Промышленная революция в Германии
Промышленная революция — прорывной этап в истории индустриализации Германии, начавшийся в 1815 году[1].
Содержание
Промышленная революция
Германия вышла на путь капиталистического развития позже, чем Англия и Франция. Промышленный переворот здесь начался лишь в 1830-х годах и продолжался до 1870-х годов. Важнейшей причиной такого отставания было наличие феодальных средневековых порядков в сельском хозяйстве, сохранение цехов в промышленности и политическая раздробленность страны.
В отличие от Англии и Франции, становление общества нового типа в Германии происходило не революционным, а эволюционным путём. Средневековые порядки, а именно господство феодального землевладения и повинности крестьян, ликвидировались постепенно, путём реформ. Даже после революции 1848 года в Германии сохранялась феодальная монархия и политическая и экономическая власть крупных землевладельцев — юнкеров. Правда, монархия стала ограниченной, и некоторые политические права получила национальная буржуазия[2].
Опоздание промышленного переворота было обусловлено изолированностью страны от мировых торговых путей, отсутствием собственного флота. Политически раздробленные германские государства строили свою собственную экономическую политику. Каждая из них имела собственные деньги, метрическую систему, таможенные границы и нормы законодательства, которые тормозили создание единого национального рынка. Основные промышленные районы страны — Прусско-Силезский, Саксонский и Рейнско-Вестфальский — были экономически слабо связаны между собой.
В Германии долгое время господствовало средневековое ремесленное производство, основной формой которого были цеха. Мануфактуры появились в конце XVIII века и были расположены, как правило, в сельской местности. Господство городских цехов было подорвано немецким законодательством лишь в 1860-х годах. Ремесленное производство было малоэффективным. Промышленная продукция не была конкурентоспособной на внешнем рынке. Более того, внутренний рынок страны заполонили дешевые изделия французской и английского фабрично — заводской промышленности. Германия в первой половине XIX века была аграрным придатком промышленно развитых Англии и Франции.
Особенностью запоздалого промышленного переворота в Германии было то, что он базировался на основе отечественного машиностроения, на собственных инженерно-технических достижениях. В Германии сразу строились огромные по тому времени машиностроительные предприятия, оснащенные новейшим оборудованием. Именно это обеспечило невиданные в XIX веке темпы промышленного производства. Структура немецкой фабричной промышленности тоже выгодно отличалась от английской и французской. В Германии был осуществлен ряд изобретений (красители), в результате чего начала успешно развиваться химическая промышленность.
Для развития аграрных отношений в Германии характерной была постепенная ликвидация феодально-крепостнических отношений, которая затянулась до 1880-х годов. Индустриализация сельского хозяйства здесь также происходила медленно, темпы его развития отставали от промышленности. Факторами, которые сдерживали этот процесс, были обезземеливания и малоземелье большинства крестьян, их низкая покупательная способность, высокая земельная рента, задолженность.
Борьба за объединение Германии и подготовка к войне с Францией стали важным стимулом промышленного роста страны в 50-60-х годах. В связи с этим ускоренными темпами развивалась военно-промышленная база, в которой особую роль играли сталеплавильные, артиллерийские заводы Круппа (Рейнская область). Большое значение придавалось железнодорожному строительству, которое приобрело общенациональный характер, ликвидировало экономическую разрозненность страны, способствовало консолидации внутреннего рынка.
Хозяйственному подъему и ускорению промышленного переворота способствовал также таможенный союз германских государств (1867 год), который возглавляли союзный таможенный совет (нем. Zollverein)и таможенный парламент. Эта хозяйственная организация во многом определила позже политическое объединение государства.
Важным показателем для начала промышленной революции в 1850-х годах было резкое увеличение использования угля, производства чугуна и стали, в частности, увеличение строительства машин, не в последнюю очередь локомотивов и увеличение транспортных услуг на железнодорожном транспорте. Растущий спрос на топливо и промышленные товары привели к дальнейшему расширению сети железных дорог и в свою очередь повысило спрос на новые локомотивы и рельсы.
Ведущие отрасли
Железнодорожное строительство
Во вторичном секторе (производственный сектор) наблюдался стремительный рост производства железнодорожных двигателей, которое впоследствии заняло, в целом, ключевые позиции. Железнодорожная эра началась в Германии с шестикилометрового маршрута между Нюрнбергом и Фюртом железнодорожной компании Louis. В 1837 году был проложен 115-км маршрут между Лейпцигом и Дрезденом.
В 1840 году насчитывалось около 580 километров железных дорог, в 1870 году — около 7000 км.
Металлообработка
С началом железнодорожного строительства в середине 1830-х годов, возрос спрос на рельсы и локомотивы. С 1830-х годов, таким образом, увеличилось число производителей паровых двигателей локомотивов.
Помимо нескольких крупных компаний в этой области, было много малых и средних предприятий, зачастую семейных. Основные производства располагались в Хемнице и Цвиккау, а также Берлин, Дрезден, Ганновер, Лейпциг, Мангейм и Кельн. В 1860-х годах начали производиться паровые двигатели. В частности, основной продукцией в течение 1870-х гг. является текстильное оборудование, паровые двигатели и сельскохозяйственная техника[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Промышленная революция в Германии"
Примечания
- ↑ Hubert Kiesewetter: Industrielle Revolution in Deutschland 1815—1914, Frankfurt am Main 1989
- ↑ Hahn, industrielle Revolution, S. 8, Pierenkemper, Gewerbe S. 51ff, S. 100ff, Wehler, Gesellschaftsgeschichte, Bd. 2, S. 78-81
- ↑ Kellenbenz, Verkehrs- und Nachrichtenwesen, S. 370—373, Siemann, Gesellschaft, S. 108—111, Wehler, Gesellschaftsgeschichte Bd. 2, S. 77, S. 81, S. 614, S. 628, Kocka, Arbeitsverhältnisse, S. 68, vergl. Rainer Fremdling: Modernisierung und Wachstum der Schwerindustrie in Deutschland 1830—1860. In: Geschichte und Gesellschaft, 5. Jg. 1979, S. 201—227
Отрывок, характеризующий Промышленная революция в Германии
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.
Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
