Прыжки с трамплина на зимних Олимпийских играх 1992

Соревнования по прыжкам с трамплина на зимних Олимпийских играх 1992 года прошли с 9 по 16 февраля на Трамплен дю Пра в Куршевеле.

На Играх в Альбервиле доминировали австрийские и финские прыгуны — они выиграли все медали в двух личных дисциплинах, а также заняли первое и второе место в командном первенстве. 16-летний финн Тони Ниеминен выиграл два золота и одну бронзу (именно его блестящие прыжки позволили финнам опередить австрийцев в командном первенстве на 1,5 балла). Ниеминен стал самым юным в истории олимпийским чемпионом по прыжкам на лыжах с трамплина (16 лет и 261 день). 17-летний австриец Мартин Хёлльварт выиграл серебро во всех трёх видах.

Медалисты

Вид	Золото	Серебро	Бронза
Нормальный трамплин	Эрнст Веттори Австрия	Мартин Хёлльварт Австрия	Тони Ниеминен Финляндия
Большой трамплин	Тони Ниеминен Финляндия	Мартин Хёлльварт Австрия	Хайнц Куттин Австрия
Командный турнир на большом трамплине	Финляндия Ари-Пекка Никкола Мика Лайтинен Ристо Лаакконен Тони Ниеминен	Австрия Хайнц Куттин Эрнст Веттори Мартин Хёлльварт Андреас Фельдер	Чехословакия Томаш Годер Франтишек Йеж Ярослав Сакала Иржи Парма

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/winter/1992/SKJ/ Прыжки на лыжах с трамплина на зимних Олимпийских играх 1992 года]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Прыжки с трамплина на зимних Олимпийских играх 1992

– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.