Проспект Мира (Москва)
Поделись знанием:
Координаты: 55°48′48″ с. ш. 37°38′17″ в. д. / 55.81333° с. ш. 37.63806° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.81333&mlon=37.63806&zoom=17 (O)] (Я)Проспект Мира (Москва)Проспект Мира (Москва)
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
| Проспект Мира Москва | |
 Вид на проспект Мира со стороны Рижского вокзала | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район |
Мещанский |
| Протяжённость |
8,9 км |
| Ближайшие станции метро |
|
| Прежние названия |
1-я Мещанская улица |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.81306&lon=37.63778&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.google.com/maps?ll=55.81306,37.63778&q=55.81306,37.63778&spn=0.03,0.03&t=k&hl=ru на Картах Google] | |
Проспе́кт Ми́ра (до 1957 года 1-я Мещанская улица, Троицкое шоссе, Большая Алексеевская улица, Большая Ростокинская улица и часть Ярославского шоссе) — проспект на северо-востоке Москвы. Расположен между Сухаревской площадью на Садовом кольце, являясь продолжением Сретенки, и Енисейской улицы, переходя в Ярославское шоссе.
Содержание
История
С XII века была дорогой на Ярославль, вдоль которой стояли сёла Алексеевское, Ростокино и другие. В конце XVII века в начале современного проспекта Мира возникла Мещанская слобода (отсюда прежнее название улицы). В 1706 году по инициативе Петра I создан Аптекарский огород (позднее Ботанический сад университета). В 1740-х годах учреждена Крестовская застава Камер-Коллежского вала (ныне здесь Рижская площадь), где завершалась улица. В 1770 году построен дом Л. И. Долгова (№ 16, архитектор В. И. Баженов, перестроен в 1838), в конце XVIII — начале XIX веков — дом № 50 (архитектор Е. С. Назаров).
Со второй половины XIX века улица застраивалась доходными домами и особняками. В конце XIX века построены дома № 5 для чаеторговцев Перловых (архитектор Р. И. Клейн) и № 43а (архитектор Ф. О. Шехтель), в 1885 — № 3 (архитектор В. П. Загорский), в 1909 — № 30, принадлежавший И. К. Баеву (архитектор В. И. Чагин), где в 1910 году жил В. Я. Брюсов.
В 1931 году 1-ю Мещанскую улицу заасфальтировали специалисты американской фирмы «Сибрук», однако уже через два года покрытие рассыпалось, не выдержав перепадов температур[1]. В 1934 году улицу начали расширять за счёт ликвидации трамвайных путей и сноса оград и палисадников рядом с домами; к сентябрю 1935 года все трамвайные пути перенесли на соседнюю 2-ю Мещанскую улицу[2][3]. Активная реконструкция улицы началась в 1936 году, когда было принято решение о переносе в район Останкино места сооружения Всесоюзной сельскохозяйственной выставки (первоначально её планировали устроить в районе Коптево)[3].
Разработку плана реконструкции улицы поручили 4-й архитектурно-планировочной мастерской (АПУ) Моссовета, руководил которой архитектор Г. Б. Бархин. За основу приняли составленный мастерской ещё в 1933—1934 годах эскизный проект планировки луча улица Дзержинского — Сретенка — 1-я Мещанская, который предусматривал масштабное уничтожение всех прежних построек на 1-й Мещанской. Планом предусматривалось возвести между площадями Колхозной и Рижского вокзала 19—20 многосекционных семиэтажных домов, для чего намечалось снести 102 (из общего числа 172) стоявших на 1-й Мещанской улице небольших строений; сохраняемые здания было решено надстроить для выравнивания высотного силуэта улицы[4].
Из-за сжатых сроков проектирования и строительства (первоначально ВСХВ планировали открыть уже в 1937 году) и отсутствия детально разработанного градостроительного плана реконструкция 1-й Мещанской улицы была пущена практически на самотёк: архитектурный облик конкретных построек стали определять сами авторы, которые зачастую не учитывали стилистику возводимых по соседству зданий и не соблюдали принцип ансамблевости застройки[5]. Улицу разбили на участки и закрепили за архитекторами АПУ № 4 — Д. Д. Булгаковым, К. И. Джусом-Даниленко, Е. П. Егоровым, В. Н. Колпаковой, М. С. Жировым, Максимовым; к проектированию привлекли архитекторов и других мастерских Моссовета — С. Г. Андриевского (АПУ № 6), архитекторов В. И. Минков и П. А. Нестеров мастерской Д. Ф. Фридмана (АПУ № 5), А. Г. Туркенидзе (АПУ № 11) и других. Уже весной 1936 года в отдел проектирования Моссовета начали поступать первые проекты. Большинство из них тут же утверждали с небольшими корректировками, однако ряд предложенных решений всё же отклонили. Так, был отвергнут предложенный К. С. Мельниковым проект жилого дома у Ботанического сада, корпуса которого соединяли лёгкие арки, похожие на засушенные для гербария растения, а балконы выглядели как букеты цветов[6].
В 1930-х годов началась реконструкция 1-й Мещанской улицы, Троицкого шоссе, Большой Алексеевской и Большой Ростокинской улиц в связи со строительством ВСХВ, перед Северным входом которой в 1939 году была установлена скульптурная группа В. И. Мухиной «Рабочий и колхозница». В 1937 году сооружены новые Большой и Малый Крестовские путепроводы.
В июле 1941 года в домах 87 и 97 формировались части дивизии народного ополчения Ростокинского района.
В 1930—1950-х годах на современном проспекте Мира развернулось массовое жилищное строительство (архитекторы М. Ф. Гунгер, К. И. Джус-Даниленко, М. С. Шерфетдинов, М. И. Пекарев, А. Г. Рочегов, И. И. Ловейко и другие). В 1949 году вдоль улицы высажено 800 тополей, в 1957 году сооружён Второй Ростокинский мост; 1-я Мещанская улица, продолжающие её улицы и отрезок Ярославского шоссе слиты в единую магистраль, застроенную в 1960—1970-х годах.
В 1960-е годы на проспекте Мира создана Аллея Космонавтов. С начала 1960-х годов ведётся массовое строительство в районе села Алексеевского и Ростокина. В 1999 году построен Новорижский путепровод.
| Исторические фотографии | ||||||||||||
| ||||||||||||
Примечательные здания и сооружения
Застройку улицы с обеих сторон открывали декоративные башни, пристроенные к углам домов № 1 и 2 в 1938 году по проекту архитектора М. Рубина. Первоначально башни украшала цифра 1939, указывающая на год открытия ВСХВ; в послевоенные годы их перестроили и заменили дату открытия на 1954 год[7]. До сегодняшнего дня сохранилась башня с правой (чётной) стороны улицы.
По нечётной стороне
- № 1,
памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — трактир Романова. Здание, построенное на фундаменте XVIII века, принадлежало купцу К. Д. Дудышкину, затем — династии трактирщиков Бакастовых, которые сдали его в аренду трактирщику Романову. В 1917 году здесь находились революционный комитет городского района РСДРП (мемориальная доска на фасаде) и Районный совет рабочих депутатов, затем — райсовет и райком партии и комсомола. - № 3, корп. 1, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — доходный дом купца Камзолкина (1885 на основе городской усадьбы XVIII века, архитектор — В. П. Загорский).
- № 5 — дом чаеторговцев Перловых (1893, архитектор — Р. И. Клейн).
- № 7, стр. 1; № 9, стр. 1 и № 11, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — ансамбль жилых домов Наркомата связи (середина XIX века, архитектор — А. П. Белоярцев; 1937—1944, архитектор — Д. Д. Булгаков). Булгаков соединил и надстроил до общей высоты два стоявших на этом месте доходных дома. Особо нарядная отделка боковой стены дома объясняется тем, что согласно Генеральному плану реконструкции Москвы 1935 года здесь должна была пройти новая магистраль, связывающая Белорусский вокзал с Комсомольской площадью[5].
- № 13 — приют Московского общества призрения, воспитания и обучения слепых детей с церковью Св. Марии Магдалины (1911—1912, архитектор — Г. А. Гельрих).
- № 15 — Жилой дом Управления милиции (1938, архитектор К. И. Джус-Даниленко)[5], ныне — административное здание Мэрии Москвы[8].
- № 17 — Мещанская электрическая подстанция трамвая (1907—1912, архитектор — Н. Н. Сычков).
- № 19 — доходный дом А. Ф. Чулкова (гимназия Самгиной) (1903, архитектор — Н. П. Матвеев[9]).
- № 25, стр. 1,
памятник архитектуры (региональный) — особняк Е. А. Свечиной — С. Ф. Циммерман — С. П. Моргунова (1-я треть XIX века, перестроен в 1902 году архитектором А. С. Гребенщиковым[10][11]). - № 27 — жилой дом (1951, архитекторы — П. И. Скокан, Г. С. Дукельский, Л. Инбер, инженер Н. Иванов)[12].
- № 29, 31 — жилые дома (1949—1951, архитекторы П. И. Скокан, Г. С. Дукельский). В доме № 29 жил шахматист Ефим Геллер[13].
- № 39 — доходный дом П. П. Золотова (1908, — архитектор Ф. Ф. Воскресенский)[14].
- № 41, стр. 1, памятник архитектуры (федеральный) — городская усадьба Е. А. Зарина — Н. С. Долгорукова — Н. В. Кузнецовой (1793—1795, перестраивался в 1893 году архитектором И. С. Кузнецовым, скульптор — С. Т. Конёнков). Начиная с 1874 года и до своей смерти в 1911 году здесь жил «король русского фарфора» Матвей Кузнецов с семьёй (его супруга, Надежда Вуколовна, владела домом до своей смерти в 1903 году).
- № 43, памятник архитектуры (региональный) — особняк Н. В. Кузнецовой (1895—1897, архитектор — Ф. О. Шехтель при участии М. Е. Приёмышева). Надстроен и перестроен.
- № 45 — жилой дом (1938, архитектор П. И. Фролов, С. Г. Андриевский)[5].
- № 49, угол с Капельским переулком — здание Министерства угольной промышленности СССР (1949—1952, архитекторы — К. М. Метельский, Б. С. Виленкин, Б. С. Бабьев, инженер И. В. Казаков). Первоначально на этом месте в 1947 году было решено построить жилой дом Министерства заготовок по проекту З. М. Розенфельда и В. М. Галкина, однако позднее от этой идеи отказались и возвели современное 14-этажное здание, напоминающее высотное здание на Смоленской площади (ныне — Министерство иностранных дел России), лишённое венчания[15].
- № 49а — доходный дом В. В. Назаревского (1904, архитектор И. П. Машков). Фасад отделан изразцами Абрамцевской мастерской по рисунку М. А. Врубеля[16].Частично перестроен в 1914—1916 годах архитектором В. И. Мотылёвым.
- № 51 — жилой дом построен в 1937—1938 годах по проекту архитектора Г. И. Глущенко для сотрудников ТАСС[7]. В доме жили поэт и переводчик Георгий Шенгели[17], кинооператор Сергей Урусевский[18], пианист Эмиль Гилельс[19].
- № 53 — Жилой дом, в основе — доходный дом М. Канфеля (1906, архитектор — В. Е. Дубовской). Перестроен и надстроен 1937 году архитекторами АПУ № 4 В. П. Егоровым и В. Н. Колпаковой[20].
- № 57 — жилой дом (1930-е, архитектор Максимов)[5]
- № 71 — жилой дом управления канала Москва—Волга (1937, архитекторы АПУ № 5 В. И. Минков и П. А. Нестеров)[21]. Здесь жил советский физик, ректор МГУ Рем Хохлов[22].
- № 73 — жилой дом (1939, архитектор — Л. О. Бумажный). После завершения строительства в 1939 году дом архитектор был удостоен премии Моссовета, присуждаемой за лучшее здание года[23].
- № 79 — жилой дом имеет особое градостроительное значение — отмечает завершение застройки левой стороны улицы перед площадью Рижского вокзала. Первоначально здание начали строить в 1936 году по заказу Жилищно-арендного кооперативного товарищества (ЖАКТ) по проекту архитектора М. Г. Бархина. Однако вскоре после начала строительства ЖАКТ сменило домоуправление, требования к дому изменились, и проект переработал архитектор Рагинский. Полученный результат вновь не удовлетворил заказчика и проектирование перешло П. И. Фролову и А. П. Голубеву. Строительство дома несколько раз замораживали и возобновляли; окончательно здание было готово лишь к 1939 году[24].
- № 81 — жилой дом (1950-е, архитекторы В. С. Андреев, Г. М. Вульфсон, Л. С. Шерстнёва, инженер Л. А. Муромцев)[25]. Здесь жила кукловод Марта Цифринович[26].
- № 85 — жилой дом Министерства машиностроения построен в 1950-х годах по проекту архитекторов А. Г. Туркенидзе и В. Г. Лазарева. В 1956 году из-за несоблюдения технологии строительства дом обрушился; позднее был восстановлен[27].
- № 87 — школьное здание построено в 1935 году по проекту архитектора А. Е. Аркина[28]. Ныне — Гимназия № 1518.
- № 95— крупноблочное школьное здание построено в 1936 году по проекту архитектора А. Н. Душкина[28]
- № 99, 103 — крупноблочные жилые дома (начало 1950-х, архитекторы И. И. Ловейко (руководитель), С. Ханин, Б. Браиловский, инженеры А. А. Румянцев, И. И. Турков)[29][30]. В доме № 103 жил хоккеист В. Н. Елизаров[31].
- № 101 — школьное здание на 1500 учащихся построено в 1931—1933 годах по проекту архитекторов А. И. Антонова и С. В. Семёнова[28][32]. Ныне — Финансовый Университет при Правительстве РФ.
- № 105 — Типографский комбинат Гознака построен в 1936—1938 годах по проекту архитектора М. Л. Зильберглейта, инженеров К. И. Абрамовича и С. Б. Кагановича. Здание в неоклассическом стиле украшено рельефами с аллегориями, олицетворяющими право советских граждан на труд, образование и отдых[33].
- № 111, памятник архитектуры (федеральный) — монумент в честь покорителей космоса и памятник Константину Циолковскому (1964, скульптор — А. П. Файдыш-Крандиевский, архитекторы — А. Н. Колчин и М. О. Барщ).
- № 119 (многочисленные строения) — павильоны ВДНХ.
- № 125, стр. 1 — корпус киностудии «Мостехфильм» (1939—1941, архитекторы И. Голосов, П. Антонов, А. Журавлёв, М. Хомутов)[34]
По чётной стороне
- № 2 — здание бывшего Товарищества «Павла Малютина Сыновья».
- № 4 — владения Е. М. Асикритовой (перестройка и надворные постройки 1909 года, архитектор — С. Ф. Кулагин).
- № 12, стр. 2, памятник архитектуры (федеральный) — дом Ивана Исаева, который традиционно связывают с именем Якова Брюса (XVIII век), но подтверждений этому нет.
- № 14, стр. 1, памятник архитектуры (региональный) — жилой дом с лавками А. Я. Шамардина — Л. А. Гуревич (1860-е).
- № 14, стр. 10, памятник архитектуры (федеральный) — дом конца XVIII века. Здесь в квартире Ганшиных находилась подпольная типография, где в начале октября 1894 года нелегально печатались произведения В. И. Ульянова-Ленина.
- № 16, стр. 1, памятник архитектуры (федеральный) — дом Л. И. Долгова в стиле классицизма (1770). Авторство первоначального здания приписывается В. И. Баженову, которому Долгов приходился тестем. Сгоревший во время московского пожара 1812 года дом приобрёл современный вид в 1838 году[35].
- № 16, стр. 2, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — жилой флигель усадьбы Долговых (конец XVIII—XIX века).
- № 20 — особняк В. А. Арацкого (1909, архитектор — П. П. Висневский, совместно с Александром и Виктором Весниными).
- № 20, корп. 1, памятник архитектуры (федеральный) — дом Долговых (1770-е). В 1865—1897 годах здесь жил и работал врач Г. А. Захарьин.
- № 20, корп. 2 — часовня Серафима Саровского при подворье Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря (2011; в основе здание 1911—1912 гг., архитектор — П. В. Харко).
- № 22, стр. 1, памятник архитектуры (региональный) — жилой дом А. П. Богданова (1901—1902, архитектор — Анатолий Гунст)[36][37]
- № 24 — жилой дом (1911, архитектор — Г. Н. Кручинин).
- № 26, памятник архитектуры (региональный) — Аптекарский огород, филиал Ботаническиого сада МГУ. Зелёные насаждения занимают 6,3 гектара.
- № 30, стр. 1, памятник архитектуры (федеральный) — дом И. К. Баева (1909, архитектор — В. И. Чагин[38]). Начиная с 1910 года и до своей смерти в 1924 году здесь жил поэт Валерий Брюсов.
- № 30, стр. 2, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — хозяйственный корпус (1895, архитектор — В. И. Чагин).
- № 36 — доходный дом (1910, архитектор — Сергей Чернавский).
- № 38 — Тринадцатиэтажный жилой дом возведён по заказу управления Московского метрополитена в 1950—1953 годах по проекту архитекторов А. Е. Аркина, А. В. Машинского и инженера Н. Иванова. В центральную часть постройки изначально был включён вестибюль станции Кольцевой линии метрополитена «Ботанический сад» (ныне — «Проспект Мира»). Здание примкнуло к построенному ранее соседнему дому № 40, который превратился в левое крыло обширного комплекса. Дореволюционный доходный дом справа (№ 36) предполагали надстроить и заново отделать, чтобы он также воспринимался единым целым с домом № 38, однако эти планы не были реализованы[39].
- № 40, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — жилой дом Наркомата совхозов (1938, архитектор — И. Н. Соболев при участии А. В. Апостоловой, архитектурная мастерская Михаила Парусникова). Дом представляет собой первую очередь огромного комплекса, который должен был протянуться до Ботанического сада, однако в связи с началом Великой отечественной войны планы реализованы не были[40][41].
- № 46а — жилой дом (1927—1928, архитектор — А. Я. Лангман). Здесь жил шахматист Михаил Ботвинник[42].
- № 48 — Жилой дом построен по проекту архитекторов А. В. Пекарева и М. С. Шерфединова. Его сооружение начали в 1936 году — первым из возводимых в ходе реконструкции 1-й Мещанской улицы зданий. Первую очередь дома, которая предназначалась для сотрудников Артиллерийской академии, завершили в 1938 году, вторую (первоначально для ОГИЗа, затем — Наркомата электростанций) начали строить в 1940-м, а завершили в 1946 году[7].
- № 48, стр. 3 (во дворе) — Учебный корпус Рабфака имени М. И. Калинина построен в 1934 году по проекту архитектора К. П. Афанасьева. Позднее в здании размещалась Высшая пограничная школа[43]
- № 50, памятник архитектуры (федеральный) — дом Ф. Ф. Набилкова, затем — Набилковское коммерческое училище (1816—1817, на основе строения конца XVIII века, архитектор — Е. С. Назаров).
- № 52, памятник архитектуры (региональный) — особняк И. Д., Н. К., С. К. и А. К. Баевых со службами (1910, архитекторы — И. С. Кузнецов и В. И. Чагин). Здание занимает посольство Замбии в России.
- № 52, стр. 1, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — жилой дом, часть ансамбля городской усадьбы Баевых (1896, архитектор — В. И. Чагин).
- № 52, стр. 2, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — жилой дом, часть ансамбля городской усадьбы Баевых (1816, перестраивался в 1867, архитектор — И. В. Штром).
- № 52, стр. 4, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — жилой дом, часть ансамбля городской усадьбы Баевых (1910, архитектор — И. С. Кузнецов; 1933, архитектор — И. А. Фомин).
- № 54 — жилой дом по проекту архитектора А. В. Власова начали строить в 1940 году для сотрудников завода имени Коммунистического интернационала (КИМ). Летом 1941 года в связи с началом войны работы остановили; закончили строительство лишь в 1946 году — для работников Министерства транспортного машиностроения[44]
- № 56 — Жилой дом (1933, архитектор Г. И. Глушенко)[45]
- № 62 — доходный дом (1905, архитектор — Роман Клейн).
- № 68 — жилой дом сотрудников Наркомвода (1937)[46][47]. Здесь в 1956—1987 годах жил лётчик-испытатель П. Ф. Чупиков[48], в 1964—1986 годах — художник-график Л. В. Шепелев[49].
- № 70 — жилой дом построен в 1952 году по проекту архитекторов А. В. Машинского и Б. С. Мезенцева[50]. Здесь жил учёный-механик С. А. Шестериков[51].
- № 70а (стоит по Переяславскому переулку) — жилой дом. Здесь в 1935—1959 годах жили климатолог Е. Е. Фёдоров[52], геолог С. С. Соболев[53].
- № 74 — первоначальный эскизный проект жилого дома выполнили в 1946 году архитекторы А. А. Зубин и А. Е. Яковлев. В 1948 году технический проект дома на 122 квартиры по заказу Минтяжмаша выполнили А. А. Зубин, Н. И. Хлынов и А. И. Рочегов. Строительство дома было закончено в 1952 году[50].
- № 76—78 — как и здание напротив (№ 79), жилой дом, оформляющий окончание первого отрезка проспекта (бывшее окончание 1-й Мещанской улицы), несколько раз перепроектировали. Первоначально с конца 1930-х годов над проектом дома (в настоящее время № 76) работали архитекторы М. Г. Куповский (АПМ № 6) и А. В. Кулаков (Трансгражданпроект). Когда выяснилось, что архитектурный облик здания не согласуется с окружением, надзор за проектированием поручили М. Г. Бархину — архитектору дома № 79. Начатое строительство несколько раз останавливали и возобновляли. Окончательно здание достроили лишь в 1952 году по проекту, разработанному в 1950 году архитектором А. М. Горбачёвым. Здание было построено в укороченном виде и завершалось глухим неприглядным брандмауэром, что входило в противоречие с достроенным к тому времени домом № 79 и не отвечало градостроительной роли здания. Спустя несколько лет торец дома скрыл пристроенный вплотную дом № 78, выстроенный для Управления охраны железных дорог по проекту А. М. Горбачёва[54]. Руководитель мастерской Моспроекта-1 В. С. Андреев, занимавшийся в 1950-х годах реконструкцией магистрали, посчитал выстроенные к тому времени дома № 76—78 маловыразительными и стилистически не увязанными с домом № 79, и разработал проект строительства новых архитектурных доминант, оформляющих окончание первого отрезка улицы (на месте современной Рижской эстакады), однако эти планы реализованы не были[55]. В доме № 74 жил писатель С. С. Смирнов (мемориальная доска, 1983, архитектор В. А. Климов)[56].
- № 82—88 — жилой дом (1930-е, архитектор М. С. Жиров)[57]
- № 98—112 — жилой дом (1930-е, архитектор Н. И. Транквилицкий)[57]
- № 102 — административное здание Машгиза (1954—1955, архитектор В. А. Бутузов)[58]
- № 102, корп. 36 памятник архитектуры (федеральный) — северный флигель Пятницкого кладбища (XIX век).
- № 108 — десятиэтажный жилой дом (1950-е, архитекторы Я. А. Аир-Бабамян, В. Ю. Бранденбург, В. Н. Соколова, инженер Г. В. Чернышева)[58]. Здесь жили физик Е. Л. Фейнберг[59], разведчик А. С. Феклисов[60].
- № 110 — 17-этажный жилой дом (1966, архитекторы Т. Заикин, И. Белавин) — одно из первых в Москве зданий из самонесущих панелей[61]
- % 116 — жилой дом по проекту архитектора М. К. Дормидонтова начали возводить в 1939 году, однако с началом войны работы приостановили. В послевоенные годы дом был достроен в усечённом варианте[62].
- № 116-б — жилой дом. Здесь жили композитор П. К. Аедоницкий (в 1963—2003 годах)[63], режиссёр-мультипликатор А. Г. Снежко-Блоцкая[64].
- № 118—122 — крупноблочные жилые дома (1956 архитекторы И. И. Ловейко (руководитель), С. Ханин, Б. Браиловский, инженеры А. А. Румянцев, И. И. Турков[29][30]. В доме 118 жил учёный-акустик В. В. Фурдуев[65]; в доме № 118а — хоккеист Валерий Харламов[66], учёный в области аэродинамики и летательных аппаратов В. В. Струминский[67]; в доме № 122 в 1979—1987 годах жил лётчик-космонавт К. П. Феоктистов[68].
- № 124 — жилой комбинат Наркомтяжпрома — протяжённое жилое здание, составленное из нескольких разновысоких корпусов, построено в 1936—1938 годах по проекту архитектора М. Гунгера[69]. В корпусе 16 жил историк строительства и строительной техники, москвовед Георгий Щербо[70].
- № 128 — школьное здание построено в 1936 году по проекту архитектора К. С. Рыжкова[28]. Ныне — школа № 279.
- № 130, памятник архитектуры (федеральный) — Тихвинская церковь (1676—1682).
- № 150 — Гостиница «Космос» (1980, архитекторы В. Андреев, Т. Заикин, В. Стейскал, инженеры И. Самосонов, Н. Иванов и другие; с французской стороны — О. Какуб, П. Жуглё, С. Эпстейн)[71]
- № 184, корп. 1, памятник архитектуры (региональный) — жилой дом Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) (1955—1957, архитекторы И. В. Жолтовский, М. Круглов, Б. Лазарев)[72].
- № 184, корп. 2 — высотный панельный дом (1969, архитекторы В. Андреев, Т. Заикин)[61]. Здесь жили советский шахматист Михаил Юдович[73], хоккеист Виктор Зингер[74].
- № 186, корп. 2, памятник архитектуры (вновь выявленный объект) — комплекс клуба с общежитием бывшей Ватной фабрики (1928, архитекторы М. Я. Гинзбург, С. А. Лисагор)[45].
памятник архитектуры (федеральный): также параллельно проспекту Мира, вблизи 2-го Ростокинского моста (в районе ВДНХ) находится Ростокинский акведук через Яузу (1779—1785, инженеры Ф. В. Бауер и И. К. Герард).
Транспорт
- Станции метро «Сухаревская», «Проспект Мира», «Рижская», «Алексеевская», «ВДНХ».
- По проспекту Мира проходят автобусные (на участке от Трифоновской улицы до Северянинского моста) маршруты 33, 56, 85, 93, 136, 172, 195, 244, 286, 714, 789, 834, 903, Т9; троллейбусные (на всём протяжении) маршруты № 14, 37, 48, 76; трамвайный (на участке от улицы Бориса Галушкина до Северянинского моста) маршрут № 17.
Напишите отзыв о статье "Проспект Мира (Москва)"
Примечания
- ↑ Рогачев, 2015, с. 37.
- ↑ Длугач В. Л., Португалов П. А. Осмотр Москвы. Путеводитель. — 2-е. — М.: Московский рабочий, 1938. — С. 165. — 267 с.
- ↑ 1 2 Рогачев, 2015, с. 38.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 38—40.
- ↑ 1 2 3 4 5 Рогачев, 2015, с. 41.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 41—44.
- ↑ 1 2 3 Рогачев, 2015, с. 47.
- ↑ Гейдор Т., Казусь И. Стили московской архитектуры. — М.: Искусство—XXI век, 2014. — С. 360. — 616 с. — ISBN 978-5-98051-113-5.
- ↑ Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 406. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
- ↑ Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 344. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
- ↑ [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%C3%F0%E5%E1%E5%ED%F9%E8%EA%EE%E2&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт Москомнаследия. Проверено 2 октября 2011. [www.webcitation.org/65Uf902s9 Архивировано из первоисточника 16 февраля 2012].
- ↑ Рогачев, 2015, с. 59—60.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=10438 Геллер Ефим Петрович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 22 марта 2015.
- ↑ Нащокина М. B. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Издание 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 128. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 63.
- ↑ Нащокина М. В., Арзуманова О. И., Любартович В. А. Керамика Абрамцева в собрании Московского государственного университета инженерной экологии. — М.: Жираф, 2000. — С. 101. — 224 с. — 3000 экз. — ISBN 5-89832-017-2.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9195 Шенгели Георгий Аркадьевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9929 Урусевский Сергей Павлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=1927 Гилельс Эмиль Григорьевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 22 марта 2015.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 41, 49.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 48.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8082 Хохлов Рем Викторович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 11 марта 2015.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 51.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 57—58.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 77.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7460 Цифринович Марта Владимировна]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 10 марта 2015.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 78—79.
- ↑ 1 2 3 4 Рогачев, 2015, с. 72.
- ↑ 1 2 [mka.mos.ru/arb/main-architects/loveyko.php Мастер комплексной застройки]. Московмархитектура. Проверено 5 января 2014.
- ↑ 1 2 Рогачев, 2015, с. 74—75.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=1434 Елизаров Владимир Николаевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 17 сентября 2015.
- ↑ Рогачёв, А. В. Великие стройки социализма. — М.: Центрполиграф, 2014. — С. 48. — 480 с. — ISBN 978-5-227-05106-6.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 71—72.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 74.
- ↑ Гейдор Т., Казусь И. Стили московской архитектуры. — М.: Искусство—XXI век, 2014. — С. 81. — 616 с. — ISBN 978-5-98051-113-5.
- ↑ Москва, которая есть / И. А. Савина, М. В. Ляпина, Е. И. Степанова. — М.: ЗАО «Объединенное гуманитарное издательство», 2012. — С. 218. — ISBN 978-5-94282-690-1.
- ↑ [reestr.answerpro.ru/monument/?page=0&search=%E3%F3%ED%F1%F2&Submit=%CD%E0%E9%F2%E8 Реестр памятников истории и культуры]. Официальный сайт «Москомнаследия». Проверено 26 декабря 2010. [www.webcitation.org/65oTRdiP6 Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
- ↑ Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 500. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 63—64.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 50.
- ↑ Памятники архитектуры Москвы. Архитектура Москвы 1933—1941 гг. / Автор-сост. Н. Н. Броновицкая. — М.: Искусство—XXI век, 2015. — С. 134. — 320 с. — 250 экз. — ISBN 978-5-98051-121-0.
- ↑ Московская энциклопедия / С. О. Шмидт. — М.: Издательский центр «Москвоведение», 2007. — Т. I, Лица Москвы. — С. 216. — 639 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-903633-01-2.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 54.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 51—52.
- ↑ 1 2 Васильев Н. Ю., Евстратова М. В., Овсянникова Е. Б., Панин О. А. Архитектура авангарда. Вторая половина 1920-х — первая половина 1930-х годов. — М.: С. Э. Гордеев, 2011. — С. 284, 285. — 480 с.
- ↑ Длугач В. Л., Португалов П. А. Осмотр Москвы. Путеводитель. — 2-е. — М.: Московский рабочий, 1938. — С. 166. — 267 с.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 49.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7676 Чупиков Павел Фёдорович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 9 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=11386 Шепелев Лев Викторович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ 1 2 Рогачев, 2015, с. 60.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9232 Шестериков Сергей Александрович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7734 Фёдоров Евграф Евграфович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8662 Соболев Сергей Степанович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 15 марта 2015.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 55—58.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 62.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8627 Смирнов Сергей Сергеевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 15 марта 2015.
- ↑ 1 2 Рогачев, 2015, с. 44.
- ↑ 1 2 Рогачев, 2015, с. 76.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7775 Фейнберг Евгений Львович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7779 Феклисов Александр Семёнович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ 1 2 Рогачев, 2015, с. 79.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 71.
- ↑ Московская энциклопедия / С. О. Шмидт. — М.: Издательский центр «Москвоведение», 2007. — Т. I, Лица Москвы. — С. 26. — 639 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-903633-01-2.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8651 Снежко-Блоцкая Александра Гавриловна]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 15 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7956 Фурдуев Вадим Владимирович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7992 Харламов Валерий Борисович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 11 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8967 Струминский Владимир Васильевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 14 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7792 Феоктистов Константин Петрович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 71, 73.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=11018 Щербо Георгий Михайлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 9 марта 2015.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 86.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 85.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=10560 Юдович Михаил Михайлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 9 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=10988 Зингер Виктор Александрович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 18 марта 2015.
Литература
- Рогачев А. В. Проспекты советской Москвы. История реконструкции главных улиц города. 1935—1990 гг.. — М.: Центрполиграф, 2015. — 448 с. — ISBN 978-5-227-05721-1.
Ссылки
- [mom.mtu-net.ru/Yp2004/M/prospekt_Mira36_53.htm Схема улицы]
- [dom.lenta.ru/news/2012/03/29/offshore/ Росимущество столкнулось с риском потерять десятки исторических зданий]. dom.lenta.ru (29 марта 2012). Проверено 29 марта 2012. [www.webcitation.org/67gCqCmdr Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
| ||||||
| |||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||
| |||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Проспект Мира (Москва)
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.
В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
