Прохоров, Тимофей Васильевич (отшельник)

Тимофей Прохоров
Имя при рождении:	Тимофей Васильевич Прохоров
Род деятельности:	отшельник
Дата рождения:	22 января 1894(1894-01-22)
Место рождения:	хутор Федулов, станица Багаевская, область Войска Донского, Российская империя (ныне Багаевский район, Ростовская область)
Гражданство:	Российская империя Российская империя Всевеликое Войско Донское СССР СССР
Дата смерти:	13 июля 2004(2004-07-13) (110 лет)
Место смерти:	Мюнхен, Германия

Тимофе́й Васи́льевич Про́хоров («Батюшка Тимофей»; предположительно 22 января 1894, хутор Федулов Багаевской станицы Области Войска Донского — 13 июля 2004, Мюнхен) — русский отшельник в Мюнхене, «олимпийский еремит», построивший в Мюнхене из оставшихся после войны обломков православный храм во имя единения Востока и Запада.

Биография

Донской казак, родился на хуторе Федулове Багаевской станицы. В юности монашествовал, пока монастырь не закрыла советская власть.

Жил в городе Шахты, в который попал, скрываясь от коллективизации. Во время немецкой оккупации зарабатывал на пропитание семьи развозом угля по домам горожан.

В феврале 1943 года, отступая, немцы реквизировали его подводу и заставили везти раненых, не дав предупредить семью. Жену с тех пор он не видел, дети приезжали много лет спустя в Германию повидаться с отцом.

Отпустили Прохорова под Ростовом. Там, по его словам, ему явилась Богородица, повелела идти на Запад, чтобы построить церковь. В это время дома у Прохорова родился сын.

После долгих лет скитаний Тимофей Прохоров добрался до Вены и хотел построить церковь там, но местные власти не дали разрешения. Тогда Тимофею во сне вновь явилась Богородица со словами: «Иди в Мюнхен и строй там». На железнодорожном вокзале Тимофей познакомился с Наташей. Из Вены они ушли вдвоём.

На северо-западной окраине Мюнхена, неподалеку от взлётного поля аэропорта Обервизенфельд, в 1952 году высились груды обломков, вывезенных с места разрушенных бомбардировками союзников зданий. В этом месте из обломков Тимофей Прохоров построил дом, завёл огород, кур, улей с пчёлами. Построил часовню, а позже — церквушку; маковку купола посеребрил с помощью фольги, бывшей на свалке. Маленькая церковь была названа — «Церковь мира Востока и Запада». Проблема возникла, когда Мюнхен стал готовиться к Олимпиаде-72. В конце 1960-х бывшая свалка была выбрана местом строительства олимпийских объектов, и через «усадьбу» «Батюшки Тимофея» должна была пройти трасса для конно-спортивных соревнований.

Тимофей Прохоров на глазах всего мира стойко сумел защитить от бульдозеров свою церковку и подворье, в одночасье превратившись в источник раздражения для немецких бюрократов и героя для рядовых мюнхенцев. После многочисленных протестов поддержавших Прохорова местных жителей и прессы власти решили перенести строительство трассы немного на север. Мюнхенские газеты вышли с заголовками: «Первый победитель Мюнхенской олимпиады». Тимофея Прохорова в публикациях называли «олимпийским еремитом» (отшельником).

В 1972 году Тимофей Прохоров женился на Наташе, с которой пришёл когда-то вместе в Мюнхен. Она умерла пять лет спустя в возрасте 82 года, перед смертью попросив похоронить её рядом с церковью. Власти согласия не дали, её похоронили на одном из городских кладбищ. Возле церкви Тимофей сделал символическую могилу, поставил крест, посадил цветы и по несколько раз в день приходил сюда.

Прохоров отказался от многочисленных предложений принять германское гражданство. С 2002 года он из-за плохого самочувствия жил большей частью в домах престарелых и больницах, где и скончался 13 июля 2004 года в возрасте 110 лет (по другой версии — 111). Самого старого мюнхенца со слезами хоронили всем городом: «Do swidanija, Väterchen Timofej!»

Похоронен на кладбище Вестфридхоф (нем. Westfriedhof) в Мюнхене (секция 196, № 45).

О сохранности церкви и дома «Батюшки Тимофея» заботятся энтузиасты, небольшой музей рассказывает о жизни отшельника.

Семья

• Дочь — Татьяна Тимофеевна.
• Сын — Александр Тимофеевич Прохоров.
• Сын — Владимир Тимофеевич Прохоров (род. 1943), доктор технических наук, профессор Южно-Российского государственного университета экономики и сервиса.
• Вторая жена — Наталья.

Отрывок, характеризующий Прохоров, Тимофей Васильевич (отшельник)

Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.