Прокофьев, Георгий Евгеньевич

Георгий Евгеньевич Прокофьев<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
1-й заместитель народного комиссара связи СССР
Рождение:	1895(1895) Киев, Российская империя
Смерть:	14 августа 1937(1937-08-14) Москва, РСФСР, СССР
Партия:	РКП(б) — ВКП(б)
Военная служба
Принадлежность:	СССР
Звание:
Награды:

Георгий Евгеньевич Прокофьев (1895, Киев — 14 августа 1937) — деятель советских спецлужб, комиссар государственной безопасности 1 ранга (1935).

Биография

Русский. Родился в Киеве в семье мелкого чиновника. Дворянин. Окончил Киевскую гимназию, затем юридический факультет Киевского Университета и 1 курс Коммерческого Института. Во время обучения в Киевском Университете познакомился со своим другом, будущим многолетним соратником и коллегой Львом Григорьевичем Мироновым (Каганом).

С 1915 г. участвовал в революционном движении. В 1916—1919 гг. — анархо-коммунист, состоял в киевской группе анархокоммунистов Иуды Соломоновича Гроссмана-Рощина. В 1917 г. участвовал в революционных событиях в Киеве, в 1917—1918 гг. — сотрудник Исполкома высших учебных заведений.

В 1918—1919 гг. находился на подпольной работе на Украине. С декабря 1919 г. — член РКП(б).

1920-е

В 1919—1920 гг. — начальник политпросветотдела 12-й армии, затем в 1920 г. — Первой Конной армии. После демобилизации в 1920 г. служил политработником в системе железнодорожного транспорта.

В сентябре 1920 г. по рекомендации Ф. Э. Дзержинского принят на работу в ВЧК. С сентября 1920 г. — помощник начальника Закордонной части ОО ВЧК.

С 10 февраля по 2 декабря 1921 г. — уполномоченный 6-го и 12-го спецотделений ИНО ВЧК, одновременно с 9 мая по 24 декабря 1921 г. — помощник начальника 15-го спецотделения ОО ВЧК. С 2 декабря 1921 г. — заместитель начальника Закордонной части ИНО ВЧК-ГПУ. С 1 июля 1922 г. по 4 февраля 1924 г. — помощник начальника ИНО ГПУ. С 2 ноября по 1 декабря 1922 г. одновременно — помощник начальника Особого бюро при СОУ ГПУ по административной высылке антисоветских элементов интеллигенции.

С 4 февраля 1924 г. по 15 июля 1926 г. — начальник ИНФО ОГПУ СССР. Одновременно с 28 июля по 1 ноября 1925 г. он — врид начальника отдела ПК ОГПУ (с ноября 1925 г. отдел ПК был объединен с отделом ИНФО).

17 февраля 1926 г. продолжающий оставаться начальником ИНФО ОГПУ Г. Е. Прокофьев назначается также начальником ЭКУ ОГПУ, в этой должности он пробыл до 6 августа 1931 г.

25 октября 1929 г. он становится 2-м членом Коллегии ОГПУ. Одновременно с 13 ноября 1930 г. по 18 августа 1931 г. — член Президиума ВСНХ СССР и уполномоченный СТО СССР по автострою в Нижнем Новгороде, а с 1 апреля 1931 г. — начальник Управления Беломорстроя НКПС СССР.

1930-е годы

С 6 августа по 25 октября 1931 г. — начальник ОО ОГПУ.

С 16 октября 1931 г. — заместитель наркома РКИ СССР.

С 17 ноября 1932 г. — заместитель Председателя ОГПУ СССР, одновременно с 27 декабря 1932 г. по 4 января 1934 г. — начальник ГУРКМ ОГПУ СССР. Кроме того, с 16 января 1933 г. — член Комиссии ЦК ВКП(б) по политическим (судебным) делам, а с 11 февраля 1934 г. — член Комиссии советского контроля при СНК СССР.

10 июля 1934 г. Постановлением ЦИК СССР был образован НКВД СССР. Г. Е. Прокофьев сразу же становится заместителем наркома внутренних дел СССР, а с 7 сентября 1934 г. по совместительству — Уполномоченный НКВД СССР при СНК РСФСР и председатель общества «Динамо».

29 сентября 1936 г. освобождён от должностей в НКВД и назначен заместителем, а с 2 октября 1936 г. — 1-м заместителем наркома связи СССР.

23 января 1937 г. выведен из Комиссии ЦК ВКП(б) по политическим (судебным) делам. 20 февраля 1937 г. переведен в запас ГУГБ НКВД.

Арест и следствие

5 апреля 1937 г. снят с работы, 11 апреля арестован по обвинению в участии в антисоветском заговоре в НКВД и в подготовке теракта против Н. И. Ежова.

15 июня 1937 г. лишён государственных наград.

14 августа 1937 г. осуждён к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян. Не реабилитирован.

Награды

• орден Красного Знамени (03.04.1930);
• знак «Почётный работник ВЧК — ГПУ» (1923);
• знак «Почётный работник ВЧК — ГПУ» (20.12.1932);
• знак «Почётный работник РКМ» (01.04.1933).

Литература

• [www.memo.ru/history/NKVD/kto/biogr/gb401.htm Прокофьев Г. Е.] // Петров Н. В., Скоркин К. В. [www.memo.ru/history/NKVD/kto/index.htm Кто руководил НКВД, 1934—1941 : справочник] / Под ред. Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского. — М.: Звенья, 1999. — 502 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7870-0032-3.
• Клим Дегтярев, Александр Колпакиди. Внешняя разведка СССР. — Москва: Эксмо, 2009. — 736 с. с.

Отрывок, характеризующий Прокофьев, Георгий Евгеньевич

Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…


В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.