Прут (бронепалубный крейсер)
«Прут» («Меджидие») — бронепалубный крейсер турецкого, и Российского Императорского флотов.
Содержание
История
Был построен в США для турецкого флота. Назван «Меджидие» в честь султана Абдул-Меджида I. Участвовал в Балканских войнах. В октябре 1912 обстрелял болгарский порт Варна. 9(22) декабря 1912 был атакован греческой подводной лодкой «Дельфин I», но торпеда прошла мимо. Участвовал в двух сражениях с греческим флотом: Сражении у Элли и Сражении при Лемносе (1913), а также в высадке десанта у Шаркёй (18 февраля 1913).
Во время первой мировой войны действовал в Черном море.
- В конце ноября 1914 года «Меджидие» вместе с крейсерами «Мидилли» и «Хамидие» охранял конвои, перевозившие снабжение в Трапезунд. В декабре 1914 туда на борту крейсера был доставлен Хафыз Хаккы-паша, привезший инструкции начальнику штаба 3-й армии. Последний раз крейсеру случилось там быть 6 декабря 1914 вместе с другим крейсером, «Явуз Султан Селим» и торпедными канонерскими лодками «Берк-и Шевкет» и «Пейк-и Шевкет», дальнейшие заходы стали невозможны из-за выставленного Черноморским флотом минного заграждения.
- 3 апреля 1915 — Под командованием корветтен-капитана Эрнста Бюхселя во главе группы из крейсера «Хамидие» и эсминцев «Муавенет-и-Миллие», «Ядигар-и-Миллет», «Ташоз» и «Самсун» при попытке обстрела Одессы подорвался на русской мине заграждения (погибло 26 человек) и был добит торпедой, выпущенной эсминцем «Ядигар-и-Миллет».
- 9 июня 1915 — Поднят русскими спасателями и отбуксирован для ремонта в Одессу.
- 26 июня 1915 — Зачислен в списки Черноморского флота.
- 25 февраля 1916 — Введен в строй. Старая артиллерия снята и отправлена на усиление обороны Одессы, крейсер вооружили 10-ю 130-мм орудиями Б-7 с недостроенного дредноута «Император Александр III».
- 25 февраля — 18 апреля 1916 — Участвовал в Трапезундской наступательной операции.
- 29 декабря 1917 — Включен в состав Красного Черноморского флота[1]
- 1 мая 1918 — Захвачен в Севастополе германскими войсками и возвращён Турции.
Во время распада Османской империи крейсер, как и другие корабли турецкого флота, был интернирован союзниками в Мраморном море. Возвращен турецкому флоту в 1925 году. В 1925—1927 годах проходил ремонт на верфи в Гёльджюке, после чего служил в турецком флоте. С 1940 — учебный корабль. 1 марта 1947 г. выведен из состава флота. Продан на слом в 1952, разобран между 1952 и 1956 гг.
Командный состав
Командир
Старшие офицеры
- 23.09.1915 — старший лейтенант Н. Р. Гутан 2-й
- 24.04.1916 — старший лейтенант В. Е. Погорельский
Напишите отзыв о статье "Прут (бронепалубный крейсер)"
Примечания
- ↑ [flot.sevastopol.info/ship/cruiser/prut.htm Крейсер "Прут" Черноморского Флота]
Ссылки
- [www.navycollection.narod.ru/ships/Turkey/Cruisers/Mejidie/main.html Военно-морская коллекция]
- [infoart.udm.ru/history/navy/ruscl019.htm Российский императорский флот]
- [flot.sevastopol.info/ship/cruiser/prut.htm Черноморский флот]
- [navsource.narod.ru/photos/02/032/index.html Архив фотографий русского и советского ВМФ]
- [flot.com/history/events/mejidie.htm Подъём турецкого крейсера «Меджидие» в 1915 году]
Источники
- Conway All The World's Fightingships 1860-1905
- Robert Gardiner, Randal Gray, Przemyslaw Budzbon: Conway's all the world's fighting ships, 1906-1921. Naval Institute Press, 1985.
- Türk Silahlı Kuvvetleri Tarih - Balkan Harbi, VII nci Cilt: Osmanlı Deniz Harekâtı 1912-1913, Genelkurmay Basımevi, Ankara, 1993.
- Bernd Langensiepen, Ahmet Güleryüz, The Ottoman Steam Navy, 1828-1923, Naval Institute Press, Annapolis, Maryland, 1995, ISBN 1-55750-659-0.
- Edward J. Erickson: Ordered to die: a history of the Ottoman army in the First World War. Greenwood Press, 2001.
- Edward J. Erickson: Defeat in detail: the Ottoman Army in the Balkans. 1912-1913. Greenwood Publishing, 2003.
- Lawrence Sondhaus: Naval warfare, 1815-1914. Routledge, 2001.
|
Отрывок, характеризующий Прут (бронепалубный крейсер)
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.