Протестантизм в Индонезии

Протестантизм в Индонезии — крупнейшее направление христианства в стране. По данным энциклопедии «Религии мира» Дж. Г. Мелтона в 2010 году в Индонезии насчитывалось 17,1 млн традиционных протестантов и ещё 6,8 млн верующих независимых христианских движений протестантского толка. При этом, по данным той же энциклопедии в 2000 году суммарная численность верующих данного направления составляла лишь 20,5 млн. человек.

История

Первая протестантская церковь на территории современной Индонезии появилась в 1615 году в городе Амбон на Моллукских островах. На протяжении двух последовавших столетий голландсикие миссионеры вели проповедь на территориях, подконтрольных Ост-Индской компании. Доступ других миссионером на данные территории был ограничен. К моменту банкротства компании в 1799 году в Индонезии проживало 50 тыс. христиан.

Позже к голландским кальвинистам присоединяются работники различных реформаторских и лютеранских миссионерских организаций, таких как Базельская и Рейнская миссия. Первая начала миссию в 1861 году среди батаков на Суматре, вторая — в центральном Калимантане и Сулавеси. В конце XIX века на острова прибывают адвентисты и «солдаты» Армии Спасения.

Датой начала современного пятидесятнического движения в Индонезии принято считать 1921 год, когда две семьи бывших американских офицеров Армии Спасения прибыли в Джакарту. В 1923 году был основан Союз пятидесятнических церквей впоследствии переименованный в Пятидесятническую церковь Индонезии. Ассамблеи Бога возводят свою историю в Индонезии к 1936 году. В 1946 году, в результате раскола в Пятидесятнической церкви Индонезии, возникает Вефильская церковь Индонезии. К 1961 году число пятидесятников достигло полмиллиона человек. Стремительный рост пятидесятнического движения в конце XX века превратил пятидесятников в самую многочисленную христианскую конфессию страны.

Баптисты начали миссионерскую работу в Индонезии в 1952 году, когда Эрнст Лунг прибыл из Китая и основал служение для китайских эмигрантов в Джакарте. В следующем году Южная баптистская конвенция начала вторую баптистскую церковь в Бандунге. В 1973 году был организован Союз индонезийских баптистских церквей. В 1961 году консервативными баптистами из США была начата миссия, позднее оформившаяся в Евангельскую баптистскую ассоциацию Индонезии.

Современное состояние

Крупнейшей протестантской конфессией страны являются пятидесятники (9,45 млн). Почти половина из них является прихожанами одной из двух самых многочисленных пятидесятнических церквей — Вефильской церкви Индонезии (2,5 млн, 2012 год) и Пятидесятнической церкви Индонезии (2 млн, 2001 год). В стране представлены ряд международных пятидесятнических союзов — Ассамблеи Бога (150 тыс., 2001 год), Церковь Бога пророчеств (85 тыс., 2001 год), Объединённая пятидесятническая церковь (60 тыс., 2001 год), Пятидесятническая церковь Бога (20 тыс.). Ряд пятидесятнических союзов возникли в самой Индонезии — Союз фундаментальных христиан (550 тыс. в 2001 году); Вефильская скиния (250 тыс. в 2001 году); Голгофская пятидесятническая миссия (70 тыс. в 2001 году); Ассамблея Святого Духа в Индонезии (66 тыс. в 2001 году), Церковь Иисуса Христа, Мессии (54 тыс. в 1994 году) и др.

Реформаторы (6,8 млн) представлены 24 деноминациями, самой крупной из которых является Протестантская евангелическая церковь в Тиморе (2 млн прихожан).

Лютеране (5,8 млн) страны объединены в 12 союзов. Самая крупная лютеранская деноминация страны — Протестантская христианская батакская церковь объединяет 4,1 млн прихожан.

Четыре баптистских союза Индонезии насчитывают 134 тыс. верующих (Конвенция индонезийских баптистских церквей — 9,6 тыс., Братство баптистских церквей Западного Ириана — 74,5 тыс., Евангельская баптистская ассоциация Индонезии — 4 тыс., Союз индонезийских баптистских церквей — 46 тыс.).

Другими протестантскими группами, представленными в стране, являются адвентисты (198 тыс.), методисты (119 тыс.), меннониты (111 тыс.), Армия Спасения (43 тыс.), Новоапостольская церковь (18 тыс.), назаряне (10 тыс.), квакеры (5 тыс.), англикане (3 тыс.).

По состоянию на 2009 год 27 индонезийских протестантских церквей входили во Всемирный совет церквей (преимущественно лютеранских и реформаторских). Евангельские церкви объединены в Братство евангельских индонезийских церквей и учреждений, которое входит во Всемирный евангельский альянс.

См. также

• Религия в Индонезии
• Католицизм в Индонезии
• Православие в Индонезии
• Вефильская церковь Индонезии

Отрывок, характеризующий Протестантизм в Индонезии

Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».