Протестантизм в Танзании

Протестантизм в Танзании — одно из направлений христианства в стране. По данным исследовательского центра Pew Research Center в 2010 году протестанты составляли 27,3 % населения этой страны (или 13,65 млн в 2014 году). Доля протестантов в общем населении страны неуклонно растёт: в 1960 году они составляли 1,3 % жителей Танзании, в 1980 — 14 %; в 2000 — 27 %.

Исторический обзор

Первые христиане (португальцы) прибыли на территорию Танзании в конце XV века. В течение двух последующих столетий в стране действовали католические миссии, которые были изгнаны с приходом арабов. В середине XIX века Танзания стала частью миссионерских путешествий Давида Ливингстона, представлявшего Лондонское миссионерское общество. Во многом, именно его усилия привели к началу постоянной миссионерской работы англикан в Танзании в 1864 году. Через двадцать лет общины англикан были объединены в епархию Восточной Экваториальной Африки. В 1970 году была создана Церковь провинции Танзания, которая в 1997 году была переименована в Англиканскую церковь Танзании.

Начиная с 1886 года в Дар-эс-Саламе служит т. н. Берлинская миссия III немецких лютеран. Впоследствии, к этой миссии присоединяются другие немецкие лютеранские организации — Вефильская миссия (в 1889), Лейпцигская миссия (в 1893), Берлинская миссия I (в 1901). После Первой мировой войны немецкие миссионеры были депортированы; их служение продолжают лютеране из США и Скандинавии. В 1938 году семь различных лютеранских служений создают Федерацию лютеранских церквей Танзании; в 1961 году на её основании была создана единая Евангелическо-лютеранская церковь Танзании.

В 1891 году в районе Рунгве (Мбея, южная Танзания) свою первую миссионерскую станцию основали моравские братья (из Германии). Чуть позже, в 1897 году другой группе моравских братьев (из Англии) перешла миссионерская станция Лондонского миссионерского общества в западной Танзании. В 1986 году все группы моравских братьев страны объединились в Моравскую церковь в Танзании, признанную государством в 1987.

В 1903 немцы Й.Элерс и А. Энс создают в Танзании первую адвентистскую миссию. В 1908 году в тогдашней Германской Восточной Африке начинает служение Внутренняя африканская миссия — не-деноминационная евангельская церковь.

В феврале 1932 года в район Танганьики прибыли пятидесятники из Шведской свободной миссии. В 1934 году в стране начинает служение пятидесятническая Финская свободная зарубежная миссия. В дальнейшем служение этих миссий поддержат норвежские и датские пятидесятники. В 1964 году скандинавские пятидесятники сформировали Социальную ассоциацию пятидесятнических церквей Танзании; в настоящее время организация носит название Свободная пятидесятническая церковь Танзании. В 1930-х годах в Танзании начинают служение Пауль и Эвелен Дерр; в 1946 году они перейдут в Ассамблеи Бога. В 1938 году среди племени нгонде начинает служение миссионер Пятидесятнической церкви святости. Отдельная группа кенийских пятидесятников стояла у истоков независимых Пятидесятнических ассамблей Бога (1940-е). В 1946 году в Танзанию присылает первого миссионера пятидесятническая церковь «Елим». Впоследствии, в Танзании появляются и другие пятидесятнические деноминации: Церковь Бога (1951), Церковь Бога пророчеств (1978), Церковь четырёхстороннего Евангелия (1984), Объединённая пятидесятническая церковь, Пятидесятническое евангельское братство Африки (из Кении), Библейское братство полного Евангелия (из Нигерии), Церковь полного Евангелия (из Кореи).

В 1933 году в Табора начинает служение Армия Спасения. Первые меннониты прибыли в Танзанию в 1934 году; их служение привело к созданию в 1960 году автономной Меннонитской церкви Танзании.

В 1956 году в Дар-эс-Салам начали миссию баптисты из Нигерии; Баптистская конвенция Танзании была создана в 1971 году.

В 1950-х годах в стране начинают служение ряд других протестантских церквей: кенийские пресвитериане (1950); кенийские квакеры (1952); плимутские братья (1957); Церковь Бога (Андерсон, Индиана; 1958).

Современное состояние

Крупнейшей протестантской организацией в Танзании является Евангелическо-лютеранская церковь Танзании. В 2011 году к данной церкви относились 5,8 млн танзанийцев.

Англиканская церковь Танзании состоит из 19 епархий и объединяет 2 млн человек.

Пятидесятники Танзании (4,7 % населения или 2,35 млн в 2014 году) распадаются на десяток церквей. Самые крупные пятидесятнические организации — Ассамблеи Бога (1 млн в 3,4 тыс. церквах) и Свободная пятидесятническая церковь Танзании (650 тыс. и 1,6 тыс. церквей в 2001 году). Другими пятидесятническими организациями являются: Церковь Бога (70 тыс.), Пятидесятническая церковь святости (65 тыс.), Пятидесятнические ассамблеи Бога (55 тыс.), Библейское братство полного Евангелия (35 тыс.), Церковь четырёхстороннего Евангелия (28 тыс.), Пятидесятническая церковь «Елим» (16 тыс.), Церковь Бога пророчеств (11 тыс.), Пятидесятническое евангельское братство Африки (9 тыс.), Объединённая пятидесятническая церковь (8 тыс.), Пятидесятническая церковь Бога (5 тыс.).

Баптистская конвенция Танзании состоит из 3,1 тыс. общин, крещёнными членами которых являются 489 тыс. человек; общая численность баптистов в стране (включая детей) оценивается в 910 тыс. человек. Танзания входит в первую десятку стран мира с самой большой баптистской общиной.

Церковь адвентистов седьмого дня сообщает о 406 тыс. членах в 1,7 тыс. общинах (2011 год).

Межденоминационная Африканская внутренняя церковь насчитывает 540 тыс. прихожан. Моравская церковь в Танзании объединяет 500 тыс. верующих и является крупнейшей моравской общиной в мире. Прихожанами Новоапостольской церкви являются 360 тыс. человек. Взрослыми членами Меннонитской церкви Танзании являются 64,5 тыс. человек (2012 год).

Другие протестантские группы весьма малочисленны. Это назаряне (14 тыс.), плимутские братья (9 тыс.), Армия Спасения (6,6 тыс.), Церковь Бога (Андерсон, Индиана; 5,4 тыс.) Пресвитерианская церковь восточной Африки (5 тыс.), Методистская церковь (4,8 тыс.), Церкви Христа (4 тыс.) и квакеры (500 человек).

В 1934 году в стране был основан Миссионерский совет Танганьики; в 1964 году на его основе сформировали Христианский совет Танзании.

Ссылки

• [www.elct.or.tz/ Сайт Евангелическо-лютеранской церкви Танзании]
• [aictanzania.org/About-us.php Сайт Африканской внутренней церкви]

См. также

• Христианство в Танзании
• Евангелическо-лютеранская церковь Танзании

Отрывок, характеризующий Протестантизм в Танзании

– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.