Прощайте, фараоны!
Поделись знанием:
К:Фильмы 1974 года
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
| Прощайте, фараоны! | |
 | |
| Жанр |
сатирическая комедия |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
79 минут |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Прощайте, фараоны!» — советский художественный фильм режиссёров Вячеслава Винника и Давида Черкасского[1], снятый на Одесской киностудии в 1979 году по пьесе Алексея Коломийца «Фараоны».
Сюжет
Извечный конфликт между мужчинами и женщинами. Увлечённому книжкой про древнеегипетских фараонов Николаю Тарану снится сон, в котором на общем собрании принимается решение, что на все мужские должности становятся женщины и наоборот.
Мужчины, было, решили, что не справятся женщины с управленческой работой, и со дня на день попросятся обратно. Для пущего эффекта решают каждую работу выполнять с песней. Однако уже на следующий день сталкиваются с тяжёлым физическим трудом в работах по дому, в коровниках, на полях и пр.
Проснувшись, Таран пересмотрел своё отношение к женщинам и к их труду.
В ролях
- Николай Слёзка — Николай Таран, завмеханизацией
- Людмила Алфимова — Одарка Таран
- Владимир Ячминский — Оверко, бригадир
- Людмила Приходько — Ульяна
- Михаил Крамар — Онисько, завптицефермой
- Наталья Радолицкая — Катря
- Николай Шутько — Аристарх, бухгалтер
- Нонна Копержинская — Ганна
- Евгений Коваленко — Корней, ночной сторож
- Татьяна Алексеева — Хвылька
- Владимир Волков — Гриць
- Нина Матвиенко — Катерина
В эпизодах
- Семён Крупник — продавец
- Раиса Пироженко
- Юрий Тавров — милиционер
- Зоя Недбай
Съёмочная группа
- Автор сценария: Алексей Коломиец
- Режиссёр-постановщик: Вячеслав Винник при участии Давида Черкасского
- Оператор-постановщик: Фёдор Сильченко
- Художник-постановщик: Энрике Родригес при участии Радны Сахалтуева
- Композитор: Платон Майборода
- Текст песен: Михаил Ткач
- Звукооператор: Эдуард Гончаренко
- Звукорежиссёр: В. Винников
- Монтаж: Клавдия Алеева
- Художественный руководитель: Сергей Смеян
- Государственный симфонический оркестр УССР
- Дирижёр: Стефан Турчак
Факты
- Натурные съёмки проходили в селе Петрашовка (Тульчинский район, Винницкая область, Украина)[2]
- Оригинальная звуковая дорожка фильма — украинская (отчётливо видно по артикуляции). Так же существует переозвученная русская версия фильма.
- Художественным оформлением фильма в соавторстве с Энрике Родригесом занимался художник-мультипликатор Радна Сахалтуев.
- К 13 января 1975 года, когда фильм вышел на экраны, пьеса «Фараоны» с триумфом шла более чем в 70 украинских театрах.
- Актриса Нонна Копержинская, сыгравшая в фильме роль Ганны, исполняла её в спектакле «Фараоны» в постановке Киевского театра им. И. Франко.
- На съёмках фильма актриса Людмила Алфимова встретила своего будущего мужа, председателя колхоза Ивана Кальницкого[3][4].
- Выпуск фильма на DVD — в 2007 году (дистрибьютор: компания «Магнат», серия: «Золотая коллекция Одесской киностудии»)[5].
Напишите отзыв о статье "Прощайте, фараоны!"
Примечания
- ↑ [www.segodnya.ua/life/interview/david-cherkacckij-pervye-cerii-vrunhelja-cpokojno-cmotret-ne-mohu.html Давид Черкасский: «Первые серии „Врунгеля“ спокойно смотреть не могу»]
- ↑ [akter.kulichki.net/alfimova.htm Людмила Алфимова]
- ↑ [podrobnosti.ua/podrobnosti/2005/12/17/271389.html Своё 75-летие в этом году отметила украинская актриса Людмила Алфимова]
- ↑ [fakty.ua/154654-lyudmila-alfimova-rol-soldatki-sofi-v-svadbe-v-malinovke-unichtozhila-moyu-kareru-zato-pomogla-najti-nastoyacshuyu-lyubov Людмила Алфимова: «Роль в «Свадьбе в Малиновке» уничтожила мою карьеру. Зато помогла найти настоящую любовь»]
- ↑ [www.ozon.ru/context/detail/id/3704754/?item=4477864 DVD «Прощайте, фараоны!»]
Ссылки
- [odesskayakinostudiya.narod.ru/faraony.html «Прощайте, фараоны!»] на сайте Одесской киностудии
- [ruskino.ru/mov/4313 «Прощайте, фараоны!»] на Рускино.ру
- «Прощайте, фараоны!» (англ.) на сайте Internet Movie Database
| ||||||
Отрывок, характеризующий Прощайте, фараоны!
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
