Прокудин-Горский, Сергей Михайлович

Сергей Михайлович Прокудин-Горский
Автопортрет у реки Королисцхали, 1912
Род деятельности:	фотограф, изобретатель, путешественник
Дата рождения:	18 (30) августа 1863(1863-08-30)
Место рождения:	Фуникова Гора, Владимирская губерния, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	27 сентября 1944(1944-09-27) (81 год)
Место смерти:	Париж (Франция)
Супруга:	Лаврова, Анна Александровна; Щедрина, Мария Фёдоровна
Дети:	Дмитрий (1892), Екатерина (1893), Михаил (1895), Елена (1920)
Сайт:	[www.prokudin-gorsky.org/ kudin-gorsky.org]

Запрос «Прокудин-Горский» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Сергей Михайлович Проку́дин-Го́рский (18 (30) августа 1863, Фуникова Гора, Покровский уезд, Владимирская губерния, Российская империя — 27 сентября 1944, Париж, Франция) — русский фотограф, химик (ученик Менделеева), изобретатель, издатель, педагог и общественный деятель, член Императорского Русского географического, Императорского Русского технического и Русского фотографического обществ. Внёс значительный вклад в развитие фотографии и кинематографии. Пионер цветной фотографии в России, создатель «Коллекции достопримечательностей Российской империи».

Биография

Его отец, Михаил Николаевич, отслужив на Кавказе (в Тифлисском гренадерском полку), в 1862 году выйдя в отставку в чине подпоручика, женился.

Сергей Михайлович Прокудин-Горский родился 18/30 августа 1863 года в родовом имении Прокудиных-Горских Фуникова Гора в Покровском уезде Владимирской губернии. 20 августа (1 сентября) 1863 года он был крещён в ближайшей к имению церкви Архангела Михаила Архангельского погоста, на кладбище которой в 2008 году обнаружено надгробие полного тёзки — Сергея Михайловича Прокудина-Горского (1789—1841).

Три года (до 1886) учился в Александровском лицее, однако не закончил полного курса.

С октября 1886 по ноябрь 1888 года слушал лекции по естественному разделу на физико-математическом факультете Санкт-Петербургского университета.

С сентября 1888 по май 1890 года был слушателем Императорской Военно-медицинской академии, которую не окончил.

Изучал живопись в Императорской Академии художеств.

В мае 1890 года поступил на службу в Демидовский дом призрения трудящихся, в качестве его действительного члена. Это социальное учреждение для девочек из бедных семей было основано в 1830 году на средства известного мецената Анатолия Демидова и состояло в Ведомстве учреждений императрицы Марии Федоровны.

В 1890 году женился на Анне Александровне Лавровой (1870—1937) — дочери русского металловеда и директора товарищества гатчинских колокольных, медеплавильных и сталелитейных заводов Лаврова. Сам Прокудин-Горский стал директором правления на предприятии своего тестя.

В 1897 году Прокудин-Горский начал делать доклады о технических результатах своих фотографических исследований Пятому отделу Императорского Русского Технического общества (ИРТО) (он продолжил эти доклады до 1918 года). В 1898 году Прокудин-Горский стал членом Пятого фотографического отдела ИРТО и выступил с сообщением «О фотографировании падающих звёзд (звёздных дождей)». Уже в то время он являлся российским авторитетом в области фотографии, ему была поручена организация курсов практической фотографии при ИРТО. В 1898 году Прокудин-Горский опубликовал первые книги из серии работ по техническим аспектам фотографии: «О печатании с негативов» и «О фотографировании ручными фотоаппаратами». В 1900 году Русское техническое общество показало чёрно-белые фотографии Прокудина-Горского на Всемирной Парижской выставке.

2 августа 1901 года в Петербурге открылась «фотоцинкографическая и фототехническая мастерская» С. М. Прокудина-Горского, где в 1906—1909 годах располагалась лаборатория и редакция журнала «Фотограф-любитель», в котором Прокудин-Горский опубликовал серию технических статей о принципах воспроизведения цвета.

В 1902 году Прокудин-Горский в течение полутора месяцев обучался в фотомеханической школе в Шарлоттенбурге (около Берлина) под руководством доктора Адольфа Мите. Последний в том же 1902 году создал свою модель камеры для цветной съёмки и проектор для демонстрации цветных снимков на экране.

13 декабря 1902 года Прокудин-Горский впервые объявил о создании цветных диапозитивов по методу трёхцветной фотографии А. Мите, а в 1905 году запатентовал свой сенсибилизатор, значительно превосходивший по качеству аналогичные разработки иностранных химиков, в том числе сенсибилизатор Мите. Состав нового сенсибилизатора делал бромосеребряную пластину одинаково чувствительной ко всему цветовому спектру.

В 1903 году Прокудин-Горский опубликовал брошюру «Изохроматическое фотографирование ручными фотоаппаратами».

Точная дата начала цветных съемок Прокудиным-Горским в Российской империи до сих пор не установлена. Наиболее вероятным является факт, что первая серия цветных снимков была сделана в ходе поездки по княжеству Финляндскому в сентябре-октябре 1903 года.

В 1904 году Прокудин-Горский снимал цветные фотографии Дагестана (апрель), Черноморского побережья (июнь) и Лужского уезда Санкт-Петербургской губернии (декабрь).

В апреле — сентябре 1905 года Прокудин-Горский совершил первую большую фотопоездку по Российской империи, в ходе которой снял около 400 цветных фотографий Кавказа, Крыма и Украины (включая 38 видов Киева). Все эти снимки он планировал издать в виде фотооткрыток по договору с Общиной Святой Евгении. Однако из-за политических потрясений в стране и вызванного ими финансового кризиса договор был расторгнут в том же 1905 году, и свет увидели лишь около 90 открытых писем.

С апреля по сентябрь 1906 года Прокудин-Горский провёл много времени в Европе, участвуя в научных конгрессах и фотовыставках в Риме, Милане, Париже и Берлине. Он получил золотую медаль на Международной выставке в Антверпене и медаль за «Лучшую работу» в области цветной фотографии от фотоклуба в Ницце.

В декабре 1906 года Прокудин-Горский первый раз отправился в Туркестан: для фотографирования солнечного затмения 14 января 1907 года в горах Алая близ станции Черняево (ныне Хаваст) над Сулюктинскими копями. Хотя затмение не удалось запечатлеть из-за облачности, в январе 1907 года Прокудин-Горский сделал много цветных снимков Самарканда и Бухары.

21 сентября 1907 года Прокудин-Горский сделал сообщение о произведённых им исследованиях пластинок «Автохром» братьев Люмьер для цветной фотографии, после доклада и обсуждения были проектированы цветные диапозитивы Ермилова Н. Е., Шульц, Натомб и др.

В мае 1908 года Прокудин-Горский ездил в Ясную Поляну, где сделал серию снимков (более 15), в том числе несколько цветных фотографических портретов Льва Николаевича Толстого. В своих записях Прокудин-Горский отметил, что писатель «особенно живо интересовался всеми новейшими открытиями в различных областях, а равно и вопросом передачи изображения в истинных цветах». Кроме того, известны два сделанных Прокудиным фотопортрета Фёдора Шаляпина в сценических костюмах. По некоторым сведениям, Прокудин-Горский фотографировал также членов царской семьи, но эти фотоснимки обнаружить пока не удалось; возможно, они безвозвратно утрачены. 30 мая 1908 года в залах Академии художеств прошёл показ цветных проекций фотографий, сделанных Прокудиным-Горским. Его снимки древних ваз — экспонатов Эрмитажа — впоследствии были использованы для реставрации их утраченного цвета.

Прокудин-Горский выступал с лекциями о своих достижениях в области цветной фотографии, используя диапозитивы, в Императорском Русском техническом обществе, Петербургском фотографическом обществе и в других учреждениях города.

В это время Сергей Михайлович задумал проект: запечатлеть в цветных фотографиях современную ему Россию, её культуру, историю и модернизацию. Прокудин-Горский в мае 1909 года получил аудиенцию у императора Николая II, который поручил ему заснять всевозможные стороны жизни всех областей, составлявших тогда Российскую империю. Для этого фотографу был выделен специально оборудованный железнодорожный вагон. Для работы на водных путях правительство выделило небольшой пароход, способный идти по мелководью, с командой, а для реки Чусовой — моторную лодку. Для съёмок Урала и Уральского хребта в Екатеринбург был прислан автомобиль «Форд». Прокудину-Горскому были выданы царской канцелярией документы, дававшие доступ во все места империи, а чиновникам было предписано помогать Прокудину-Горскому в его путешествиях.

Все съёмки Сергей Михайлович проводил на свои средства, которые постепенно истощились.

…работа моя была обставлена очень хорошо, то с другой, она была очень трудна, требовала огромного терпения, знания, опыта и часто больших усилий.
…
Делать снимки приходилось в самых различных и часто очень трудных условиях, а затем вечером надо было снимки проявить в лаборатории вагона, и иногда работа затягивалась до поздней ночи, особенно если погода была неблагоприятна и нужно было выяснить, не окажется ли необходимым повторить съёмку при другом освещении прежде, чем уехать в следующий намеченный пункт. Затем с негативов там же в пути делались копии и вносились в альбомы.

В 1909—1916 годах Прокудин-Горский объездил значительную часть Российской империи, фотографируя старинные храмы, монастыри, заводы, виды городов и разнообразные бытовые сцены.

В марте 1910 года состоялось первое представление царю фотографий водного пути Мариинского канала и промышленного Урала, сделанных Прокудиным-Горским. В 1910—1912 годах в рамках запланированной фотографической экспедиции по Камско-Тобольскому водному пути Прокудин совершил большое путешествие по Уралу. В январе 1911 года он прочитал в Академии художеств в Петербурге лекцию «Достопримечательности по Мариинскому водному пути и Верхней Волге, и несколько слов о важности цветной фотографии». В 1911 году Прокудин-Горский дважды совершил фотоэкспедиции в Туркестан, снимал памятники в Ярославской и Владимирской губерниях.

В 1911—1912 годах к празднованию столетия победы в Отечественной войне 1812 года Прокудин-Горский фотографировал места, связанные с Наполеоновской кампанией в России. В 1912 году Прокудин-Горский фотографировал Камско-Тобольский водный путь и Оку. В том же году закончилась официальная поддержка проекта Прокудина-Горского по фотообзору России. В 1913—1914 годах Прокудин-Горский участвовал в создании акционерного общества «Биохром», которое, в числе прочего, предлагало услуги по цветной фотографии и по печатанию чёрно-белых и цветных фотографий.

В последующие годы в Самарканде Прокудин-Горский испытал изобретённый им киноаппарат для цветной киносъёмки. Впрочем, качество снятого фильма оказалось неудовлетворительным. С началом Первой мировой войны Прокудин-Горский создавал фотохронику боевых действий, но впоследствии был вынужден отказаться от дальнейших фотографических опытов и занялся цензурой прибывающих из-за границы кинематографических лент, анализом фотопрепаратов и обучением экипажей самолётов аэрофотосъёмке. Летом 1916 года Прокудин-Горский совершил свою последнюю фотоэкспедицию — сфотографировал недавно построенный южный участок Мурманской железной дороги и Соловецкие острова. Официальная поддержка проекта Прокудина-Горского по фотообзору России временно возобновилась. Вскоре после Октябрьской революции 1917 года Прокудин-Горский участвовал в создании Высшего института фотографии и фототехники (ВИФФ), который был официально учреждён декретом от 9 сентября 1918 года, уже после отъезда Прокудина-Горского за границу. Его последняя коллекция фотографий демонстрировалась в России 19 марта 1918 года в Зимнем дворце.

В 1920—1922 годах Прокудин-Горский написал серию статей для «British Journal of Photography» (Британский журнал по фотографии) и получил патент на «фотоаппарат для цветной кинематографии».

Переехав в 1922 году в Ниццу, Прокудин-Горский работал вместе с братьями Люмьер. До середины 1930-х годов фотограф занимался просветительской деятельностью во Франции и даже собирался сделать новую серию фотографий художественных памятников Франции и её колоний. Эта идея частично была реализована его сыном Михаилом Прокудиным-Горским.

Скончался Сергей Михайлович Прокудин-Горский в Париже спустя несколько недель после освобождения города от немецких войск союзниками. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Технология

Технология цветоделения, которой пользовался Прокудин-Горский для получения цветных фотографий, была изобретена Джеймсом Максвеллом ещё в 1855 году, и впервые реализована Томасом Саттоном 17 мая 1861 года. Съёмка велась по очереди через цветные светофильтры синего, зелёного и красного цветов, после чего получались три чёрно-белых негатива, пригодные для аддитивной проекции на экран. Главная сложность заключалась в невозможности получения зелёной и красной составляющих изображения из-за узкого диапазона естественной спектральной чувствительности фотоматериалов, регистрирующих только сине-фиолетовое излучение. Возможность оптической сенсибилизации к длинноволновой части видимого спектра была открыта в 1873 году Германом Фогелем, получившим первую ортохроматическую эмульсию. Однако красный сенсибилизатор пинацианол был получен Бенно Гомолкой лишь в 1905 году, а выпуск первых панхроматических фотопластинок начат Рэттеном и Уэйнрайтом год спустя.

Вплоть до этого момента фотографы, занимавшиеся цветной съёмкой, сенсибилизировали фотопластинки к красному цвету самостоятельно, и далеко не всем удавалось получить полноценное отображение красного цвета при достаточно коротких выдержках. Вклад Прокудина-Горского в технологию заключался в разработке собственных методов сенсибилизации фотоэмульсии, более удачных, чем иностранные. Состав нового сенсибилизатора, запатентованного фотографом, повышал равномерность светочувствительности бромосеребряной пластины ко всему видимому спектру, исключая удлинение выдержки за красным светофильтром. «Петербургская газета» сообщила в декабре 1906 года, что, совершенствуя чувствительность своих пластин, исследователь предполагает демонстрировать «моментальные снимки в натуральных цветах, что представляет большой успех, так как до сего времени никем не получено».

Во время обучения в Германии в фотохимической школе в Шарлоттенбурге Прокудин-Горский стал свидетелем первой демонстрации цветных фотографий, устроенной преподавателем Адольфом Мите 9 апреля 1902 года. Немецкий изобретатель показал первые снимки, полученные разработанным только что фотоаппаратом, изготовленным в мастерских Вильгельма Бермполя. Впоследствии эта же камера системы Мите-Бермполя использовалась русским фотографом для большинства съёмок. В специальной кассете перед фотопластинкой формата 8×24 сантиметра размещались три светофильтра основных цветов. Кассета свободно двигалась по вертикальным направляющим, фиксируясь с помощью замка в трёх положениях, соответствующих разным экспозициям при цветоделении. После первой экспозиции замок освобождался пневматическим приводом с грушей, и кассета под собственной тяжестью автоматически сдвигалась вниз на треть высоты. В результате в кадровое окно вдвигалась неэкспонированная часть фотопластинки, расположенная за следующим светофильтром. После второй экспозиции кассета тем же способом сдвигалась ещё ниже. Привод замка кассеты и фотозатвора был общим, снижая риск сдвига фотоаппарата между экспозициями. Для съёмки по такой технологии были пригодны и обычные фотоаппараты, но ручная перезарядка кассет увеличивала риск смещения между экспозициями, а раздельные негативы затрудняли последующее совмещение частичных изображений. С полученного тройного цветоделённого негатива контактным способом печатался тройной диапозитив, а для просмотра использовался проекционный «Хромоскоп», изобретённый Луи дю Ороном в 1868 году. Прибор представлял собой диапроектор с тремя объективами, расположенными перед тремя кадрами на фотопластинке. Каждый кадр проецировался через светофильтр того же цвета, что и использованный во время съёмки. При аддитивном сложении трёх частичных цветоделённых изображений на экране получалось полноцветное изображение. Прокудин-Горский внёс вклад в два существующих на тот период направления усовершенствования цветной фотографии: уменьшения выдержки (по своему методу Прокудину-Горскому удалось сделать возможной экспозицию за секунду) и разработке технологии тиражирования снимка на открытках. Со своими идеями он выступал на международных конгрессах по прикладной химии.

Несмотря на технологическую сложность, Прокудин-Горский предпочёл раздельную съёмку популярному уже в 1907 году «Автохрому» из-за лучшей цветопередачи и высокого качества безрастрового изображения. Чёрно-белый цветоделённый негатив, в отличие от автохромного диапозитива, получаемого в единственном экземпляре, позволял тиражировать цветные фотографии, в том числе типографским методом фототипии. По прошествии времени проявилось ещё одно преимущество раздельного метода — более высокая долговечность желатиносеребряного изображения, состоящего из серебра, а не красителей. До сегодняшнего дня цветоделение на раздельные чёрно-белые негативы считается наиболее надёжным способом хранения цветных изображений и используется в цветном кинематографе для архивных целей.

Совместно с Сергеем Максимо́вичем Прокудин-Горский работал над технологией цветного кино, близкой к процессу «Кинемаколор». По собственному методу он произвёл экспериментальную съёмку в Туркестане в 1911 году. Для развития цветного кинематографа и цветной печати при его участии в 1914 году несколькими крупными промышленниками было учреждено акционерное общество «Биохром», которому были переданы имущественные права на коллекцию Прокудина-Горского. Накануне Первой мировой войны Прокудин продолжал исследования и добился новых успехов. Он запатентовал в Германии, Англии, Франции и Италии способ изготовления дешёвых цветных плёночных диапозитивов для кинематографии. В 1922 году получен английский патент на зеркально-призменную оптическую систему для цветоделения при одновременной фотосъёмке.

При помощи пигментной фотопечати цветное изображение с цветоделённых фотопластинок можно было получить на бумаге. Типографское тиражирование было доступно способом трёхцветной фототипии, разработанной в 1855 году А. Пуатвеном. До 1917 года в России были напечатаны более сотни цветных фотографий Прокудина-Горского, из которых 94 в виде фотооткрыток, и значительное число — в книгах и брошюрах. Так, в книге П. Г. Васенко «Бояре Романовы и воцарение Михаила Фёдоровича на царство» (СПб., 1913) были напечатаны 22 высококачественные цветные репродукции фотографий Прокудина-Горского, в том числе снимки, сделанные в Москве. К 1913 году новейшая технология офсетной печати позволяла печатать цветные фотографии Прокудина-Горского почти в современном качестве (см. «Русское народное искусство на Второй Всероссийской кустарной выставке в Петрограде в 1913 г.» — Пг., 1914). Некоторые цветные фотографии Прокудина-Горского были изданы в большом формате в виде «настенных картин» (например, портрет Л. Толстого). Точное число напечатанных в России до 1917 года цветных фотографий Прокудина-Горского пока остаётся неизвестным.

Хронология событий, связанных с жизнью Прокудина-Горского

• 1878 год. По инициативе Д. И. Менделеева был организован V-й фотографический отдел Императорского Русского Технического Общества.
• 1889—1891 годы. Прокудин-Горский проходит практику в фотохимических лабораториях, знакомится с работой Адольфа Мите и Эдма Жюля Момена.
• 1897 год. Прокудин-Горский начинает делать доклады о технических результатах своих фотографических исследований Пятому отделу Императорского русского технического общества (ИРТО). (Он продолжит эти доклады до 1918) года.
• 1898 год. Прокудин-Горский публикует первые книги из серии работ по техническим аспектам фотографии: «О печатании с негативов» и «О фотографировании ручными фотоаппаратами»
• 1898 год. Прокудин-Горский представляет свою работу «О фотографировании падающих звёзд (Звёздных дождей)» в Императорском русском техническом обществе где его принимают в члены фотографического отдела.
• 1900 год. Императорское Русское Техническое общество показывает чёрно-белые фотографии Прокудина-Горского на Всемирной Парижской выставке.
• 1901 год. В Санкт-Петербурге на Б.Подъяческой, д. 22 открывается «фотоцинкографическая и фототехническая мастерская» С. М. Прокудина-Горского, в этом доме в течение 10 лет будет жить семья Прокудиных-Горских.
• 1903 год. Прокудин-Горский публикует брошюру «Изохроматическое фотографирование ручными фотоаппаратами».
• 1904 год. Прокудин-Горский снимает цветные фотографии в княжестве Финляндском и Лужском уезде Санкт-Петербургской Губернии.
• 1905 год. Прокудин-Горский предпринимает первое большое фотопутешествие по России, в ходе которого снимает виды Кавказа, Крыма и Малороссии.
• 1906 год. Прокудин-Горский становится редактором Петербургского журнала «Фотограф-любитель» и остаётся на этой должности до 1909 года. Он пишет серию технических статей о принципах воспроизведения цвета.
• 1906 год. Прокудин-Горский получает золотую медаль на Международной выставке в Антверпене и медаль за «Лучшую работу» в области цветной фотографии от фотоклуба в Ницце
• 1907 год. Прокудин-Горский делает много цветных снимков Самарканда и Бухары.
• 1908 год. Прокудин-Горский задумывает и разрабатывает план путешествия по Российской империи с использованием фотоаппарата, который экспонирует одну продолговатую пластинку три раза в быстрой последовательности через три фильтра различного цвета. С помощью проектора его же конструкции, соединяющего три изображения в одно, получается цветное комбинированное изображение.
• 1908 год. Прокудин-Горский выступает с лекциями о своих достижениях в области цветной фотографии, используя диапозитивы, в Императорском русском техническом обществе, Петербургском фотографическом обществе, и в других учреждениях города.
• Май 1908 года. Прокудин-Горский фотографирует Льва Толстого в Ясной Поляне.
• 1908 год. Прокудин-Горский проводит несколько лекций с использованием проекций цветных диапозитивов, в том числе и Великому Князю Михаилу Александровичу, который способствует представлению Прокудина-Горского императору Николаю II.
• Май 1909 года. Николай II приглашает Прокудина-Горского выступить с показом диапозитивов перед Императорским двором в Царском Селе. Прокудин-Горский получает официальную поддержку своему плану провести фотообзор Российской империи.
• Лето-осень 1909 года. Прокудин-Горский совершает фотопутешествия по водному пути Мариинского канала, посетил южные уезды Олонецкой губернии, промышленной части Урала.
• 1915 год. Путешествовал по строящейся Мурманской железной дороге. Сделал более 120 снимков дороги, достопримечательностей Олонецкой губернии и Петрозаводска.
• 1918 год. Эмигрировал в Европу.
• 1922 год. Прокудин-Горский получает английский патент на оптическую систему для получения одним экспонированием трёх негативов через светофильтры.

Судьба коллекции Прокудина-Горского

Следует отметить, что Прокудин-Горский не был единственным, кто снимал цветные фотографии в России до 1917 года. Однако только он один использовал метод цветоделения (метод Адольфа Мите). Другие фотографы делали цветную съёмку по совершенно иной технологии, а именно по методу автохрома (например, профессор Ермилов Н. Е., генерал Вишняков, фотограф Штейнберг, Петров, Трапани). Этот метод был проще в применении, но давал довольно зернистое изображение, краски которого быстро выцветали. Кроме того, только коллекция Прокудина-Горского была сделана (и сохранилась) в таком значительном объёме.

Уцелевшая часть коллекции фотографий Прокудина-Горского была куплена у его наследников в 1948 году Библиотекой Конгресса США и долгое время (до 1980 года) оставалась неизвестной широкой публике.

Компьютерная обработка фотографий Прокудина-Горского

Многие фотографии Прокудина-Горского до революции были опубликованы на почтовых открытках и в качестве иллюстраций в книгах. Однако технология типографского воспроизведения цветных изображений с цветоделенных негативов была в то время достаточно сложной, а результаты не отличались высоким качеством.

Развитие компьютерных технологий обработки изображений в конце XX века позволило обработать эти снимки и показать уникальные виды имперской России в цвете.

В июле 1991 года была впервые составлена компьютерная база данных снимков Прокудина-Горского, которая продолжала затем пополняться и изменяться.

В 2000 году компания JJT по контракту с Библиотекой Конгресса США выполнила сканирование всех 1902 стеклянных негативов из коллекции Прокудина-Горского. Сканирование выполнялось в режиме Grayscale c 16-битной глубиной цвета и разрешением свыше 1000 точек на дюйм. Файлы с отсканированными изображениями имеют размер около 70 Мбайт. Все эти файлы размещены на сервере Библиотеки Конгресса и находятся в бесплатном доступе. Отсканированные изображения инвертированы (преобразованы в позитивы цифровыми методами).

В 2001 году Библиотека Конгресса открыла выставку «Империя, которой была Россия». Для неё были отобраны 122 фотографии и с помощью компьютера восстановлены цветные изображения.

Сотрудники, подготавливавшие цветные фотографии для выставки, столкнулись с техническими трудностями. При совмещении в растровом графическом редакторе трёх цветовых каналов в одном месте кадра (например, в центре) наблюдались расслоения цветных контуров в других его частях. Причины таких несовпадений цветных изображений не вполне понятны: возможно, они вызваны хроматической аберрацией объектива и небольшими неоднородностями толщины светофильтров, использовавшихся при съёмке. Для точного совмещения контуров изображений в цветовых каналах недостаточно перемещений и поворотов этих изображений: необходимо подвергнуть их небольшим деформациям. Ручное выполнение этих деформаций — процесс достаточно долгий и трудоёмкий. Кроме того, полученные изображения нуждались в цветокоррекции, которая проводилась вручную профессиональным фотографом на основании его опыта и вкуса.

Восстановление сохранившихся цветных изображений коллекции Прокудина-Горского было выполнено в российской Лаборатории цифровых технологий в реставрации Научного совета по кибернетике Российской Академии Наук и реставрационного центра «Реставратор-М» под руководством Виктора Минахина. Для этой цели было разработано специальное программное обеспечение, позволяющее выполнить совмещение цветовых контуров изображения по всему полю кадра с точностью до одного пикселя. Для поиска оптимального преобразования использовался численный алгоритм Левенберга — Марквардта. Результаты этой работы — 1902 отпечатанных цветных изображения — были показаны на выставке «Достопримечательности России в натуральных цветах: весь Прокудин-Горский, 1905—1916», проходившей 19 ноября 2003 года — 8 февраля 2004 года в Государственном музее архитектуры в Москве. Их можно также видеть на сайте «Мир 1900—1917 в цвете».

При фотографировании по методу Прокудина-Горского отдельные снимки делались не одновременно, а с некоторым промежутком времени. Вследствие этого движущиеся объекты: текущая вода, движущиеся по небу облака, дым, качающиеся ветки деревьев, движения лиц и фигур людей в кадре и т. д. воспроизводились на фотографиях с искажениями, в виде смещённых разноцветных контуров. Эти искажения крайне сложно исправлять вручную. В 2004 году Библиотекой Конгресса был заключён контракт с Блез Агвера и Аркас на разработку инструментов для устранения артефактов, вызванных смещением объектов в процессе съёмки.

Всего американская часть коллекции Прокудина-Горского (переданная его родственниками в Библиотеку Конгресса США) насчитывает 1902 тройных негатива и 2448 чёрно-белых отпечатков в контрольных альбомах (в совокупности — около 2600 оригинальных изображений). Работы по совмещению отсканированных тройных негативов и реставрация полученных таким путём цветных цифровых изображений продолжаются по сегодняшний день. Для каждого из негативов имеются следующие цифровые файлы: один из трех черно-белых кадров фотопластинки (размер около 10 Мбайт); фотопластинка целиком (размер около 70 Мбайт); цветное изображение грубого совмещения, без точного сведения деталей по всей площади (размер около 40 Мбайт). Для части негативов подготовлены также цветные изображения со сведенными деталями (размер файлов около 25 Мбайт). Для всех этих изображений имеются файлы уменьшенного разрешения размером 50−200 Кбайт для быстрого доступа в ознакомительных целях. Кроме того, на сайте находятся сканы страниц контрольных альбомов Прокудина-Горского и отсканированные с высоким разрешением те фотографии из этих альбомов, для которых нет стеклянных негативов. Все перечисленные файлы доступны всем желающим на сайте Библиотеки Конгресса США. Для поиска и/или последовательного просмотра изображений имеется страница поиска.

После появления в свободном доступе на сайте Библиотеки Конгресса отсканированных фотопластинок Прокудина-Горского в России возник Народный проект восстановления наследия Прокудина-Горского. На данный момент (март 2012 года) уже восстановлено 517 фотографии.

В 2007 году в рамках проекта «Российская империя в цвете» Издательства Белорусского Экзархата были разработаны специальный алгоритм и программа для совмещения трёхкомпонентных фотографий С. М. Прокудина-Горского. Это позволило совместить все снимки и выложить их на всеобщее обозрение на сайте «Российская империя в цвете».

Поскольку некоторые стеклянные пластины были повреждены, полученные после совмещения фотографии были подвергнуты ретуши для восстановления первоначального изображения, где это возможно. Эта ретушь не привнесла ничего нового и ничего не уничтожила, её целью являлась только реставрация исходного изображения.

Специализированное программное обеспечение позволяет осуществлять совмещение цветовых компонент изображений с точностью до одного пикселя и без потери качества, что делает возможной допечатную подготовку полученных цветных изображений. Результатом математической обработки трёхкомпонентных изображений, ретуши и систематизации фотографий явился альбом «Российская империя в цвете». В этом альбоме опубликована часть наиболее интересных и живописных фотографий, сделанных художником-фотографом во время путешествий по Владимирской и Ярославской губерниям. Издательством Белорусского Экзархата планируется выпустить ещё несколько альбомов.

Изучение жизни и творческого наследия Прокудина-Горского

Начало изучению жизни и творчества Прокудина-Горского на его родине было положено С. П. Гараниной (ныне профессор кафедры книговедения Московского государственного университета культуры и искусств), у которой ещё в 1970 году вышла статья «Л. Н. Толстой на цветном фото». С тех пор С. П. Гараниной были опубликованы многочисленные работы по данной теме в периодической печати, включающие подробную биографию Прокудина-Горского, а также некоторые архивные документы. Итогом этих исследований стал альбом-монография «Российская империя Прокудина-Горского. 1905—1916» (Изд-во «Амфора», 2008).

В Москве с 1994 года в Центре цифровых технологий в реставрации Научного Совета по комплексной проблеме «Кибернетика» РАН составлялась база изобразительных и письменных источников по «Коллекции достопримечательностей России» и Прокудину-Горскому. Научное описание «американской» части фотографического наследия Прокудина-Горского в работе «„Коллекция достопримечательностей России“ в Библиотеке Конгресса» дал В. В. Минахин (ныне заместитель директора по науке Научно-реставрационного центра «Реставратор-М»), занимающийся исследованиями по данной теме с начала 1990-х годов.

В Санкт-Петербурге исследованием творчества Прокудина-Горского занимается искусствовед А. В. Носков, основное внимание уделяющий истории издания открытых писем по снимкам мастера. В серии публикаций (в журнале коллекционеров открыток «ЖУК», лужской районной газете «Провинциальные новости») А. В. Носков осветил ранний период деятельности Прокудина-Горского (1904—1905 годы) на основе недавно обнаруженных им архивных документов.

В США изучением деятельности Прокудина-Горского занимался Роберт Оллсхаус (Robert H. Allshouse), который составил первую биографию учёного для альбома-монографии «Фотографии для царя: Пионер цветной фотографии Сергей Михайлович Прокудин-Горский, уполномоченный царём Николаем II» (NY, Doubleday, 1980). Несмотря на допущенные серьёзные фактические ошибки, это биографическое исследование на многие годы стало главным источником информации о Прокудине-Горском для англоязычных читателей и нередко цитируется в современных русскоязычных публикациях.

В последние годы исследования жизни и творческого наследия Прокудина-Горского стали целью нескольких интернет-проектов.

В частности, в 2008 году для изучения жизни и творчества С. М. Прокудина-Горского, а также для поиска пропавших частей его коллекции на краеведческом сайте «Храмы России» был создан Открытый общественный проект «Наследие С. М. Прокудина-Горского». В рамках этого проекта идентифицировано и атрибутировано более 300 фотографий из коллекции, обнаружены ранее неизвестные широкой публике цветные фотографии Прокудина-Горского, напечатанные в России до 1917 года (в том числе ряд снимков, сделанных в Москве), опубликованы малоизвестные архивные документы. На форуме проекта обсуждаются различные вопросы: приёмы восстановления фотографий Прокудина-Горского, создание панорам из его снимков, фотосравнений, датировка работ, исправление ошибок в атрибуции, составление библиографии и др.

В том же 2008 году был открыт проект петербургского исследователя С. Прохорова «Цветные фотографии С. М. Прокудина-Горского» (1902—1915). Автор этого сайта ставит своей основной задачей представить все сохранившиеся снимки Прокудина-Горского в систематизированном виде с комментариями. Для удобства посетителей на сайте имеется географический рубрикатор, позволяющий быстро найти фотографии, сделанные в конкретном месте или области. С. Прохоров также провёл значительную работу по идентификации работ Прокудина-Горского.

28 ноября 2010 года в краеведческом музее г. Киржач открылась постоянная экспозиция «Пионер цветной фотографии С. М. Прокудин-Горский и история рода Прокудиных-Горских».

Фильмы о С. М. Прокудине-Горском

• The Tsar’s Last Picture Show для BBC Four (документальный, 2003).
• «Альбом для царевича. Фотограф С. Прокудин — Горский». ООО «Синемедиа», Автор: Е. Головня. Продюсер: Б. Грачевский (документальный, 2004).
• «Цвет времени». Режиссёр: Константин Касатов (документальный, 2007).
• «История в цвете». Режиссёр Иван Мартынов (документальный, 2009).
• «Россия в цвете». Режиссёр: Владимир Мелетин (документальный, 2010).
• «Инвентаризация Родины… по следам Прокудина-Горского». Режиссёр: Бен ван Лисхаут (Голландия). Съёмки начаты в 2011 году.
• «Цвет нации». Автор: Леонид Парфёнов (документальный, 2013). Телевизионная премьера фильма состоялась на Первом канале 12 июня 2014 года.

Галерея фотографий

<center>

• Prokudin-Gorskii-19.jpg

  Алим-хан (1880—1944), эмир Бухары. 1907

• Prokudin-Gorskii-08.jpg

  Молодые русские крестьянки недалеко от реки Шексна. 1909

• Prokudin-Gorskii-09.jpg

  Нило-Столобенская пустынь на озере Селигер. 1910

• Gorskii 04414u.jpg

  Машинный зал Гиндукушской ГЭС на реке Мургаб. 1911

• Gorskii 03982u.jpg

  Иконостас православной церкви в Смоленске. 1912

• Prokudin-Gorskii-12.jpg

  Автопортрет С. М. Прокудина-Горского. 1912. Полная версия

• Suhumi Prokudin-Gorskii.jpg

  Вид на Сухум. 1912

• Victoria regia first time in Sukhumi, 1912.JPG

  Ботанический сад в Сухуме. 1912

• Gagry.jpg

  Гагры. Пристань. 1905—1915

• New inn Gagra Prokudin-Gorsky.jpg

  Новая гостиница в Гаграх. 1905—1915

• Prokudin-Gorskii-02.jpg

  На дрезине недалеко от Петрозаводска на Мурманской железной дороге. 1916

• Gorskii. Austrian prisoners of war in Olonets province.jpg

  Австро-венгерские военнопленные у барака. Карелия, 1916

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Вид с колокольни Троицкого собора (одноимённого мужского монастыря) на Соборную площадь Белгорода во время торжеств прославления Святителя Иоасафа Белгородского 4 сентября 1911 года Белгород, 1911

Коллекция фотографий С. М. Прокудина-Горского доступна для свободного просмотра на сайте Библиотеки Конгресса США. Кроме того, реализована возможность поиска в коллекции на русском языке.
Фотографии, разобранные по административному делению Российской империи, доступны на сайте «Российская империя в цвете». Географический каталог фотографий в современном административно-территориальном делении и интерактивная карта путешествий С. М. Прокудина-Горского составляются в рамках проекта «Наследие».

См. также

• Мите, Адольф
• Дюко дю Орон, Луи Артюр
• Кро, Шарль
• Тартановая лента
• Хилл, Ливай

Литература

• Достопримечательности России в натуральных цветах. Весь Прокудин-Горский. — М., 2003.
• Российская империя Прокудина-Горского. 1905—1916. «Красивая Страна», 2008.
• Российская империя в цвете: Владимирская и Ярославская губернии. 1909—1915 (альбом). — Минск: Издательство Белорусского Экзархата, 2007.
• Prokudin-Gorski, Sergei Michailowitsch; Allshouse, Robert H. (ed.). Photographs for the Tsar: The Pioneering Color Photography of Sergei Mikhailovich Prokudin-Gorskii Commissioned by Tsar Nicholas II (англ.). — Doubleday, 1980. — ISBN 0-385-27158-1.
• Coote, Jack H. Illustrated History of Colour Photography (англ.). — Fountain Press, 1993.
• Гаранина С. Неизвестные диапозитивы (снимки С. Прокудина-Горского в Ясной Поляне) // Советское фото. — 1983. — № 2. — С. 40—41.
• Гаранина С. Прокудин-Горский С. Выдающийся деятель фотографии (памяти С. М. Прокудина-Горского) // Фотография. — 1994. — № 4. — С. 29—31.
• Гаранина С. Обзор источников творческого наследия С. М. Прокудина-Горского (1863—1944) // Проблемы культурного наследия в области инженерной деятельности: Сборник статей. Вып. 2. — Политехнический музей, 2001. — С. 141—171.
• Е. М. Голдовский. Основы кинотехники / Л. О. Эйсымонт. — М.: «Искусство», 1965. — 636 с.
• Красильников Ю. [old.computerra.ru/2001/419/13810/ Россия, которую мы открываем] // Компьютерра. — 2001. — № 42.
• Октябрьская, Ирина. «Фотография в натуральных цветах — моя специальность…» // Эксперт № 30—31 (764). — 2011. — 1—14 августа. — С. 9—18.
• Прокудин-Горский С. М. Неделя в Ясной Поляне у Л. Н. Толстого (воспоминания) // Иллюстрированная Россия. — 1936. — № 8.
• Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 2: К — П. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2009. С. 435—464 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0125-4 (т. 2)
• Нарышкина-Прокудина-Горская Н. А. «Семейная сага. Секунды, минуты, столетия…» — СПб.: Издательство: Нестор-История, 2010. — 470 с., — 3000 экз. — ISBN 978-5-98187-670-7.
• Гаранина С. Российская империя в цветных фотографиях С. М. Прокудина-Горского (подарочный альбом) — Москва: Издательство «Красивая Книга», 2013 год
• И. В. Газеева, С. А. Кузнецов. [books.gukit.ru/pdf/2012_4/000100.pdf Выпуск 1. Типы кинопленок и их применение:] // Современные киноплёнки для фильмопроизводства / Тарасов Б. Н.. — СПб.,: Изд. СПбГУКиТ, 2010. — 40 с.
• А. В. Редько. Основы чёрно-белых и цветных фотопроцессов / Н. Н. Жердецкая. — М.: «Искусство», 1990. — 256 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-210-00390-6.
• Э. Фогель. Карманный справочник по фотографии / Ю. К. Лауберт. — 14-е изд.. — М.: «Гизлегпром», 1933. — 368 с. — 50 000 экз.
• Р. В. Г. Хант. Цветовоспроизведение / А. Е. Шадрин. — 6-е изд.. — СПб., 2009. — 887 с.
• А. В. Шеклеин [www.i2r.ru/static/469/out_23421.shtml 7 ловушек цифровой фотографии] (рус.) // «Фотокурьер» : журнал. — 2006. — № 3/111. — С. 3—19.

Ссылки

На русском

• [prokudin-gorskiy.ru Открытый исследовательский проект «Наследие С. М. Прокудина-Горского»] — идентификация снимков, коллекция, в которой собраны все известные фотографии автора, в том числе различные варианты их реставрации, 2705 фотографий по состоянию на 30 июня 2015 г.
• [prokudin-gorsky.org Международный научный проект «Наследие С. М. Прокудина-Горского»] — идентификация снимков, коллекция, в которой собраны 1846 фотографий по состоянию на 30 июня 2015 г.
• [www.loc.gov/exhibits/empire/empire-ru.html Российская империя — чудеса фотографии. Восстановление фотографического наследия С. М. Прокудина-Горского. Выставка Библиотеки Конгресса США]
• [prokudin-gorsky.org/rightpages.php?fname=bio Иллюстрированная биография С. М. Прокудина-Горского]
• [www.prokudin-gorsky.ru/download/Prokudin-Gorsky%20Biography.pdf Биография Прокудина-Горского // Светлана Гаранина (Профессор кафедры книговедения Московского государственного университета культуры и искусств)] (pdf)
• [www.ps-spb2008.narod.ru/index.htm Цветные фотографии Прокудина-Горского: восстановленные цветные фотографии дореволюционной России]
• [meteocenter.net/photo/prokudin/ Уникальная галерея цветных фотографий дореволюционной России]
• [cleverforever.ru/news/view/prokudin-gorskiy-sergey-mihaylovich Фото, краткая биография и факты из жизни Сергея Михайловича Прокудина-Горского]

На английском

• [www.loc.gov/pictures/search/?st=grid&co=prok Library of Congress: Prokudin-Gorskii Collection]
  • [www.loc.gov/pictures/collection/prok/ About the Prokudin-Gorskii Collection]
• [www.thespektator.co.uk/spg2.html Сто фотографий с аннотациями]
• [www-2.cs.cmu.edu/~dellaert/aligned/ Частный проект Фрэнка Деллаэрта], включающий 1900 восстановленных компьютерным алгоритмом фотографий малого разрешения из архива Библиотеки Конгресса

Персоналии   Россия   Фотография

Отрывок, характеризующий Прокудин-Горский, Сергей Михайлович

– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.