Проспект

Проспе́кт (от лат. prospectus — вид будущего, вид развития, проектирование будущего, перспектива проекта) — как правило, длинная, прямая и широкая улица в городе, возможно, обсаженная зеленью. Согласно Строительным нормам и правилам проспект не относится к типологии улиц, выбор названия для него происходит произвольно. По универсальной десятичной классификации проспекты входят в группу с кодом 625.712.1 (Магистральные дороги. Автомагистрали. Проспекты. Кольцевые дороги. Городские автострады).

Основными признаками для проспекта являются его ширина, длина, место в иерархии других улиц. Как правило, проспектами называют наиболее центральные улицы в городах, или такие, которые соединяют важные части города — например крупный микрорайон или массив микрорайонов с центром города. Проспектом также могут назвать главную улицу внутри микрорайона или между соседними микрорайонами.

Слово «проспект» появилось в русском языке в XVIII веке, при строительстве Санкт-Петербурга. Первоначально широкие прямые улицы строящегося города назывались першпективами, затем устоялось современное название. Так, Невский проспект в первые годы своего существования носил имена: першпективная дорога к Невскому монастырю, Большая першпективная дорога, Большая Невская першпектива, Невская першпектива. Нынешнее написание устоялось только в 80-х годах XVIII века.

В Москве проспектами с середины XIX века называли прямые длинные аллеи в парках, однако это название использовалось нечасто и не получило широкого распространения (хотя в Измайловском парке до сих пор существуют именно такие проспекты-просеки). В современном значении (широкая улица) проспекты появились в Москве только в 50-х годах XX века, когда началась застройка новых районов. Также в проспекты преобразовали некоторые существовавшие магистрали (в основном шоссе). Обязательные признаки проспекта:

• отсутствие тупиков — началом или концом проспекта могут быть только перекрёсток, развязка или крупная площадь;
• обязательный сквозной проезд — размеры проспектов должны позволять выделение обширных пешеходных зон без перекрывания движения;
• наличие городского транспорта — на главный проспект ориентированы маршруты общественного транспорта микрорайона или города.

Отсутствие этих признаков может говорить о том, что название «проспект» не подходит данной улице, однако применяется, например в Новогиреево.

В городах присвоение улицам названий «проспект» определяется городскими топонимическими традициями. Так, в городах-миллионерах Уфа и Екатеринбург проспектов всего 3 и 4 соответственно, причём полноценных из них всего два в каждом. Большое количество проспектов свойственно Санкт-Петербургу и подмосковному городу Голицыно.

Абсолютные размеры улиц не влияют на именование их «проспектами». В маленьких городах проспектом называют наиболее центральную улицу, даже если она частично пешеходная. В других городах случается, что проспектами называют крошечные и нецентральные улицы (Весенний и Овощеводов в пригородах Кемерово; Якорный, Цветочный, Развития в микрорайонах частного сектора в Томске; проспект Пушкина в Сочи; проспекты Гужвина и Бумажников в Астрахани; проспект Калашникова в Ижевске).

Интересные факты

• Самыми длинными проспектами считаются:
  • Московский проспект в Харькове (18 км);
  • проспект Независимости в Минске (15 км);
  • проспект Рыскулова в Алма-Ате в Казахстане (15 км);
  • проспект Ленина в Волгограде (15 км);
  • Проспект Красноярский рабочий в Красноярске (14 км);
  • Проспект Коста (Владикавказ) в Респ.Северная Осетия-Алания (13 км).
• Самыми короткими проспектами считаются:
  • Малый Сампсониевский проспект в Санкт-Петербурге (ок. 230 м);
  • проспект Пушкина в Сочи (ок. 300 м);
  • проспект Гужвина в Астрахани (ок. 400 м);
  • Владимирский проспект в Санкт-Петербурге (450 м).
• Крупнейшими областными центрами в России, не имеющими проспектов, являются Тюмень и Орёл.

См. также

• Улица
• Авеню
• Транспортная инфраструктура
• Площадь
• Топонимика
• Ономастика
• Градостроительство
• Город
• Магистральная улица

Отрывок, характеризующий Проспект

Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.
На совете в Филях у русского начальства преобладающею мыслью было само собой разумевшееся отступление по прямому направлению назад, то есть по Нижегородской дороге. Доказательствами тому служит то, что большинство голосов на совете было подано в этом смысле, и, главное, известный разговор после совета главнокомандующего с Ланским, заведовавшим провиантскою частью. Ланской донес главнокомандующему, что продовольствие для армии собрано преимущественно по Оке, в Тульской и Калужской губерниях и что в случае отступления на Нижний запасы провианта будут отделены от армии большою рекою Окой, через которую перевоз в первозимье бывает невозможен. Это был первый признак необходимости уклонения от прежде представлявшегося самым естественным прямого направления на Нижний. Армия подержалась южнее, по Рязанской дороге, и ближе к запасам. Впоследствии бездействие французов, потерявших даже из виду русскую армию, заботы о защите Тульского завода и, главное, выгоды приближения к своим запасам заставили армию отклониться еще южнее, на Тульскую дорогу. Перейдя отчаянным движением за Пахрой на Тульскую дорогу, военачальники русской армии думали оставаться у Подольска, и не было мысли о Тарутинской позиции; но бесчисленное количество обстоятельств и появление опять французских войск, прежде потерявших из виду русских, и проекты сражения, и, главное, обилие провианта в Калуге заставили нашу армию еще более отклониться к югу и перейти в середину путей своего продовольствия, с Тульской на Калужскую дорогу, к Тарутину. Точно так же, как нельзя отвечать на тот вопрос, когда оставлена была Москва, нельзя отвечать и на то, когда именно и кем решено было перейти к Тарутину. Только тогда, когда войска пришли уже к Тарутину вследствие бесчисленных дифференциальных сил, тогда только стали люди уверять себя, что они этого хотели и давно предвидели.