Профессор Джеймс Мориарти

Профе́ссор Джеймс Мориа́рти (англ. Professor James Moriarty) — персонаж цикла произведений Артура Конана Дойла о Шерлоке Холмсе, антагонист главного героя, руководитель мощной преступной организации, гений криминального мира.

Вот как описывает его Шерлок Холмс:

Он происходит из хорошей семьи, получил блестящее образование и от природы наделён феноменальными математическими способностями. Когда ему исполнился 21 год, он написал трактат о биноме Ньютона, завоевавший ему европейскую известность. После этого он получил кафедру математики в одном из наших провинциальных университетов, и, вполне вероятно, его ждало блестящее будущее. Но в его жилах течёт кровь преступника. У него наследственная склонность к жестокости. И его необыкновенный ум не только не сдерживает, но даже усиливает эту склонность и делает её ещё более опасной. Тёмные слухи поползли о нём в том университетском городке, где он преподавал, и в конце концов он был вынужден оставить кафедру и перебраться в Лондон, где стал готовить молодых людей к экзамену на офицерский чин…

— «Последнее дело Холмса»

В повести «Долина ужаса» Холмс говорит Ватсону: «…назвав Мориарти преступником, вы сами совершили проступок. Как ни удивительно, с точки зрения закона это — клевета. Один из величайших злоумышленников, организатор едва ли не всех преступлений — таков в действительности этот человек. Но он настолько неуязвим, настолько выше подозрений, что за эти ваши слова мог бы привлечь вас к суду за необоснованное обвинение. Разве не он прославленный автор „Движения астероидов“, книги, затрагивающей такие высоты чистой математики, что, говорят, не нашлось никого, кто мог бы написать о ней критический отзыв?»

Холмс также говорит о Мориарти как об «одном из лучших умов Европы» и «Наполеоне преступного мира». Последнюю фразу Конан Дойл позаимствовал от одного из инспекторов Скотланд-Ярда, связанного с делом Адама Ворта — международного преступника XIX века, который послужил прототипом литературного Мориарти.

В тексте «Долины ужаса» присутствует описание внешности Мориарти:

Этот человек удивительно похож на пресвитерианского проповедника, у него такое худое лицо, и седая шевелюра, и высокопарная речь. Прощаясь, он положил мне руку на плечо — прямо отец родной, благословляющий сына на встречу с жестоким, холодным миром.

— «Долина ужаса»

Там же упоминается, что профессор Мориарти имеет легальный доход 700 фунтов в год (жалованье на университетской кафедре), что он неженат и что его младший брат «служит начальником железнодорожной станции где-то на западе Англии».

Мориарти действует лишь в двух произведениях цикла, в рассказе «Последнее дело Холмса» (1893) и более поздней повести «Долина ужаса» (1914—1915); кроме того, он упоминается в пяти рассказах: «Пустой дом» (1903), «Подрядчик из Норвуда» (1903), «Пропавший регбист» (1904), «Его прощальный поклон» (1917), «Сиятельный клиент» (1924). Персонаж был введён Конан Дойлом как способ «расправиться» с Холмсом, чтобы прекратить цикл, который сам писатель считал легковесным бульварным чтивом. Мориарти гибнет во время рукопашного поединка с Холмсом, сорвавшись с обрыва в Рейхенбахский водопад; по тексту рассказа вместе с ним гибнет и Холмс; тела обоих не найдены. Однако впоследствии Конан Дойлу из-за многочисленных протестов читателей пришлось «оживить» Холмса, объявив его кажущуюся гибель инсценировкой, которая была вызвана необходимостью скрываться, чтобы разгромить остатки организации Мориарти (см. рассказ «Пустой дом» в сборнике «Возвращение Шерлока Холмса»)

В советском сериале Игоря Масленникова «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» роль Мориарти сыграл Виктор Евграфов (озвучивал Олег Даль). Среди исполнителей роли Мориарти в кино был и сэр Лоуренс Оливье (в фильме 1976 «Семипроцентный раствор»).

Также Мориарти появлялся в фильме «Шерлок Холмс» Гая Ричи, но его лицо не было показано, и в фильме «Лига выдающихся джентльменов», где его сыграл Ричард Роксберг.

В фильме «Шерлок Холмс: Игра теней» лицо профессора всё же показано, более того, он является важным персонажем фильма.

В сериале «Шерлок» 2010 года Мориарти впервые появляется таким образом, что ни зритель, ни персонажи не догадываются, кто он на самом деле. По возрасту он явно значительно моложе, чем в книжном оригинале. Шерлок так характеризует его в серии «Рейхенбахский водопад»: Это не человек, это паук. Он точно знает, где находятся слабые места у людей и когда на них нажать.

В честь персонажа назван астероид (5048) Мориарти, открытый в 1981 году.

Обе упомянутые научные работы Мориарти (о динамике астероида и о трактовке биномиальной теоремы) иногда цитируются в научной литературе.

Ссылки

• [www.imdb.com/character/ch0027269/ Джеймс Мориарти] на IMDb
• [molodej.org/sherlok-xolms-igra-tenej/ Игра теней]

Отрывок, характеризующий Профессор Джеймс Мориарти

– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.