Прошьян, Прош Перчевич

Прош Перчевич Прошьян<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Народный комиссар почт и телеграфа РСФСР
9 (23) декабря 1917 — 18 марта 1918
Предшественник:	Н. П. Авилов-Глебов
Преемник:	В. Н. Подбельский
Рождение:	22 апреля 1883(1883-04-22) Аштарак, Эриванская губерния, Российская империя
Смерть:	16 декабря 1918(1918-12-16) (35 лет) Москва, РСФСР

Прош Пе́рчевич Прошья́н (Прошя́н) (1883—1918) — российский политический деятель, левый эсер, нарком почт и телеграфа РСФСР в 1918.

Биография

Родился в 1883 в селе Аштарак, ныне Арагацотнская область Армении (по другим данным — в Ереване). Сын известного армянского писателя, учёного, просветителя и общественного деятеля Перча Прошяна. После окончания гимназии в 1902 поступил на юридический факультет Новороссийского университета (Одесса), где в 1903 вступил в партию эсеров. В 1905 за участие в попытке освобождения политзаключённых из одесской тюрьмы приговорён к 6 годам каторги, которую отбывал в Акатуйских и Зерентуйских тюрьмах. В 1910, выйдя на поселение, бежал, был пойман, осуждён в каторжные работы на 3 года. Содержался в Бутырской тюрьме (Москва), Ярославском централе. В 1913 выслан в Восточную Сибирь, откуда бежал за границу. В годы первой мировой войны вёл интернационалистическую пропаганду. Вернулся в Россию после Февральской революции 1917 и развернул активную деятельность. На 3-м съезде ПСР (25 мая — 4 июня, Москва) — один из лидеров левой оппозиции ЦК. На партийных форумах, в печати резко выступал против империалистической войны, оборончества, коалиции с буржуазией, требовал скорейшего созыва Учредительного Собрания.

Был членом Облисполкома (создан в апреле на 1-м областном съезде русских Советов депутатов армии, флота и рабочих в Финляндии), руководителем левоэсеровского комитета и фракции левых эсеров в Гельсингфорсском Совете, редактором-издателем газеты «Социалист-революционер», был инициатором согласованных действий с большевиками в дни Июньского и Июльского кризисов. Был арестован по распоряжению Временного правительства, освобождён после провала выступления генерала Л. Г. Корнилова. Решением ЦК ПСР был исключён из партии. Активно участвовал в подготовке Октябрьской революции, однако считал нежелательным вооруженное свержение Временного правительства до съезда Советов.

На 2-м Всероссийском съезде Советов РСД (25 — 27 октября) избран во ВЦИК; член его Президиума, ответственный организатор отдела по национальному вопросу. 2 ноября избран в Комиссию ВЦИК, которая вела переговоры с социалистическими партиями о формировании коалиционного правительства. Был противником сохранения чисто большевистского состава Совнаркома, настаивал на создании «министерства» из всех советских партий. На учредительном съезде ПЛСР (19-28 ноября) избран в ЦК ПЛСР. Участник переговоров левых эсеров с большевиками в середине ноября — первой половине декабря об объединении Советов РСД и Советов КД, о реформе ВЦИК, об условиях образования «однородного социалистического правительства» и распределения портфелей в нём.

23 декабря 1917 возглавил Народный комиссариат почт и телеграфов. За время пребывания на посту наркома (до марта 1918) сумел добиться прекращения саботажа служащих; уделял большое внимание использованию оборонной промышленности в интересах развития отрасли, нормализации работы связи, финансовым вопросам, повышению заработной платы низшим категориям служащих. Автор нескольких декретов, имеющих отношение к Наркомату почт и телеграфов. Одновременно с работой в наркомате участвовал в разработке декрета об организации РККА и Договора между Российской и Финляндской социалистическими республиками; в процессе подготовки договора выезжал в Финляндию, 16 января 1918 докладывал СНК о результатах своей миссии. 20 февраля 1918 избран во Временный Исполнительный Комитет СНК (куда, помимо Прошьяна, вошли В. И. Ленин, И. В. Сталин, Л. Д. Троцкий, В. А. Карелин), которому в обстановке начавшегося наступления австро-германских войск поручалось вести всю текущую работу между заседаниями СНК на началах ответственности перед ним. 4 марта 1918 декретом СНК назначен политическим комиссаром в Высший Военный Совет — орган стратегического руководства вооруженными силами Советской Республики. Первоначально ВВС состоял из военного руководителя (бывший царский генерал М. Д. Бонч-Бруевич) и двух политических комиссаров — К. И. Шутко и Прошьяна.

После заключения Брестского мира, Прошьян в знак протеста вышел в марте 1918 из СНК вместе с другими левыми эсерами, при этом продолжая оставаться на других руководящих советских должностях (кандидат в члены Президиума ВЦИК 4-го созыва, с мая — нарком внутренних дел Союза Коммун Северной области). На 2-м съезде ПЛСР (17 — 25 апреля 1918, Москва) в политическом докладе ЦК, в прениях добивался курса на срыв мира, развязывание партизанско-повстанческой борьбы с германским империализмом; был избран в ЦК, вошёл в его президиум, занял пост товарища председателя президиума ЦК ПЛСР. По оценке М. А. Спиридоновой, Прошьян был «внутренним строителем, основной пружиной, стержнем партии левых эсеров». На 3-м съезде ПЛСР (28 июня — 1 июля 1918, Москва) избран в состав ЦК. Был в числе руководителей левоэсеровского мятежа 1918, после подавления которого ушёл в подполье. 27 ноября 1918 заочно приговорён революционным трибуналом к 3 годам тюрьмы. На 4-м съезде ПЛСР (2 — 7 октября 1918, Москва) выступил с докладом «Левые эсеры и власть Советов на местах». Вскоре после съезда заболел тифом и под чужой фамилией (во избежание ареста) был помещён в больницу; из-за тяжёлого течения болезни был расконспирирован левыми эсерами, но все попытки спасти жизнь Прошьяна не увенчались успехом, 16 декабря 1918 он скончался.

Литература

• Разгон А. И. Народный комиссар почт и телеграфов П. П. Прошьян// Первое Советское правительство. Окт. 1917 — июль 1918. — М.: Политиздат, 1991.

Отрывок, характеризующий Прошьян, Прош Перчевич

Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.