Прокул
Поделись знанием:
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
(перенаправлено с «Прокул (узурпатор)»)
| Тит(?) Элий(?) Прокул лат. Titus? Aelius? Proculus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Редчайший антониниан с портретом Прокула</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 280 | ||
| Супруга: | Самсо (?) | |
| Дети: | Геренниан (?) | |
Прокул (лат. Titus? Aelius? Proculus; Тит? Элий? Прокул) — римский император-узурпатор в 280 году.
Биография
Прокул восстал в правление императора Проба. Он был военачальником и крупным галльским землевладельцем Лугдуна (совр. Лион). Узурпатор происходил из племени альбигавнов, которые жили в Приморских Альпах. В «Истории Августов» рассказывается, что Прокул и его предки нажили своё состояние разбоем и грабежом. Прокул служил в римских войсках, был трибуном. О причинах восстания написано следующее:«У него была жена, женщина с мужским характером, которая и толкнула его на это безумное дело; имя её было Самсо, но это имя было дано ей впоследствии, а раньше она называлась Витуригой»[1].
Но это вероятно выдумка Авторов жизнеописаний Августов. Скорее всего Прокул провозгласил себя императором по предложению жителей Лугдуна, которые опасались Проба. Своего сына Верениана (Геренниана? Веренниана?) Прокул хотел объявить соправителем[2]. Узурпатор вооружил на свои деньги 2 000 рабов. Франки также ему помогали. Восстание Прокула происходило параллельно с восстанием другого узурпатора — Боноса, который с ним сотрудничал. После возвращения императора Проба из похода против Сасанидов, Прокул отошёл на север Галлии. Франки предали узурпатора, который был разбит Пробом и казнен. Вскоре было подавлено восстание Боноса.
Напишите отзыв о статье "Прокул"
Примечания
Литература
- История Августов. [ancientrome.ru/antlitr/sha/sir4tir.htm Фирм, Сатурнин, Прокул, Боноз, то есть четверка тиранов]. XIV—XV; [ancientrome.ru/antlitr/sha/sirprob.htm Проб]. XVIII. 5.
- Пседо-Аврелий Виктор. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XXXVII. 2.
- [www.roman-emperors.org/probus.htm#Note%202 Mc Mahon R. Probus (276—282 A.D.) and Rival Claimants (Proculus, Bonosus, and Saturninus)of the 280s. The Revolts of Proculus, Bonosus, and Saturninus // An Online Encyclopedia of Roman Emperors].
Отрывок, характеризующий Прокул
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
