография С. В. Кульженко |
| Выпуск: | |
| Страниц: |
58 |
| Носитель: |
книга |
«Происхожде́ние и су́щность украинофи́льства» (рус. дореф. Происхожденіе и сущность украинофильства) — книга историка и публициста Андрея Стороженко, вышедшая в Киеве в 1912 году. Является публикацией доклада, прочитанного автором на Собрании Киевского клуба русских националистов от 17 ноября 1911 года.
Содержание
История
17 ноября 1911 года на заседании Киевского клуба русских националистов Андрей Стороженко сделал доклад, посвящённый анализу явления украинофильства. Доклад вызвал интерес и оживлённую дискуссию слушателей, его содержание было одобрено многими членами Клуба и было принято решение издать доклад с целью более широкого ознакомления с его содержанием. В 1912 году при участии Клуба[1] доклад был издан в Киеве отдельной книгой.
Русский публицист и общественный деятель Михаил Меньшиков в «Письмах к русской нации» в марте 1914 года так отозвался о материале Стороженко:[2]
На общем собрании отдела А. В. Стороженко сделал очень ценный доклад о мазепинской опасности. Из доклада и оживленных прений выяснилась вся преступная, предательская подкладка мазепинской пропаганды. Это подземная война с нами, уже начатая двумя немецкими империями в виде подготовки к войне надземной. Не о «самостийной» Украине идет речь, а об отторжении двадцати пяти миллионов малороссов под австрийско-польское иго. Г-н Стороженко сам малоросс, как и большинство киевских националистов, — следует прислушаться к тревожному голосу этих сведущих людей.
Российский государственный и религиозный деятель Николай Жевахов, описывая события 1918 года, писал об этой книге:[3]
Мало-помалу в Киев стали стекаться все те счастливцы, коим удалось вырваться из Петербурга и Москвы. Первым прибыл митрополит Киевский Владимир, и понадобилось только несколько дней для того, чтобы он услышал имя А. С. и стал бы к нему ездить за советами и наставлениями. Увы, визиты эти оказались уже запоздавшими. В своё время, несколько лет тому назад, я усиленно распространял в Петербурге книжку А. С. «Происхождение и сущность украинофильства» и, вручая её министрам и членам Государственного Совета, был и у митрополита Владимира, усердно прося его ознакомиться с её содержанием. Однако книжку откладывали в сторону и никто её не читал, об авторе никто раньше не слыхал, и имя его никому ничего не говорило.
Теперь же митрополит Владимир воочию убедился в значении этой книжки, ибо увидел буквальное осуществление предвидений автора.
Содержание
В начале работы Стороженко приводит информацию о решающей роли киевских учёных и малоросов в целом в культурной жизни России в XVII-XVIII вв. По мнению автора, это являлось идеальной моделью создания общерусской культуры. При этом, пагубное разделение началось под влиянием поляков. Здесь упоминается Кирилло-Мефодиевское братство, Тарас Шевченко (близко общавшийся с поляками во дворе Энгельгарта, и в Вильно, и в ссылке)[4].
Стороженко поддал критике украинскую литературу, назвав её «зловонным болотом новейшей „украинской“ так называемой изящной словесности». Под украинской литературой подразумевал «работы разных Франков и Маковеев, Кобринских и Кобылянских, Винниченков и Карманских, Козловских и Крымских, Лесь и Олесей, Пачовских и Капельгородских, Онацких и Чернявских»[4].
Вся работа направлена на демонстрацию «беспочвенности» и «чужеродного» фундамента в происхождении украинофильства в России. Автор утверждает, что украинский язык — это выдумка самих украинофилов, имеющая антирусскую направленность: «из нового „украинского“ языка тщательно вытравливается всякий русский дух». Особенно преуспел в данной «подрывной работе» Михаил Грушевский, Стороженко на многочисленных примерах показывает осуществляемые им замены слов с общерусских на польские («рух» вместо «движение» и т. п)[4].
Одновременно с этим Стороженко ставит вопрос: «не скрываются ли под некоторыми „украинскими“ псевдонимами злобные сыны Иуды?», аргументируя это предположение тем, что и украинофилы, и «сыны Иуды» одинаково стремятся к политическим переворотам, а один из идеологов этого движения, Михаил Грушевский, выступает защитником прав еврейского населения[4].
Критика
Советский и украинский историк Владимир Сарбей отметил, что в данной работе «либерально-буржуазный» историк Стороженко привязал деятелей Кирилло-мефодиевского братства к польському национальному движению искусственно[5].
Украинский диссидент и писатель Иван Дзюба назвал книгу Стороженко более скромной, чем фундаментальный «обвинительный труд» Сергея Щёголева «Украинское движение как современный этап южнорусского сепаратизма», но «не менее донощицкой». Дзюба пишет, что свою «политическую донощицкую» аргументацию Стороженко усиливает научной — филологической, которая тоже насыщена политически[4]. Выражая общую оценку выводам Стороженко о сущности украинофилов и оценке автором деятельности Грушевского он сказал, что это было бы смешно, если бы не звучало актуально, потому что «нечто подобное мы слышим и сегодня от радетелей за украинский язык из числа его „знатоков“-ненавистников»[6]. Кроме того, писатель сообщил, что ему не столько смешно, сколько грустно, потому что эти «чудные антиукраинства» (укр. «дивовижі антиукраїнства») «пережили столетие и украшают как обывательскую, так и „интеллектуальную“ украинофобию в „независимой“ Украине»[4].
Издания
- Стороженко А. В. Происхождение и сущность украинофильства (Доклад собранию членов Клуба русских националистов в Киеве, 17 ноября 1911 г.) / Клуб Русских Националистов. — Киев: Типография С. В. Кульженко, 1912. — 58 с.
Напишите отзыв о статье "Происхождение и сущность украинофильства"
Примечания
- ↑ Любченко В. Б. «Киевский прогрессивный клуб русских националистов» // [histans.com/LiberUA/ehu/4.pdf Енциклопедія історії України. У 10 т.] / Редкол В. А. Смолій та ін. — Інститут історії України НАН України. — Київ: Наукова думка, 2009. — Т. 4. Ка-Ком. — С. 321. — 528 с. — 5000 экз. — ISBN 978-966-00-0692-8.
- ↑ Меньшиков Михаил Осипович. Письма к русской нации. 13 марта 1914 года. // [az.lib.ru/m/menxshikow_m_o/text_0120.shtml Национальная Империя: Сборник статей] / Составление, вступ. статья, послесловие М. Б. Смолина; Православный центр имперских политических исследований. — Москва: Имперская традиция, 2004. — 512 с. — ISBN 5-89097-052-6.
- ↑ Жевахов Николай Давидович. Глава 7. Киев // [fb2.booksgid.com/content/54/nikolay-zhevahov-vospominaniya-tom-2-mart-1917-yanvar-1920/9.html#.UBbFoN_TXFY Воспоминания]. — Новый Сад, 1928. — Т. 2. Март 1917 — Январь 1920.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Дзюба Иван Михайлович. Епізоди з історії російського націоналізму // [ukrlife.org/main/evshan/dzuba182_394.pdf Нагнітання мороку. От чорносотенцев начала XX ст. до украинофобов начала XXI ст.]. — Киев: Издательский дом «Киево-Могилянская академия», 2011. — С. 223-225. — 503 с. — ISBN 978-966-518-568-0.
- ↑ Сарбей Владимир Григорьевич. [history.org.ua/LiberUA/istordosl_1979_5/istordosl_1979_5.pdf Історія України періоду розкладу і кризи феодально-кріпосницького ладу (до 1861 р.) у вітчизняній дожовтневій і радянській історіографії] (укр.) // Академія наук УРСР. Інститут історії. Історичні дослідження. Вітчизняна історія : Республіканський міжвідомчий збірник. — Київ: Наукова думка, 1979. — Вып. 5. — С. 47-63.
- ↑ Дзюба Иван Михайлович. Русифікація вчора, сьогодні… і завтра? // [ukrlife.org/main/evshan/dzuba405_488.pdf Нагнітання мороку. От чорносотенцев начала XX ст. до украинофобов начала XXI ст.]. — Киев: Издательский дом «Киево-Могилянская академия», 2011. — С. 437-438. — 503 с. — ISBN 978-966-518-568-0.
Ссылки
- Гехтер М. Рец. А. В. Стороженко. Происхождение и сущность украинофильства. // Литературно-научный вестник : литературный и научный журнал. — Киев, 1912. — Т. 59. — С. 237-239.
- Ефремов С. [Рец] // Рада (Київ). — Киев, 1912. — Вып. 50.
Отрывок, характеризующий Происхождение и сущность украинофильства
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»
Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.
Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.
После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
