Прослушивание The Beatles у лейбла Decca

Прослушивание группы «Битлз» у лейбла Decca состоялось 1 января 1962 года в студии Decca (по адресу Бродхерст Гарденз 165, Западный Хэмпстед, Лондон). В результате прослушивания лейбл Decca отказал группе в заключении контракта (контракт был заключён с группой Brian Poole and the Tremeloes), что считается одной из самых больших ошибок в истории популярной музыки.

Прослушивание

Менеджер «Битлз» Брайан Эпстайн неоднократно посещал Лондон, пытаясь добиться заключения контракта с какой-нибудь из звукозаписывающих компаний, однако везде получал отказ (в числе прочих ему отказали Columbia, Pye Records, Philips и Oriole Records). Прослушивание у Decca стало возможным благодаря тому, что Майк Смит (представитель отдела по артистам и репертуару лейбла Decca) присутствовал на концерте группы в ливерпульском клубе Cavern 13 декабря 1961 года. Выступление «Битлз» в тот день не было особо хорошим, однако Decca нуждался в новых исполнителях, в результате чего Смит и предложил группе приехать на прослушивание.

Группа в составе Леннона, Маккартни, Харрисона и Беста ехала из Ливерпуля вместе с водителем Нилом Аспиналлом (Брайан Эпстайн ехал поездом). Из-за снегопада дорога вышла довольно долгой. Прослушивание было назначено на 11 часов утра. Майк Смит появился довольно поздно, что несколько раздосадовало участников группы. Ещё больше их обескуражил тот факт, что Смит настоял на использовании аппаратуры Decca, оценив аппаратуру «Битлз» как некачественную.

В общей сложности группа исполнила пятнадцать песен в течение одного часа, вживую, без каких-либо перезаписей (запись осуществлялась на двухдорожечный катушечный магнитофон). Весь материал был отобран лично Эпстайном, который решил сделать ставку на лучшие, по его мнению, кавер-версии в исполнении «Битлз»; кроме них в программу были включены и три оригинальных песни Леннона-Маккартни. Ничего не сообщив участникам группы, Эпстайн договорился со звукооператором, чтобы тот сделал копию записи. Майк Смит, ответственный за организацию прослушивания, не возражал против этого; после прослушивания он сообщил, что решение будет принято в течение нескольких недель.

Песни, исполнявшиеся на прослушивании (приведены в наиболее вероятном порядке):

1. «Like Dreamers Do» (Леннон — Маккартни)
2. «Money (That’s What I Want)» (Горди/Брэдфорд)
3. «Till There Was You» (Уиллсон)
4. «The Sheik of Araby» (Смит/Уилер/Снайдер)
5. «To Know Her Is to Love Her» (Спектор)
6. «Take Good Care of My Baby» (Кинг/Гоффин)
7. «Memphis, Tennessee» (Берри)
8. «Sure to Fall (in Love with You)» (Кэнтрелл/Клонч/Перкинс)
9. «Hello Little Girl» (Леннон — Маккартни)
10. «Three Cool Cats» (Либер/Столлер)
11. «Crying, Waiting, Hoping» (Холли)
12. «Love of the Loved» (Леннон — Маккартни)
13. «September in the Rain» (Уоррен/Дабин)
14. «Bésame Mucho» (Веласкес)
15. «Searchin’» (Либер/Столлер)

Результаты прослушивания

Несмотря на то, что из-за различных переживаний группа не смогла показать себя лучшим образом, ни участники, ни Эпстайн не сомневались в том, что контракт будет заключён. Однако выбор лейбла пал на группу Brian Poole and the Tremeloes, которая прослушивалась в тот же день.

Дик Роуи (Dick Rowe, глава службы по выбору артистов и репертуара лейбла Decca) позже вспоминал:

Я сказал Майку [Смиту], что он должен сделать выбор между ними. Выбор был невелик: либо «Битлз», либо Brian Poole and the Tremeoloes. Он сказал: «Они [группы] обе хороши, но одна является местной, а вторая — из Ливерпуля». Мы решили, что лучше взять местную группу. Работа с ней была бы проще, мы были бы с ними в более тесном контакте, так как они были из Дагенхэма [восточный пригород Лондона].

Оригинальный текст (англ.)  

I told Mike he’d have to decide between them. It was up to him — The Beatles or Brian Poole and the Tremeoloes. He said, «They’re both good, but one’s a local group, the other comes from Liverpool». We decided it was better to take the local group. We could work with them more easily and stay closer in touch as they came from Dagenham.

— Воспоминания Дика Роуи, цит. по «Библии Битлз»

Официальной причиной отказа, тем не менее, стало то, что «группы гитаристов выходят из моды». Эти слова стали печально известными, а сам Дик Роуи «прославился» как «человек, отказавший „Битлз“». Брайан Эпстайн, однако, не смирился с отказом. Он ещё раз приехал в Лондон, где встречался с представителями Decca, даже гарантируя группе сбыта, что он готов сам купить 3000 копий любой записи «Битлз», которую они выпустят. Дик Роуи, вероятней всего, не был проинформирован о таком предложении:

Мне о подобном не сообщали. По законам экономики шоу-бизнеса того времени, если бы мы были уверены в продаже трёх тысяч экземпляров, мы обязательно записали бы их даже не задумываясь, что это за группа.

Оригинальный текст (англ.)  

I was never told about that at the time. The way economics were in the record business then, if we’d been sure of selling 3,000 copies, we’d have been forced to record them, whatever sort of group they were.

— Воспоминания Дика Роуи, цит. по «Библии Битлз»

Последствия прослушивания

Несмотря на то что непосредственные результаты прослушивания были отрицательными, само прослушивание, тем не менее, оказалось счастливым для «Битлз». У Эпстайна в конце концов оказалась на руках более или менее качественная запись выступления группы (в виде магнитофонной ленты на катушке), которую он мог предоставлять другим лейблам для ознакомления.

По совету менеджера магазина звукозаписей на лондонской Оксфорд-стрит Эпстайн переписал запись в виде пластинки для того, чтобы её было легче слушать. Инженер перезаписи Джим Фой был весьма впечатлён группой. Когда же Эпстайн сообщил ему, что три песни являются оригинальными, тот связался с Сидом Колманом, который работал в музыкальном издательстве Ardmore & Beechwood (являвшемся подразделением EMI). Последний свёл Эпстайна с Джорджем Мартином (главой службы по выбору артистов и репертуара лейбла Parlophone), который после ознакомления с данной записью предложил группе прослушивание в студии «Эбби Роуд». Именно благодаря сотрудничеству группы с Джорджем Мартином и началось её восхождение к вершинам славы.

Публикации звукозаписи

Двенадцать композиций, звучавших во время прослушивания (исключая оригинальные песни Леннона и Маккартни), были выпущены на малоизвестной пластинке The Complete Silver Beatles в сентябре 1982 года (лейбл Audio Fidelity). Пять из записей, выполненных во время прослушивания (а именно «Searchin’», «Three Cool Cats», «The Sheik of Araby», «Like Dreamers Do» и «Hello Little Girl»), были опубликованы в составе альбома Anthology 1 в 1995 году. C 1977 года отдельные композиции, записанные на прослушивании, имеют хождение на бутлегах.

Литература

• Miles, Barry. [books.google.com.ua/books?id=-eh8BedNtLgC&dq=Paul+McCartney:+Many+Years+from+Now&hl=ru&sa=X&ei=95cDT-e4DcOWOuylzLQB&ved=0CDIQ6AEwAA Пол Маккартни: Много лет спустя] = Paul McCartney: Many Years from Now. — New York: Henry Holt & Company, 1998. — P. 654. — ISBN 0-8050-5249-6.

Ссылки

• [www.beatlesbible.com/1962/01/01/recording-decca-audition/ The Beatles audition for Decca Records] (англ.). beatlesbible.com. Проверено 24 июня 2013. [www.webcitation.org/6Hjs5pAdI Архивировано из первоисточника 29 июня 2013].

Отрывок, характеризующий Прослушивание The Beatles у лейбла Decca

Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.