Просерпайн
Город
|
Просерпайн (англ. Proserpine) — небольшой городок в штате Квинсленд, Австралия, расположенный на побережье Уитсанди к югу от Боуэна (англ. Bowen) на берегу одноимённой реки в 15 км вверх по течению, в 125 км к северу от Маккай по шоссе Брюс и в 275 км к югу от Таунсвилла. На 2006 год население городка составляло 3316 человек.
История
Основан городок был в 1880-е годы. Название городу дал исследователь Джордж Далримпл в честь богини плодородия Персефоны (греческая богиня, которой в древнеримской мифологии соответствует Прозерпина), признав плодородие региона. С начала XIX века экономической основой существования поселения были выращивание сахарного тростника и скотоводство.
Демография
8 августа 2006 года по результатам переписи населения в городке проживало 3 316 человек. Из них мужское население составило 50,2 %. 5,5 % от общего населения города — коренные жители (аборигены).
Средний возраст населения — 38 лет. 21,5 % населения составляют дети в возрасте до 14 лет, а 26,7 % — лица в возрасте 55 лет и старше.
В городе проживают, в основном, лица, рождённые непосредственно в Австралии. Среди жителей также присутствуют эмигрировавшие из Англии (2,3 %), Новой Зеландии (1,7 %), Италии (0,7 %), Шотландии (0,5 %) и ЮАР (0,5 %).
Язык общения — английский. Некоторые семьи общаются на итальянском, кантонском, африкаанс, индонезийском и языке ток-писин.
Религия
В городе имеется три культовых сооружения:
- Англиканская церковь
- Воскресная христианская семья
- Церковь Единства.
26,1 % населения города исповедует католицизм, 25,9 % — англиканство, 12,3 % жителей посещает Церковь Единства, пресвитерианство и реформатскую церковь поддерживают 4,7 % населения.
Не религиозные — 15,9 %.
Образование
В городе действует две школы: начальная и Школа Св. Катарины.
Промышленность
Главной доминантой города является Сахарный завод Просерпайна. Завод один из первых начал производство фурфурола. На предприятии трудится 6,7 % трудоспособного населения.
Ежегодно завод перерабатывает около 2 000 000 тонн сахарного тростника, из которого производится 285 000 тонн сахара, идущего на экспорт.
История переработки сахарного тростника берёт своё начало в 1880-е годы с плантаций и ручного труда. Первыми рабочими были итальянские эмигранты. Об их изнурительной работе опубликована книга «A Heart in Two Places» («Сердце в двух местах»). Сегодня сбор тростника механизирован комбайнами (с кондиционерами), способными собирать и обрабатывать более 1 тонны в минуту.
Климат
| Климат Просерпайн | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
| Абсолютный максимум, °C | 41,72 | 37,4 | 36,2 | 36,7 | 31,1 | 29,6 | 29,7 | 33,2 | 35,1 | 36,5 | 38,9 | 42,4 | 42,4 |
| Средний максимум, °C | 32,0 | 31,0 | 30,1 | 28,2 | 25,9 | 24,0 | 23,5 | 25,3 | 27,5 | 29,9 | 31,5 | 32,3 | 28,4 |
| Средний минимум, °C | 22,5 | 22,8 | 21,6 | 19,3 | 16,2 | 12,2 | 11,5 | 12,8 | 14,9 | 18,0 | 20,4 | 21,9 | 17,8 |
| Абсолютный минимум, °C | 18,1 | 17,7 | 13,9 | 10,7 | 5,3 | 2,2 | 1,4 | 2,4 | 5,1 | 9,0 | 13,2 | 16,1 | 1,4 |
| Норма осадков, мм | 379 | 384 | 318 | 153 | 95 | 66 | 40 | 34 | 39 | 40 | 71 | 174 | 1793 |
| Источник: [www.weatherzone.com.au/climate/station.jsp?lt=site&lc=33061] | |||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Просерпайн"
Ссылки
- [www.queenslandholidays.com.au/destinations/whitsundays/places-to-visit/proserpine/index.cfm Сайт штата Квинсленд] (англ.)
- [www.australianexplorer.com/proserpine.htm Австралия туристическая] (англ.)
- [www.censusdata.abs.gov.au/ABSNavigation/prenav/LocationSearch%3Fcollection%3DCe Австралийское бюро статистики] (англ.)
Отрывок, характеризующий Просерпайн
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.
Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
