Протоэсперанто

Протоэсперанто
Самоназвание:	Pra-Esperanto
Создан:	Л. М. Заменгоф
Тип письма:	латиница
Статус:	перешёл в эсперанто
Языковые коды
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	—
ISO/DIS 639-3:	—
Искусственные языки</div>

Прото-эсперанто (прото-эсп. pra-Esperanto) — современное общее наименование для всех ранних вариантов искусственного языка эсперанто, созданного Л. М. Заменгофом, вплоть до выхода в свет его «Первой книги» в 1887 году.

Lingwe Uniwersala 1878 года

Ещё ребёнком Заменгоф мечтал о создании международного вспомогательного языка для общения представителей различных наций. Поначалу он хотел вернуть к жизни латынь или древнегреческий язык в упрощённых вариантах, однако со временем решил, что его цели больше соответствует создание нового языка. Будучи подростком, Заменгоф работал над таким проектом, пока не счёл его готовым к оглашению. 17 декабря 1878 года (то есть примерно за год до публикации проекта волапюка) он представил проект друзьям, которым язык понравился. Однако от этой стадии развития языка, который на тот момент носил название «Lingwe Uniwersala» («всемирный язык»), до наших дней дошли лишь четыре строки песни, написанной самим Заменгофом:

Оригинальный текст	Текст на эсперанто	Перевод
Malamikete de las nacjes, Kadó, kadó, jam temp' está; La tot' homoze in familje Konunigare so debá.	Malamikeco de la nacioj, Falu, falu, jam temp' estas; La tuta homaro en familion Kununuigi sin devas.	Вражда народов, Пади, пади, время пришло; Всё человечество в семью Объединиться должно.

Lingvo universala 1881 года

На время пребывания в университете Заменгоф отдал рукопись проекта отцу, чтобы тот сохранил её на протяжении курса обучения сына медицине. Однако отец, не разделявший идеи Заменгофа и, возможно, опасавшийся полиции, сжёг рукопись. Сам автор узнал об этом только после возвращения из университета в 1881 году. Тогда он вновь приступил к работе.

Примером тогдашней версии языка Заменгофа может служить отрывок из его письма:

Ma plej kara miko, kvan ma plekulpa plumo faktidźas tiranno pu to. Mo poté de cen taj brivoj kluri ke sciigoj de fu-ći specco debé blessi tal fradal kordol...

На современном эсперанто данный текст выглядит следующим образом:

Mia plej kara amiko, kiel mia plej kulpa [?] plumo fariĝas tirano por vi. Mi povas de cent da viaj leteroj konkludi ke sciigoj de tiu-ĉi speco devas vundi vian fratan koron...

В переводе на русский язык это означает: «Дражайший друг, моё преступнейшее перо стало для тебя тираном. Из сотни твоих писем я могу заключить, что известия такого рода ранят твоё братское сердце...»

К этому времени w, использовавшееся для обозначения звука [v], уже было заменено на v; исчезло изменение глагола по лицам и числам; вместо -es для обозначения множественного числа существительных стало использоваться -oj; число падежей было уменьшено до двух (суффиксом винительного падежа был -l), хотя родительный падеж и поныне встречается в эсперанто у коррелятивов.

Местоимения	Ед. ч.	Мн. ч.
1-е лицо	mo	no
2-е лицо	to	vo
3-е лицо м. р./ср. р.	ro	po
3-е лицо ж. р.	śo
3-е лицо возвратное	so

	-o	-u	-a	-e	-al	-el	-am	-om
ti-	fo	fu	fa	fi	fej	fe	fan
ki- / i-	kvo, ko	kvu, ku	kva			kve, ke	kvan, kan	kom
ĉi-	ćio	ćiu		ćii			ćian
neni-	fio	fiu					fian

Притяжательные местоимения, как и прилагательные, оканчивались на -a. Глагольное спряжение было представлено формами инфинитива (-e или -i), настоящего (-é), прошедшего (-u), будущего (-uj) времени, условного наклонения (-á) и юссива (-ó). Таким образом, ударение в ряде глагольных форм падало на последний слог.

В правописании отчётливо просматривалось влияние славянских языков (ć, dź, ħ, ś, ź на месте нынешних ĉ, ĝ, ĥ, ŝ, ĵ).

Переход к современному эсперанто

В течение следующих лет Заменгоф совершенствовал свой язык, в основном во время работы над переводами поэзии и прозы с других языков. Ударение стало фиксированным (на предпоследнем слоге). -S, некогда обозначавшее множественное число существительных, стало признаком финитных форм глагола. «Славянские» акутные диакритики были превращены в циркумфлексы, чтобы избежать проявлений национализма.

В 1887 году Заменгоф опубликовал «Первую книгу», описывавшую уже современный эсперанто. Позже в письме он отмечал, что работал над языком шесть лет, хотя в 1878 году ему казалось, что проект уже готов.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Протоэсперанто

Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.