Протокол Лобанова — Ямагаты
Протокол Лобанова — Ямагаты (яп. 山縣・ロバノフ協定 Ямагата-Робанофу кё:тэй) — документ, закреплявший позиции России и Японии по корейскому вопросу, который был подписан в Санкт-Петербурге 28 мая (9 июня) 1896 года министром иностранных дел России А. Б. Лобановым-Ростовским и представителем Японии А. Ямагатой.
Подписание протокола было связано с тем, что Россия и другие державы были недовольны контролем Японии над Кореей, значительно усилившемуся после поражения Китая в Японско-китайской войне.[1]
Протокол подводил итоги русско-японских переговоров после убийства японскими агентами в октябре 1895 корейской королевы и бегства короля в здание русской миссии.[2] Обе стороны договорились о возвращении короля. Документ предусматривал в случае необходимости совместное русско-японское содействие Корее в получении иностранных займов, а также консультации между Россией и Японией по всем вопросам, которые могут возникнуть в будущем в Корее.
В 1898 году был дополнен Протоколом Ниси — Розена.
Напишите отзыв о статье "Протокол Лобанова — Ямагаты"
Примечания
- ↑ Дипломатический словарь под ред. Вышинского и Лозовского, 1948, статья «Лобанова-Ямагата протокол 1896»
- ↑ Советская историческая энциклопедия, статья «Лобанова-Ямагата протокол 1896»
Отрывок, характеризующий Протокол Лобанова — Ямагаты
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
