Протасевич, Валериан

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Валериан Протасевич
Walerian Protasewicz<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фрагмент картины Яна Матейко «Люблинская уния» (1869)</td></tr>

епископ луцкий
1547 — 1555
Церковь: Католическая Церковь
Предшественник: Ежи Хвалевский
Преемник: Ян Андрушевич
епископ виленский
1556 — 1579
Предшественник: Павел Гольшанский
Преемник: Юрий Радзивилл
 
Рождение: около 1505
Логойский район Минской области
Смерть: 31 декабря 1579(1579-12-31)
Вильна
Похоронен: Кафедральный собор (Вильнюс)
Принятие священного сана: епископ

Валериан Протасе́вич (Валериан Протасевич-Шушковский, польск. Walerian Protasewicz, белор. Валяр'ян Пратасевіч; около 1505, местечко Крайск Минского воеводства, ныне деревня Логойского района Беларуси — 31.12.1579, по другим сведения в 1580, Вильна) — религиозный и церковный деятель Речи Посполитой, епископ луцкий1547 года), епископ виленский1562 года); основатель иезуитской коллегии в Вильне, преобразованной в 1578 году в Академию и университет виленский.



Биография

Был писарем в канцелярии, управляющей литовскими владениями королевы Боны Сфорцы. В 1533 году стал каноником жмудским, а в 1537 году — виленским. С 1544 года был писарем Великого княжества Литовского и секретарём короля Сигизмунда II Августа.

В 1547 году стал епископом луцким, в 1556 году — виленским. С 1566 года одиннадцать лет возглавлял комиссию Литовского статута. Принимал участие в подготовке Люблинской унии (1569).

Для борьбы с идеями Реформации и её сторонниками в 1570 году пригласил в Вильну иезуитов. В том же году учредил иезуитскую коллегию — школу, в которой, помимо церковных предметов, велось обучение древнегреческому языку и латыни, математике, истории, географии, риторике, поэзии. Спустя восемь лет король Стефан Баторий предоставил коллегии права университета. По завещанию епископа его обширная библиотека была подарена библиотеке коллегии; уцелевшие до наших дней книги хранятся в библиотеке Вильнюсского университета.

Похоронен в виленском Кафедральном соборе.

Напишите отзыв о статье "Протасевич, Валериан"

Литература

  • Protasevičius-Šuškovskis Valerijonas // Lietuvių dvasinikai kūrėjai. Kūriniai. Gyvenimai / Sudarytojas Ričardas Jakutis, vyr. red. kun. Vaclovas Aliulis.. — Vilnius: Poli, 2000. — С. 678. — 728 с. — 2000 экз. — ISBN 9986-511-10-0. (лит.)

Отрывок, характеризующий Протасевич, Валериан

– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.


Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.