Противотанковое орудие

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Противотанковое орудие (аббр. ПТО) — специализированное артиллерийское орудие, предназначенное для борьбы с бронетехникой противника путём стрельбы прямой наводкой. В подавляющем большинстве случаев оно является длинноствольной пушкой с высокой начальной скоростью снаряда и небольшим углом возвышения. К другим характерным особенностям противотанкового орудия относятся унитарное заряжание и клиновый полуавтоматический затвор, которые способствуют максимальной скорострельности. При конструировании ПТО особое внимание уделяют минимизации его массы и размеров с целью облегчения транспортировки и маскировки на местности.

ПТО могут применяться и против небронированных целей, но с меньшей эффективностью, чем гаубицы или универсальные полевые орудия.

История

Идея специализированной противотанковой пушки возникла сразу же после появления танков в Первой мировой войне в кайзеровской Германии. По ряду причин немцам не удалось построить прототип такой пушки, но в качестве противотанковых они с успехом использовали различные полевые орудия.

В промежутке между двумя мировыми войнами во всех ведущих военно-промышленных державах были разработаны ПТО, соответствующие уровню развития танков того времени. Как правило, это были лёгкие полуавтоматические пушки калибра 25-47 мм на лафетах с подрессоренным колёсным ходом. Очень часто колёса заимствовались от коммерческих образцов автомобильной или мотоциклетной техники. Противотанковые орудия первого поколения были дёшевы в производстве и могли буксироваться без помощи специализированных артиллерийских тягачей. Выпускаемые в больших количествах, эти пушки поступали на вооружение как пехотных частей, так и специализированных подразделений противотанковой артиллерии. Как правило, пехотный батальон армий ведущих держав того времени имел по штату несколько лёгких ПТО. Мощь нового вида артиллерии была наглядно продемонстрирована в ходе вооружённых конфликтов второй половины 1930-х гг. Во время гражданской войны в Испании, столкновений СССР и Японии на Дальнем Востоке, советско-финской войны 1939−1940 г. танки с противопульной бронёй были для этих орудий лёгкой добычей.

Как следствие, в предвоенный период появились новые конструкции танков с противоснарядным бронированием, которые были почти неуязвимы для ПТО первого поколения. Наиболее известными примерами довоенных танков с противоснарядной бронёй являются французские машины S-35 и Char B1, английская «Матильда» и советские Т-34 и КВ-1. Две последние сыграли важнейшую роль как в эволюции конструкции танка, так и в развитии противотанковой артиллерии во время Второй мировой войны. Для борьбы со всё более усиливающейся бронезащитой вражеских танков артиллерийские конструкторы всех воюющих стран увеличили калибр своих орудий и начальную скорость снаряда; бронепробиваемость по сравнению с орудиями первого поколения выросла в 5-10 раз. Однако платой за это стала резко возросшая сила отдачи от выстрела, для гашения которой пришлось вводить более мощные противооткатные устройства, дульный тормоз и усиливать конструкцию лафета. В результате у ПТО неизбежно возрастали габариты и масса; это приводило к существенным затруднениям при маскировке и ухудшению мобильности. Если для транспортировки ПТО первого поколения было достаточно лёгких джипов, то для ПТО конца Второй мировой войны требовался специализированный и достаточно мощный артиллерийский тягач или самоходная база.

После Второй мировой войны значение ПТО уменьшилось в связи с появлением большого количества новых противотанковых средств некинетического принципа действия. Однако на вооружении Вооружённых Сил Российской Федерации до сих пор остаются противотанковые пушки калибра 100 мм. Их эффективность против лобовой брони современных основных боевых танков невелика, однако сейчас основным их тактическим применением является стрельба в борт с близких дистанций. В этом качестве они способны поразить любой современный танк. Кроме того, противотанковые пушки весьма эффективны против боевых машин пехоты, бронетранспортёров и самоходных артиллерийских установок, которые по своей суммарной численности даже превосходят основные боевые танки в современных армиях. Как правило, современное ПТО дороже в изготовлении, чем противотанковый ракетный комплекс; но в отличие от противотанковых ракет снаряды ПТО практически не поддаются перехвату. Кроме того, современный бронебойный снаряд также может быть управляемым или «интеллектуальным» боеприпасом. Примером такого управляемого снаряда является «Кастет» разработки Тульского КБ приборостроения. Однако даже «древние» боеприпасы 1940—1980-х гг. сохраняют определённое значение — они очень дёшевы в производстве и не могут быть «обмануты» средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ) противника. Поэтому у ПТО в настоящее время остаётся своя ниша применения, а с развитием технологии (дальнейшее повышение скорости снарядов и падение эффективности ракет из-за всё улучшающихся средств РЭБ) возможно их возвращение как основного средства борьбы с танками.

Ссылки

• [dic.academic.ru/dic.nsf/bse/124527 Противотанковая артиллерия] // Большая советская энциклопедия

Отрывок, характеризующий Противотанковое орудие

– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.