Простейший фотоаппарат

Простейший фотоаппарат — категория плёночных фотоаппаратов, у которых отсутствуют все или большинство функций и свойств, без которых ещё возможно фотографирование: ручная или автоматическая фокусировка объектива (наведение на резкость), изменение выдержки, диафрагмирование объектива и т. д. Самая дешёвая категория фотоаппаратов.

Простейшие фотоаппараты появились в 1930-е годы, когда уже массово выпускались совершенные и сложные шкальные и дальномерные фотоаппараты («Leica II», «Contax», советский «ФЭД»). Предназначались (из-за низкой цены) для начинающих фотолюбителей и считались детскими игрушками.

Простейшие фотоаппараты стали логическим развитием бокс-камер, рассчитанных на среднеформатную плёнку. Этот класс аппаратуры появился в конце XIX века и был предназначен для получения чёрно-белых негативов невысокого качества, пригодных для изготовления контактных отпечатков. Небольшая глубина резкости сравнительно длиннофокусного объектива таких фотоаппаратов компенсируется невысокими требованиями к чёткости снимков.

Особенности простейших фотоаппаратов

• Недорогой, обычно пластмассовый корпус.
• Простейший одно- или двухлинзовый объектив, склонный к аберрациям, как правило, непросветлённый. Объектив жёстко установлен на гиперфокальное расстояние (реже — на «бесконечность») и не фокусируется.
  • Так как глубина резко изображаемого пространства зависит от фокусного расстояния, применялись в основном короткофокусные объективы. Обычно при фокусном расстоянии 30-35 мм и размере кадра 24×36 мм достаточно резкими получались объекты на расстоянии от 1,5—2 метров до бесконечности.
• Видоискатель простейший телескопический или рамочный.
• Фотографический затвор центральный, несложной конструкции, с одной автоматической выдержкой (чаще всего 1/60 сек), имелась «выдержка от руки». Нередко затвор представляет собой простую одиночную заслонку.
• Ирисовая диафрагма сложной конструкции не применялась, достаточно было на пути светового потока перемещать непрозрачную пластину с двумя или тремя отверстиями разного диаметра.
• Фотоплёнка — наиболее распространённая 35-мм (в 1930-е годы применялась 35-мм фотоплёнка без кассет, с ракордом из чёрной бумаги). За рубежом широко применялись другие форматы фотоплёнок, в том числе и плёнка типа 126. Бокс-камеры рассчитывались на широкую плёнку типа 120.
• Иногда применялась встроенная фотовспышка небольшой мощности.

Советские простейшие фотоаппараты

В довоенные годы в СССР выпускались простейшие фотоаппараты «Лилипут» и «Малютка» производства ГОМЗ, Ленинград.

В 1960-х годах на БелОМО (Минск) выпускались среднеформатные бокс-камеры «Школьник» (размер кадра 6×6 см) и «Этюд» (размер кадра 4,5×6 см).
На Красногорском механическом заводе выпускалась среднеформатная бокс-камера «Юнкор».

В 1980-е годы на ЛОМО выпускался детский оптический конструктор «ЮФК-2». Из комплекта можно было самостоятельно собрать простейший фотоаппарат, лупу, простейший микроскоп, простейший фотоувеличитель.

Цена советских простейших фотоаппаратов не превышала 10 рублей (после реформы 1961 г.).

Простейшие фотоаппараты в 1980-е и 1990-е годы

Технический прогресс (развитие электроники, появление цветных негативных фотоплёнок с большой фотографической широтой, их автоматизированное проявление в минифотолабораториях, автоматизированная печать фотоснимков) возродил простейшие фотоаппараты.

Появились простейшие фотоаппараты с электроприводом для перемотки и обратной перемотки плёнки. Линзы объективов стали делать из оптической пластмассы, они обходились в разы дешевле, чем стеклянные. Благодаря этому на простейших камерах появились объективы с переменным фокусным расстоянием (и при этом по-прежнему без наводки на резкость).

В 1987—1992 годах на ЛОМО выпускался простейший фотоаппарат с встроенной фотовспышкой и экспонометрическим устройством «Зенит-35F», выпускалась модификация «Зенит-35FМ» с автоматически включаемой фотовспышкой (в условиях низкой освещённости).

На Красногорском механическом заводе планировался выпуск «Focus free»-фотоаппаратов «Зоркий-100», «Буратино», «Зенит-25».

В 2000-2002 году на Красногорском механическом заводе выпускались простейшие малоформатные компактные фотоаппараты «Зенит-510» и «Зенит-520» с автоматической установкой экспозиции, оснащённые встроенной фотовспышкой и электроприводом перемотки фотоплёнки.

Широко распространились любительские фотоаппараты для подводной съёмки и одноразовые простейшие фотоаппараты (после того, как плёнка отснималась, аппарат вместе с плёнкой отдавался на проявку). Одноразовые фотоаппараты (соответственно внешне оформленные) выпускались в том числе и на заказ по случаю корпоративных юбилеев, свадеб.

Появились простейшие компактные автоматические фотоаппараты (впрочем, нередко заявленная автоматика ограничивалась тем, что при освещенности сцены ниже определенного порога включалась вспышка). Некоторые простейшие компактные камеры имели переключатель фокусировки объектива на два положения: гиперфокальное расстояние и ближняя съёмка (примерно 0,7—2 м). Переключение дистанций осуществлялось либо перемещением объектива, либо дополнительной откидной линзой.

Литература

• М. Я. Шульман. Фотоаппараты / Т. Г. Филатова. — Л.,: «Машиностроение», 1984. — 142 с.

Ссылки

• [www.photohistory.ru/index.php?pid=1207248170259168 Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения.]

Отрывок, характеризующий Простейший фотоаппарат

– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.