Прочойс

Движение за репродуктивный выбор, или прочо́йс (англ. Pro-choice — «за выбор») — общественное движение, отстаивающее право женщины совершать аборт, а также соответствующая этико-политическая позиция. Противниками прочойса являются сторонники пролайфа, или движения «за жизнь» («в защиту жизни»).

Для обозначения сторонника прочойса иногда используют слово прочойсер (соответственно, противник прочойса именуется пролайфером).

История

История прочойса уходит в глубокую древность. Язычники не рассматривали аборт как преступление. Аристотель советовал супругам, у которых «должен родиться ребёнок сверх … положенного числа», воспользоваться абортом. Но и в эпоху язычества присутствовала иная позиция: Овидий осуждал аборты, а клятва Гиппократа строго запрещала врачам делать их.

Отношение к прочойсу поменялось с распространением христианства: «Церковь всегда осуждала аборт как убийство». По этой причине в христианских странах странах до XX века аборты, рассматриваемые как «убийство нерождённых детей», были законодательно запрещены. На Руси с 1649 года за аборты вводилась смертная казнь.

Впоследствии наказания за аборт смягчались. Например, согласно «Уложению о наказаниях» 1885 года за искусственный аборт полагались каторжные работы на срок от 4 до 5 лет, лишение всех прав состояния и ссылка в Сибирь на поселение. Уголовным уложением 1903 года меры пресечения ещё более смягчались: «Мать, виновная в умерщвлении своего плода, наказывается заключением в исправительный дом не свыше 3 лет, врач от 1,5 до 6 лет». Однако «строго по жизненным показаниям» аборты разрешались.

Аборт (точнее, искусственный аборт) был на короткое время (1791-1810 годы) легализован во времена Французской революции. Этот опыт был воспроизведён в Советской России после Октябрьской революции 1917 года. Декретом от 18 ноября 1920 года аборты были разрешены. Впоследствии аборты были легализованы во многих странах. Например, в Швеции они разрешены с 1946 года, в Великобритании — с 1967 года.

Очередной этап прочойса берёт своё начало от 1973 года, когда аборты были легализованы в США. Однако предпосылки к нему зародились ещё в XIX веке в рамках феминизма. Решающим поводом в пользу легализации абортов в США стала ситуация 1960-х, во время эпидемии краснухи, в результате чего родилось около 15 тыс. детей с аномалиями, причём многим болеющим женщинам было отказано в праве на аборт. В связи с этим было предъявлено обвинение Комиссией медицинских экзаменаторов штата Калифорния 9 врачам. Итогом стало решение Верховного суда США по делу «Роу против Уэйда», признавшее закон штата Техас об ограничении права на аборт противоречащим Конституции США, ущемляющим личную свободу женщины.

Позиция представителей движения

Сторонники права на аборт считают, что вопрос о сохранении или прекращении беременности — это вопрос неотчуждаемого личного выбора, связанного с женским телом, личным здоровьем и будущим. Они уверены, что легальность абортов положительно сказывается на жизни и родителей, и детей, поскольку женщинам не приходится идти на отчаянные меры для совершения подпольных абортов. Сторонники права на аборт вписывают свои взгляды в контекст ценностей индивидуальной свободы, репродуктивной свободы и репродуктивных прав. Первый из этих терминов широко использовался в политических движениях XIX и XX веков (в частности, за отмену рабства в Европе и США и за народную демократию); последние два термина связаны с изменением взглядов на сексуальную свободу и физическую неприкосновенность.

Люди, выступающие за право на аборт, почти никогда не называют себя сторонниками абортов: вопрос аборта они приравнивают к вопросу автономии тела, а принудительный аборт считают юридически и морально недопустимым. Некоторые сторонники права на аборт высказываются против некоторых или всех абортов по моральным соображениям. Однако они полагают, что аборты неизбежно будут происходить в любом случае, и поэтому считают, что легальный аборт в контролируемых медициной условиях предпочтительнее, чем нелегальный подпольный аборт, проводимый без надлежащего медицинского надзора.

Аргументы

Право женщины распоряжаться своим телом

Главный аргумент сторонников права на аборт состоит в том, что никто, кроме самой женщины, не должен распоряжаться её телом, её судьбой и жизнью. Всё это входит в перечень прав, гарантируемых конституциями многих стран. В большинстве законодательных систем человек наделяется конституционными правами с рождения, что даёт женщине юридически более высокий статус, чем эмбриону. Как подчёркивают сторонники права на аборт, женщина имеет больше прав считаться человеком и с моральной точки зрения, поскольку она, в отличие от эмбриона, обладает сознанием, способна думать, чувствовать, надеяться и мечтать.

Некоторые сторонники репродуктивных прав отцов требуют предоставления мужьям равного права распоряжаться беременностью их жён. Сторонники права на аборт утверждают, что такая мера несправедлива — прежде всего потому, что именно на женщине лежат все риски, связанные с беременностью и родами, в том числе затрагивающие её здоровье и жизнь.

Так, в России по официальным данным на 2001 год в структуре материнской смертности аборты (включая выкидыши и аборты вне стационара) составили лишь 27,7 % — таким образом, для современной россиянки опасность умереть на поздних сроках беременности или при родах более чем в два раза выше, чем опасность умереть от осложнений после аборта.

Кроме того, именно мать с большей вероятностью будет выполнять основную работу по уходу за ребёнком и его воспитанию (по затратам времени отцовский вклад в заботу о ребёнке составляет 1,9-8,5 % материнского). И именно на мать, вероятнее всего, полностью ляжет обязанность заботы о ребёнке в случае развода (по данным Министерства труда и социального развития РФ на 2001 год, из приблизительно 13 млн российских неполных семей лишь 1 % составляют семьи, где детей растит отец). Таким образом, рождение ребёнка коренным образом влияет на жизнь и судьбу женщины, но не мужчины.

Наконец, по мнению сторонников права на аборт, законодательное закрепление права супругов замужних женщин или родителей несовершеннолетних распоряжаться беременностями может привести к росту случаев шантажа и семейного насилия со стороны родственников беременной. Выступая против введения таких мер в рамках закона, сторонники права на аборт, как правило, не выступают против совещательного участия родственников в решении об аборте. Они считают разумным обсуждение исхода беременности всеми людьми, которых это решение может коснуться, однако настаивают, что право на окончательное решение должно принадлежать только самой женщине.

Статус эмбриона

Сторонники права на аборт протестуют против характеристики эмбрионов как «нерождённых детей». Они приводят ряд аргументов в защиту тезиса, что эмбрион не может считаться человеком, а также указывают на то, что этот вопрос вторичен по отношению к вопросу прав женщины.

Так, они отмечают, что один из важнейших параметров, по которым эмбрион отличается от рождённого человека, — это его зависимость от нахождения внутри тела конкретной женщины. Между тем, даже если признать, что у эмбриона есть право на жизнь, то право на жизнь, как они полагают, никогда не включает в себя права использовать тело другого человека. С точки зрения сторонников права на аборт, как государство не может заставить людей стать донорами органов или крови, точно так же оно не может принудить женщину спасать жизнь эмбриона, рискуя собственным здоровьем и жизнью при вынашивании и родах. Противники абортов, как правило, возражают на это тем, что сравнение беременности с донорством или иной добровольной помощью неправомерно, так как женщина сама вступила в половую связь, принимая на себя риск беременности. Позиция сторонников права на аборт заключается в том, что половая связь не является контрактом на беременность, поскольку у людей, как они полагают, есть право заниматься непродуктивным сексом; кроме того, такой аргумент противоречит принципу равноправия полов, так как означает наказание сексуального поведения женщин, но не мужчин.

Сторонники права на выбор не согласны с утверждением, что жизнь начинается с момента зачатия. По их мнению, этот тезис ненаучен и является лишь одним из существующих религиозных верований, которое может быть принципом отдельных людей, но не может использоваться как элемент политики в многоконфессиональных светских государствах. Они также считают, что с научной (биологической и эволюционной) точки зрения, оплодотворённая яйцеклетка не является принципиально новой ступенью в развитии жизни на Земле и что лишь один крошечный шаг отделяет её от самостоятельных половых клеток (мужской и женской), которые уже несут в себе уникальный генетический потенциал нового человека.

Ненадёжность методов контрацепции

Как известно, ни один из существующих методов контрацепции не даёт стопроцентной защиты от нежелательной беременности. Надёжность контрацептивов измеряется индексом Перля, который показывает, сколько женщин из ста предохраняющихся данным методом беременеют в течение одного года. Например, при применении прерванного полового акта ежегодно беременеют от 4 до 18 женщин, при использовании презерватива — от 2 до 12 женщин, а при использовании комбинированных оральных контрацептивов — от 0,1 до 0,9 женщин из 100. Сторонники права на аборт отмечают, что из этого логически вытекает необходимость гарантии права на аборт: в противном случае получается, что, как только образуется зигота, женщина сразу же теряет право распоряжаться собственным телом.

Нецелесообразность запрета абортов

В дискуссиях с представителями законодательной власти, придерживающимися пролайферских взглядов и ратующими за возрастание темпов прироста населения, главный аргумент сторонников права на аборт состоит в том, что запрет абортов не может привести ни к снижению числа абортов, ни к повышению рождаемости. По статистике, только 10-12 % женщин, решившихся на аборт, удаётся отговорить от этого шага, а в большинстве остальных случаев «отговаривающие» беседы приводят к затягиванию времени, в результате чего женщина всё же делает аборт на более поздних сроках с угрозой для своего здоровья.

Специалисты объясняют это тем, что демографические тенденции к ограничению рождаемости неизменно оказываются сильнее пронаталистской политики. Так, в СССР после законодательного запрета искусственных абортов 27 июня 1936 года число абортов сначала резко сократилось (например в Ленинграде с 43,6 тыс. операций в первой половине 1936 года до всего 735 во второй половине), но уже со следующего года стало неуклонно повышаться: в 1937 году в стране было зарегистрировано 355 тыс. операций, в 1938-м — 429 695, в 1939-м — 464 246, в 1940-м — 500 516. При этом на разрешённые аборты по медицинским показаниям приходилось лишь 10 %, а оставшуюся часть составляли случаи, когда врачи оказывали помощь женщинам после подпольного неполного аборта, который они провоцировали самостоятельно или прибегая к помощи посторонних людей..

Криминализация абортов, в свою очередь, приводит к росту женского бесплодия и материнской смертности. Если в 1935 году в городах России (по сельской местности такая статистика не велась) был зафиксирован 451 случай смерти от искусственного аборта, то в 1936-м — уже 910 случаев, а к 1950-м доля смертей от абортов превысила 70 % от всех материнских смертей.

По данным демографов, уровень рождаемости регулируется своими законами, на которые количество абортов никак не влияет. Так, в Польше после запрета абортов в начале 1990-х рождаемость не повысилась, а понизилась, причём сильнее, чем в России, где рождаемость тоже снизилась, хотя число абортов за те же два десятилетия сократилось без всяких законодательных запретов в 3,5 раза.

Сторонники прочойса

В США прочойс характеризует Демократическую партию, тогда как республиканцы стоят на позициях пролайфа (хотя есть среди них и сторонники прочойса: бывший мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани и экс-губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер). Также прочойс поддерживает Американский союз защиты гражданских свобод. В защиту прочойса выступает и Парламентская ассамблея Совета Европы.

Врач Джордж Тиллер, практиковавший аборты, был убит в лютеранской церкви во время богослужения — его смерть продемонстрировала, что сторонники прочойса не обязательно являются атеистами.

Весьма специфическую форму прочойс приобрёл в исламском Иране. Правом на аборт (в случае неправильного развития плода или угрозы жизни матери) пользуются только замужние женщины в первые 15 недель (3 месяца) беременности, поскольку в это время, согласно исламской доктрине, у зародыша душа ещё не соединилась с телом.

В России до недавнего времени движения за выбор как такового не существовало, поскольку свобода репродуктивного выбора была защищена законодательно. Однако в июне 2011 началось активное обсуждение ужесточения абортного законодательства. После этого была создана общественная кампания [sites.google.com/site/protivabortov2011/home «Бороться с абортами, а не с женщинами»] и [www.facebook.com/groups/prochoicecoalition коалиция «За выбор»].

См. также

• Беременность человека
• Биоэтика
• Движение «В защиту жизни»

Ссылки

• [web.archive.org/web/20090324085008/www.rol.ru/news/med/news/08/03/07_003.htm Аборт — фундаментальное право человека]
• [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/MEN/BABA/ABORT.HTM Право на аборт: отечественный и зарубежный опыт]
• [www.giganto.ru/2009/12/22/pravo-na-abort-ili-menya-iznasilovali Право на аборт или меня изнасиловали]
• [www.skeptik.net/clinic/abortion.htm Факты говорят громче, нежели «Безмолвный крик»]
• [svobodna.org.ua/femart/diy/za-pravo-na-abort/ За право на аборт (галерея наклеек)]
• [feministki.livejournal.com/1329293.html Джойс Артур. «Определение личности: является ли эмбрион человеком?»]
• [za-vybor.ru/ru/2011-07-29-15-36-37/115-2011-09-19-16-28-00 Репродуктивные права — это права человека]

Отрывок, характеризующий Прочойс

И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]