Процесс 32-х
Поделись знанием:
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Дело о лицах, обвиняемых в сношениях с лондонскими пропагандистами (1862—1865) — один из крупнейших политических процессов 60-х годов XIX века в Российской империи.
Ход процесса
Судебный процесс длился почти три года: с 7 июля 1862 года по 27 апреля 1865 года. В процессе фигурировало свыше 70 человек: центральной фигурой был Н. А. Серно-Соловьевич. Основными обвинениями, предъявленными арестованным, были сотрудничество с A. И. Герценом и Н. П. Огаревым, а также помощь B. И. Кельсиеву во время его нелегального приезда в Москву и Петербург в марте-апреле 1862 года[1].
Результаты
Сам процесс и последовавшие за ним обвинительные приговоры вырвали из числа руководителей «Земли и воли» Н. А. Серно-Соловьевича. Конспиративным связям Герцена и Огарева с Россией был нанес непоправимый урон, значительно осложнивший распространение нелегальных изданий Вольной русской типографии (это с учетом общего спада революционных настроений в Империи). Согласно советским источникам, сам процесс свидетельствовал о переходе царизма к террору против революционных сил[1].
Список подсудимых[1]
- Альбертини Н. В. (1826-90) — оправдан
- Аркадьев П. (?) — полицейский надзор
- Афанасьев A. Н. (1826-71) — оправдан
- Белозерский О. М. (?) — оправдан
- Бенни А. И. (1840-67) — высылка за границу без права возвращения в Россию
- Ветошников П. А. (род. ок. 1831) — пожизненная ссылка в Сибирь
- Владимиров Н. M. (род. ок. 1839) — пожизненная ссылка в Сибирь
- Воронов Н. И. (род. 1853) — оправдан
- Гаевский В. П. (1826—1888) — оправдан
- Журавлев М. (?) — полицейский надзор
- Каншин Д. В. (1829—1904) — оправдан
- Касаткин B. И. (1831-67) — лишение всех прав состояния и изгнание из России
- Кельсиев В. И. — лишение всех прав состояния и изгнание из России
- Кожанчиков Д. Е. (ум. 1877) — оправдан
- Козлов А. А. (1831—1901) — оправдан
- Любенков Н. В. (?) — оправдан
- Лялин П. П. (род. ок. 1798) — полицейский надзор
- Максимов С. В. (1831—1901) — оправдан
- Налбандян М. Л. (1829-66) — ссылка в Камышин
- Ничипоренко А. И. (1837-63) — умер до окончания процесса
- Офрано А. Г. (ок. 1834—1902) — оправдан
- Офрано А. (1837—1891) — оправдан
- Петровский Н. P. — 1 год тюремного заключения
- Потехин Н. А. (1834-96) — оправдан
- Серно-Соловьевич А. А. (1838-69) — лишение всех прав состояния и изгнание из России
- Серно-Соловьевич Н. А. (1834-66) — пожизненная ссылка в Сибирь
- де Траверсе Н. А. (1829-64) — умер до окончания процесса
- Трубецкой П. П. (?) — оправдан
- Тургенев И. С. (1818-83) — оправдан
- Черкесов А. А. (ок. 1839 — ок. 1908) — оправдан
- Челищева М. А. (род. ок. 1841) — полицейский надзор
- Шибаев И. (?) — полицейский надзор.
Напишите отзыв о статье "Процесс 32-х"
Литература
- Лемке М. Процесс 32-х // Очерки освободительного движения шестидесятых годов / Лемке М.. — СПб., 1908.
- Серно-Соловьевич Н. A. Публицистика, Письма. — М., 1963.
Примечания
Отрывок, характеризующий Процесс 32-х
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
