Прония

Про́ния (греч. πρόνοια — попечение) — феодальный институт в Византии XI—XV вв. — пожизненное (иногда наследственное) императорское пожалование светскому лицу или монастырю в награду за службу права сбора налогов с определённой территории с правом управления ею. Наибольшее развитие получила во второй половине XII в., когда земельные владения давались на условиях несения службы, преимущественно военной. Со временем прония превратилась в наследственное владение. Типологически близка к западноевропейскому бенефицию.

Появление

К XI-му столетию византийские аристократы, уже не обладавшие существенной властью, цеплялись за почётные титулы и звания, которые получали за поддержку правящего императора. Во время правления Константина IX, аристократия начала открыто утверждать свой суверенитет в различных частях империи, собирая для собственных целей налоги с местного населения, и часто готовя на эти средства восстания против центральной власти.

В конце XI-го столетия Алексей I Комнин попытался преобразовать аристократию, решив распределить знать по территории Византии, что было сделано путём земельного пожалования на условиях её военной службы. Тем самым он удалил из Константинополя своих возможных противников, мечтавших бросить вызов императору.

Система проний в XII веке

Внук Алексея Комнина — Мануил I Комнин продолжал предоставлять землю аристократам, но вместо выплат постоянного жалования, расширил их владения. Прония развивалась по существу в виде лицензии на обложение налогом граждан, живших в пределах границ предоставленных территорий (πάροικοι). Прониар (то есть тот, кому была предоставлена прония) стал подобен сборщику налогов, которому позволялось удерживать часть полученного дохода. Эта идея не была новой: ранее Ираклий I реорганизовал имперскую землю в военных районах, создав фемы. В этой системе, военные офицеры (стратеги) управляли своим районом и собрали арендную плату с крестьян, занятых сельским хозяйством. Однако, парики в фемной или пронийной системах не являлись крепостными крестьянами, как в Западной Европе. Также ни стратег, ни прониар не были владельцами земель, представляя собой лишь наместников византийского императора, часто бывшими родом из других провинций Византии.

Размер и значение пронии, число париков, а также их обязанности, были записаны в практике, как и обязанности прониара. Если было необходимо, император мог потребовать от прониара военной службы, хотя тот не имел права вынуждать своих налогоплательщиков присоединиться к своему отряду. Прониары весьма неохотно несли военную службу, и если им удавалось приобрести поддержку своих подданных, то в провинциях могли начаться восстания против империи. Но императоры не относились серьёзно к этому, так как считали, что пронии в итоге успокоят бунтарей из аристократии.

Пронии во время правления династии Палеологов

После захвата Константинополя во время Четвёртого крестового похода, система проний продолжила существование в Никейской империи. Император Иоанн III Дука Ватац также предоставил пронии церкви и дворянам. Когда в 1261 году было завершено отвоевывание Константинополя, Михаил VIII Палеолог разрешил передавать пронии по наследству, сделав империю подобной феодальным государствам Европы. Также была осуществлена их проверка для большего соответствия нынешнему времени, так как империя потеряла многие земли и источники дохода с XI-го века. Под властью Палеологов, прониары могли быстрее организовываться в военные единицы, если император требовал их услуг. Он мог по любой причине конфисковать их доходы. Например Андроник II Палеолог использовал деньги прониаров, чтобы финансировать военные экспедиции против Болгарии, но не требовал, чтобы они сами участвовали в походах. В течение этого времени, они сами могли привлечь к себе последователей, предоставив им свои пронии.

Вербовка прониаров помогла объединить остатки империи после 1261 года. Несмотря на то, что в империи существовало несколько тысяч воинов, императоры не могли позволить себе денежное обеспечение боеспособной армии и флота. Империя собирала весьма малые налоги, и прониарии вернулись к фемной системе, начав собирать арендную плату с париков.

В 1453 году с захватом оттоманскими турками Константинополя, Византийская империя перестала существовать, но завоеватели использовали собственную версию системы проний — систему тимаров.

Литература

• "Economics in Late Byzantine World, " from Foundation of the Hellenic World [www1.fhw.gr/chronos/10/en/o/oa/oa3.html www1.fhw.gr/chronos/10/en/o/oa/oa3.html]
• Warren T. Treadgold. A History of the Byzantine State and Society. Stanford: Stanford University Press, 1997. ISBN 0-8047-2630-2

Отрывок, характеризующий Прония

Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».