Прокопий Чтец

Проко́пий Чтец (Мученик Прокопий Кесарийский (Палестинский), чтец; умер в 303, Кесария Палестинская) — христианский святой мученик. Память в Православной церкви совершается 22 ноября/5 декабря.

Согласно житию, родился в Иерусалиме. Был поставлен чтецом в церкви Кесарийской, объяснял верующим Слово Божие, переводил Священное Писание на сирийский язык. При жизни исцелял одержимых духом беснования. По приказу наместника Палестины Флавиана был схвачен и, отказавшись принести жертву языческим богам и императорам, обезглавлен.

О мученичестве Прокопия так пишет Евсевий Кесарийский:

...в Палестине первым мучеником является Прокопий. Не испытав еще заключения в темницу, он предстал на суд проконсульский и, тотчас же, при первом своем появлении, выслушав приказание принести жертву так называемым богам, отвечал, что знает только одного, которому надобно приносить жертву, как Он сам того хочет. А когда ему повелевали сделать возлияние четырем царям, - он произнес следующие, не нравившиеся им слова поэта: Пусть будет один господин, единственный царь. и произнесши их, был обезглавлен. — Евсевий Кесарийский, «Книга о палестинских мучениках». Глава I

Из Кесарии тело его было перевезено на родину, в Иерусалим, и похоронено в склепе на вершине горы Злого Совещания. Позднее над этим склепом построили церковь Прокопия Чтеца, в память о его мученичестве, а склеп с захоронением стал криптой храма. Крипта и остатки византийской церкви сохранились до наших дней и находятся на территории православного монастыря святого Модеста в Иерусалиме.

См. также

• Прокопий Кесарийский (великомученик)

Ссылки

• Димитрий Ростовский. Память святого мученика Прокопия
• [sobory.ru/photo/index.html?photo=55154 Монастырь св.Модеста. Церковь Прокопия Чтеца (фото)]

Отрывок, характеризующий Прокопий Чтец

Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.