Прокопий Кесарийский (святой)

Прокопий Кесарийский
греч. Προκόπιος ο Καισαρεύς
икона, XIII век, монастырь Святой Екатерины
Имя в миру	Неаний
Рождение	Иерусалим
Смерть	8 июля 303(0303-07-08) Кесария Палестинская
Почитается	в Православной и Католической Церквях
В лике	великомученик
День памяти	8 (21) июля

О византийском историке см. — Прокопий Кесарийский

Прокопий Кесарийский (до крещения Неаний, греч. Προκόπιος ο Καισαρεύς; ? — 8 июля 303) — христианский святой, почитаемый в лике великомучеников. Память в Православной церкви совершается 8 июля (по юлианскому календарю), в Католической церкви 8 июля.

Согласно житию, Прокопий происходил из знатной римской семьи, проживавшей в Иерусалиме. Его отцом был христианин Христофор, а матерью язычница Феодосия. Рано лишившись отца он был воспитан матерью и, поступив на военную службу, быстро сделал карьеру. В 303 году был назначен императором Диоклетианом проконсулом в Александрию, получив поручение преследовать местных христиан. По дороге около сирийского города Апамея Неанию явился Иисус Христос (аналогично видению апостола Павла) и этим обратил его в христианство. Неаний проявил себя в борьбе с язычниками, о чём стало известно его матери, которая подала на имя императора жалобу, что сын не почитает языческих богов. Неаний был вызван к прокуратору Иудеи Иусту, где ему вручили послание императора с требованием поклониться римским богам. Неаний разорвал послание, что было расценено как оскорбление императора. Святого арестовали и направили в Кесарию Палестинскую, где подвергли пыткам. После истязаний, как повествует житие, Неанию в темнице вновь явился Христос и сам крестил его под именем Прокопий.

Прокопий был подвергнут многочисленным пыткам и его стойкость во время них обратили в христианство множество горожан, в том числе и его мать. По распоряжению прокуратора Флавиана Прокопий был усечён мечом в 303 году, тело его было тайно погребено местными христианами.

См. также

• Прокопий Чтец
• Казанская летняя (Прокопьев день) — день народного календаря

Ссылки

• Димитрий Ростовский. Страдание святого великомученика Прокопия
• [www.santiebeati.it/dettaglio/61400 San Procopio di Cesarea di Palestina]  (итал.)

Отрывок, характеризующий Прокопий Кесарийский (святой)

– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.