Прокопович, Вячеслав Константинович
| Вячеслав Константинович Прокопович В’ячеслав Костянтинович Прокопович<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Вячеслав Прокопович на юбилейной монете Украины.</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 26 мая 1920 — 14 октября 1920 | |||
| Предшественник: | Исаак Мазепа | ||
| Преемник: | Андрей Ливицкий | ||
| |||
| 1926 — 1939 | |||
| Предшественник: | Андрей Ливицкий | ||
| Преемник: | Александр Шульгин | ||
| |||
| 1940 — 1942 | |||
| Предшественник: | Александр Шульгин | ||
| Вероисповедание: | православный | ||
| Рождение: | 10 июня 1881 Киев | ||
| Смерть: | 7 июня 1942 (60 лет) Бесанкур, Франция | ||
| Образование: | Киевский университет | ||
| Профессия: | историк | ||
Вячеслав Константинович Прокопович (укр. В’ячеслав Костянтинович Прокопович; 10 июня 1881, Киев — 7 июня 1942, Бесанкур, близ Парижа) — украинский политический деятель, историк. Председатель Совета министров Украинской народной республики (УНР) с мая по октябрь 1920.
Содержание
Преподаватель и политик
Родился в семье священника, потомок старинного казацкого рода из Чигиринского уезда Киевской губернии. Окончил историко-филологический факультет Киевского университета. Преподавал историю в гимназии, был уволен за украинофильские настроения с запрещением работать в государственных учебных заведениях. Стал преподавателем частных гимназий, работал научным библиотекарем в Киевском городском музее.
С 1905 был членом Украинской радикально-демократической партии, с 1908 — Товарищества украинских поступовцев (ТУП). В 1911—1914 под псевдонимом С. Волох редактировал педагогический журнал «Світло», печатался в украинской прессе, в том числе в газетах «Рада» и «Боротьба».
После Февральской революции, с марта 1917 — гласный Киевской губернской земской управы и член Киевского губернского исполнительного комитета Совета объединенных общественных организаций. На съезде ТУП был избран членом Временного союза украинских автономистов-федералистов. Участвовал в работе Всеукраинского национального конгресса, где был избран в состав Центральной рады, входил в состав Малой рады. С июня 1917 — член центрального комитета Украинской партии социалистов-федералистов (УПСФ).
Государственный деятель УНР
В январе — апреле 1918 — министр народного образования в правительстве Всеволода Голубовича, активный сторонник «украинизации» школы. 27 апреля вместе с другими министрами — членами УПСФ — подал в отставку из-за несогласия с деятельностью левого большинства правительства. В то же время отказался работать и в правительстве, сформированном после прихода к власти гетмана Павла Скоропадского. Вернулся к педагогической деятельности, одновременно, в мае — октябре 1918 работал в составе возглавляемой Сергеем Шелухиным политической комиссии Украинской мирной делегации на переговорах с РСФСР, в президиуме Всеукраинского земского союза.
После свержения режима Скоропадского был одним из руководителей дипломатической миссии УНР в Польше. В январе 1919 — апреле 1920 руководил дипломатическим представительством в Королевстве сербов, хорватов и словенцев.
Председатель Совета министров
26 мая 1920 возглавил правительство УНР. Стал премьером в трудной политической ситуации, когда армия УНР и значительная часть украинских политиков выражали недовольство условиями военно-политического союза с Польшей, заключённого в апреле 1920. Тогда правительство УНР согласилось на присоединение к Польше Восточной Галиции, Западной Волыни и части Полесья и переход украинской армии под польское командование в обмен на признание независимости Украины.
23 июня из правительства Прокоповича вышли социал-демократы, оставшиеся в меньшинстве при решении вопроса о возможности продажи государственных, городских и других национализированных земель для пополнения бюджета УНР (это решение приняло правое большинство правительства). После отступления польских войск с территории Украины в июле 1920 правительство Прокоповича эвакуировалось в Тарнов, под Краков.
Осенью 1920 правительство Прокоповича приняло «Постановление о ведении переговоров с правительством генерала Врангеля» на условиях признания правительством Юга России самостоятельности УНР и её нынешнего правительства. Сама возможность союза с белыми вызвала недовольство со стороны левой части украинских политиков и руководства армии УНР. 12 октября 1920 Польша подписала с РСФСР и УССР «Договор о перемирии и прелиминарных условиях мира», согласно которому запрещалось нахождение «на территории Польши правительств, организаций и войск, враждебных Советской России». Таким образом, руководство УНР оказалось в дипломатической изоляции. 14 октября глава Директории УНР Симон Петлюра удовлетворил прошение Прокоповича об отставке.
Эмигрант
В 1921 Вячеслав Прокопович был министром образования в эмигрантском правительстве УНР Андрея Ливицкого, затем жил в лагерях для интернированных лиц в Польше. В эмиграции стал одним из ближайших сподвижников Петлюры, в 1924 переехал вместе с ним в Париж, сопровождал его во время в Венгрию, Австрию, Швейцарию, а также по Франции. В 1925 содействовал созданию в Праге Украинского академического комитета. В 1925—1940 — редактор журнала «Тризуб». После убийства в 1926 Петлюры стал председателем эмигрантского правительства (1926—1939). В 1927 году, один из создателей Украинской библиотеки имени Симона Петлюры. В октябре 1939 — мае 1940 — заместитель председателя Директории и головного атамана УНР.
Автор работ по истории Киева и сфрагистике. Публиковался в «Записках Научного товарищества им. Шевченко», в газетах «Тризуб», «Наше прошлое» и других. Автор трудов «Сфрагистические анекдоты» (1938), «Сфрагистические этюды» (1954), «Под золотой хоругвью» (1943; о последних годах магдебургского права в Киеве), «Завещание Орлика» («Тризуб», сентябрь 1939).
В романе Юлиана Семёнова «Третья карта» Прокопович является одним из эпизодических персонажей. Автор упоминает о его отказе сотрудничать с нацистами в 1941:
Марионеткой быть не умею, я Прокопович, а не Лаваль.
Память о Прокоповиче
В 2006 Национальный банк Украины выпустил монету номиналом 2 гривны с портретом Прокоповича.
Напишите отзыв о статье "Прокопович, Вячеслав Константинович"
Ссылки
- [proekt-wms.narod.ru/states/prokopovich.htm Биография]
- [www.erlib.com/Юлиан_Семенов/Третья_карта/5/ Юлиан Семёнов. Третья карта]
- [www.bank.gov.ua/Bank_mn/Yuv_m/Coins/Vydatni_diachi/Prokopovych.htm Монета с портретом Прокоповича]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Прокопович, Вячеслав Константинович
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
