Протестантизм в Румынии

Протестантизм в Румынии — одно из направлений христианства в стране. По данным исследовательского центра Pew Research Center в 2010 году в Румынии проживало 1,35 млн протестантов, которые составляли 6,3 % населения этой страны. Существуют и более крупные оценки; так справочное издание «Операция мир» сообщает о 1,5 млн протестантах (6,8 % населения; 2001 год), «Энциклопедия религий» Дж. Мелтона насчитала 1,9 млн протестантах (9 % населения; 2010 год). Согласно государственной переписи населения 9 крупнейших протестантских конфессий объединяли 6,9 % населения Румынии.

В 2001 году в Румынии действовало 7,6 тыс. протестантских приходов.

Этнически, большинство протестантов в этой стране являются румынами. Протестанты составляют большинство среди живущих в Румынии венгров, немцев (включая трансильванских саксов) и англичан. Растущую группу верующих евангельских церквей представляют обращённые в протестантизм цыгане.

Исторический обзор

Описание истории румынского протестантизма осложняется значительными переменами границ, происходивших на протяжении веков. Уже в 1520-е годы на территории Трансильвании распространяется лютеранство. Спустя десятилетие здесь же ведут проповедь реформаты. Приверженцы обеих групп работали вместе до 1564 года, когда были созданы отдельные реформатская и лютеранская церкви. Обе церкви получили широкое распространение среди немецкоязычного населения края; впоследствии реформатство распространилось и среди венгров Трансильвании.

Между 1564 и 1568 годах на территории Румынии появилась ещё одна протестантская (антитринитарная в вероучении) Унитарианская церковь. На некоторое время Трансильвания стала домом этой конфессии.

В следующем XVII веке покровителями трансильванских протестантов выступили ряд князей, в первую очередь Габор Бетлен. В 1622 году Бетлен открыл в Алба-Юлии протестантскую духовную академию, а также поощрял трансильванских студентов к обучению в Англии, Голландии и Германии.

Первая англиканская община появилась в Румынии в 1841 году.

Первым румынским баптистом считают Карла Шаршмидта, который поселился в 1856 году в Бухаресте. Первая баптистская церковь появилась в Бухаресте в 1863 году и состояла из членов немецкой баптистской общины, бежавших с Украины. В 1875 году в Салонте была основана баптистская церковь среди венгров. К 1917 году в стране было 23 тыс. баптистов, из которых 11 тыс. были венграми, 10 тыс. румынами и 1 тыс. — немцами; к 1930 году в стране было 45 тыс. баптистов.

Первым адвентистским проповедником в Румынии был Михаел Чеховский, проповедовавший в стране в 1868-69 гг. Впоследствии, Томасу Аслану удалось обратить в адвентизм 12 человек. В 1890 году Людвиг Конради посетил Трансильванию и в результате его усилий в Клуже была основана адвентистская община. В 1899 году адвентисты переселенцы из России основали поселение Вииле Ной, близ Констанцы. Румынский унион церквей был создан в 1919 году и объединил 2 тыс. крещённых членов. К началу Второй мировой войны в Румынии было 13 тыс. членов церкви адвентистов седьмого дня.

В 1896 году венгры-лютеране создали свою Евангелическо-лютеранскую церковь аугсбургского вероисповедания в Румынии.

В 1899 году в Бухаресте начали проповедь христианские братья. В 1920-х годах два православных священника (известный переводчик Библии Димитру Корнилеску, избранный в список ста величайших румын и Теодор Попеску) основали евангельское движение, признанное в 1927 году правительством как «христиане по Писанию». Чуть позже, в 1933 году государство зарегистрировало и общины христианских братьев (под именем «христиане по Евангелию»). В 1939 году под давлением властей обе церкви объединились в одну, несмотря на значительные расхождения в богословии. Начиная с 1989 года движение раскололось на две группы — Церковь евангельских христиан (плимутские братья) и Румынскую евангельскую церковь (бывшие «Христиане по Писанию»).

Первые пятидесятники появились в Румынии после Первой мировой войны. Так в 1918 году в Викову-де-Сус вернулся Нишу Константин, обращённый русскими пятидесятниками. В том же году Филарет Ротару, вернувшийся из США, проповедовал пятидесятничество на севере страны. Однако массовой распространение пятидесятничества в Румынии связано с именем Георге Брадина (1895—1962). Баптист Брадин получил по почте литературу, рассказывающую о пятидесятническом пробуждении в США и весьма заинтересовался учением об исцелении — его жена Персида была больна туберкулёзом. После исцеления Персиды Брагин основывает пятидесятническую церковь и устанавливает контакты с пятидесятнической Церковью Бога в США. В 1950 году церкви пятидесятников получили юридический статус и были зарегистрированы под именем Апостольская церковь Божья.

В 1930-е годы, на волне демократических реформ, протестантские конфессии заметно увеличили число своих последователей. Установление фашистской диктатуры Антонеску и начавшаяся Вторая мировая война свели на нет многие усилия протестантов. В ходе коммунистического правления Чаушеску служение евангельских церквей было строго ограничено, многие евангельские верующие оказались в заключении. Мировую известность приобрёл политзаключённый и лютеранский пастор еврейского происхождения Ричард Вурмбрандт</span>^ru_en, которого потом румыны изберут в список ста величайших румын. Протестанты были одной из ключевых фигур начала румынской революции 1989 года, свергнувшей коммунистический режим Чаушеску. Фактически, началом революции стала попытка ареста реформатского пастора Тимишоары Ласло Тёкеша. Активную позицию во время волнений в Тимишоаре также заняла местная баптистская община, во главе с пастором Петру Дугулеску</span>^ru_en.

После демократической революции в стране начали служение ряд новых протестантских церквей — Ассамблеи Бога, Новоапостольская церковь и др. В 1999 году «лейтенанты» молдавской Армии Спасения Валерий и Виктория Лалак начали служение в Бухаресте. В следующем году «лейтенант» Галина Бурлаку основала служение среди цыган в Плоешти.

Современное состояние

Реформатская церковь Румынии остаётся крупнейшей протестантской церковью в стране с 560 тыс. верующих. В начале 1980-х годов в Румынии было 600 тыс. реформатов; на пике своего влияния в середине 90-х годов церковь сообщала о 800 тыс. верующих. В настоящее время число реформатов сокращается, в первую очередь в связи с сокращением населения самой Румынии, вызванным эмиграцией из страны.

Динамично растущую группу протестантов представляют пятидесятники (450 тыс.). Так, если в начале 1980-х годов прихожанами пятидесятнических церквей были 50 тыс. человек, то к 1989 году это число достигло 102 тыс., а к 2001 году — 297 тыс. Крупнейшей пятидесятнической церковью является Апостольская церковь Божья, являющаяся филиалом Церкви Бога. Устойчивый рост церкви зафиксировали государственный переписи населения — в 1992 году (221 тыс.), в 2002 (324 тыс.) и в 2011 (362 тыс.). Церковь является единственной среди крупных протестантских церквей, увеличившей число прихожан с 2002 по 2011 год; также церковь обладает самой молодой паствой — согласно переписи 2011 года средний возраст прихожан составляет 32 года. Ещё одним крупным пятидесятническим движением является Цыганское евангельское движение (30 тыс.). Другие пятидесятнические союзы в Румынии весьма малочисленны — это Реформированная пятидесятническая церковь (субботствующие пятидесятники; 5,8 тыс.), Ассамблеи Бога (53 церкви), Искупленная церковь (13 общин), Церковь Бога пророчеств (1 община), Церковь четырёхугольного Евангелия, неопятидесятническая церковь «Агапе» и др. Самый крупный пятидесятнический приход — Церковь «Елим» находится в Тимишоаре и насчитывает 6 тыс. прихожан.

Баптисты (140 тыс.) представлены Баптистским союзом Румынии (99 тыс. членов в 1,9 тыс. церквей) и Венгерской баптистской конвенцией (8,9 тыс. крещённых членов и 258 церквей). На начало 1980-х годов в стране было 90 тыс. баптистов. Румынскую церковь «Эммануил» из города Орадя называют крупнейшей баптистской церковью континентальной Европы (3 тыс. крещённых членов); примечательно, что в Ораде также находится крупная венгерская баптистская церковь (1,1 тыс. членов).

Евангельское движение, поддерживающее контакты с плимутскими братьями представлены Церковью евангельских христиан (42,5 тыс.). Румынская евангельская церковь насчитывает 15,5 тыс. прихожан.

Лютеране страны (44 тыс.) представлены двумя церквами — Евангелической лютеранской церковью Румынии (30,7 тыс.) и Евангелической церковью Аугсбургского исповедания (13,3 тыс.). Лютеране пережили драматическое снижение числа верующих со 166 тыс. верующих данной конфессии в 1989 году.

Прихожанами Унитарианской церкви являются 57 тыс. человек. Большинство из них — венгры, есть также небольшая часть румын и цыган. Церковь построила 141 молитвенное здание. Резиденция епископа находится в Клуж-Напоке.

Адвентисты седьмого дня достигли пика в 2000 году, когда членами церкви было 73,5 тыс. человек; однако к концу 2012 года число крещённых членов церкви сократилось до 67 тыс. В Румынии также действуют общины Адвентистов седьмого дня реформационного движения.

Среди других групп следует назвать Новоапостольскую церковь, англикан, назарян (3 церкви и 185 прихожан), методистов (100 человек), Армию спасения.

Экуменические связи

Три румынские церкви — Реформатская церковь Румынии, Евангелическая лютеранская церковь Румынии и Евангелическая лютеранская церковь аугсбургского исповедания являются членами Всемирного совета церквей. В стране также действует Национальный совет церквей, работает межконфессиональное Библейское общество Румынии. Многие консервативные церкви входят в Румынский евангельский альянс, являющийся подразделением Всемирного евангельского альянса.

Ссылки

• [www.cultulpenticostal.ro/ Апостольская церковь Божья]
• [www.aog.ro/ Ассамблеи Бога в Румынии]
• [www.magyarbaptista.com/en/index.html Венгерская баптистская конвенция]
• [www.evang.ro/ Евангелическая церковь аугсбургского исповедания]
• [www.reformatus.ro/ Реформатская церковь Румынии]
• [uniuneabaptista.ro/ Союз церквей христиан баптистов Румынии]
• [www.adventist.ro/index/ Церковь адвентистов седьмого дня]
• [www.bcev.ro/ Церковь евангельских христиан в Румынии]

См. также

• Протестантизм в Молдавии

Отрывок, характеризующий Протестантизм в Румынии

– Не говори, Наташа, ведь ты не виновата, так что тебе за дело? Поцелуй меня, – сказала Соня.
Наташа подняла голову, и в губы поцеловав свою подругу, прижала к ней свое мокрое лицо.
– Я не могу сказать, я не знаю. Никто не виноват, – говорила Наташа, – я виновата. Но всё это больно ужасно. Ах, что он не едет!…
Она с красными глазами вышла к обеду. Марья Дмитриевна, знавшая о том, как князь принял Ростовых, сделала вид, что она не замечает расстроенного лица Наташи и твердо и громко шутила за столом с графом и другими гостями.


В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.