Псалтирь

Псалтирь (תְּהִלִים‏‎‎‎)
Хлудовская псалтырь (IX век). На миниатюрах (XIII в.) слева изображён царь Давид, играющий на псалтерии, справа — он же, побеждающий врагов и диких животных
Раздел:
Легендарный автор:	Давид и другие
Местность:	Иудея, Вавилон
Предыдущая (Танах):	Книга пророка Малахии
Предыдущая (православие):	Книга Иова
Следующая:	Книга притчей Соломоновых
Викитека:	Псалтирь Текст на Викитеке
Псалтирь на Викискладе

О струнном музыкальном инструменте см. Псалтерий.

Псалти́рь, Псалты́рь, церковнослав. Ѱалти́рь (от греч. ψαλτήριον, по названию музыкального инструмента псалтерия) — библейская книга Ветхого Завета, состоящая из 150 или 151 (в православных греческом и славянском вариантах Библии) песен (псалмов, греч. ψαλμός), излагающих благочестивые излияния восторженного сердца верующего при разных жизненных испытаниях. В Еврейской Библии (Танахе) называется תְּהִלִּים (тəhилим) — буквально «восхваления», располагается в начале третьего раздела Танаха — Ктувим (Писания). В большинстве языков книга называется просто «псалмы» (греч. ψαλμοί, англ. psalms и т. д., причём это название отличается от еврейского, так как в Танахе греческому ψαλμός соответствует מִזְמוֹר (мизмор).

Словом «Псалтирь» также называются отдельные издания Псалтири, предназначенные для использования в христианском богослужении.

Нумерация псалмов

Греческая	Масоретская
1…8
9	9
	10
10…112	11…113
113	114
	115
114	116
115
116…145	117…146
146	147
147
148…150
(151)	—

Разбиение текста на псалмы (и, следовательно, их нумерация) различается в иудейском (так называемом масоретском) тексте Библии и в древнегреческом «переводе 70 толковников» (Септуагинте).

• Православная церковь использует переводы, основанные на Септуагинте, и, соответственно, греческую нумерацию псалмов.
• Римско-католическая церковь традиционно использует латинский перевод (именуемый Вульгата), где нумерация также совпадает с греческой; такая же нумерация и в современном латинском издании Литургии часов. Однако в новом латинском переводе Библии ([www.vatican.va/archive/bible/nova_vulgata/documents/nova-vulgata_index_lt.html Новая Вульгата]), равно как и во многих переводах на национальные языки, используется масоретская нумерация.
• Протестанты обычно используют масоретскую нумерацию.

Септуагинта (и, соответственно, православная Псалтирь) содержит также 151-й псалом, который, впрочем, не входит ни в одну из кафизм (см. ниже) и при богослужении не читается.

В большинстве российских изданий Библии, в том числе и протестантских, обычно используется греческая нумерация (о чём всегда необходимо помнить при переводах и сравнении текстов), иногда двойная. В данной статье, в соответствии с установившейся традицией, также применяется греческая нумерация.

Содержание и структура

Два вступительных псалма задают тон всей книге, все псалмы сложены по правилам еврейской поэзии и часто достигают изумительной красоты и силы. Поэтическая форма и метрическая организация Псалтири основана на синтаксическом параллелизме. Он объединяет или синонимические вариации одной и той же мысли, или общую мысль и её конкретизацию, или две противоположные мысли, или, наконец, два высказывания, находящиеся в отношении восходящей градации.

По содержанию среди текстов Псалтири различаются жанровые разновидности: наряду с прославлением Бога встречаются мольбы (6, 50), проникновенные жалобы (43, 101) и проклятия (57, 108), исторические обзоры (105) и даже брачная песнь (44, ср. «Песнь песней»). Некоторые псалмы отличаются философски медитативным характером, например 8-й, содержащий теологические размышления о величии человека. Однако Псалтыри как целостной книге присуще единство жизневосприятия, общность религиозных тем и мотивов: обращенность человека (или народа) к Богу как личностной силе, неотступному наблюдателю и слушателю, испытующему глубины человеческого сердца. Псалмы как литературный жанр находятся в русле общего развития ближневосточной лирики (псалом 103 близок к египетским гимнам Солнцу эпохи Эхнатона), но выделяются своим резко личностным характером. Жанр псалмов разрабатывался в иудейской литературе и позднее (так называемые Соломоновы псалмы, I век до н. э.).

В Танахе книга Тегилим разделена на пять книг. Первую составляют псалмы 1-40, вторую — 41-71, третью — 72-88, четвёртую — 89-105, пятую — 106—150.

Надписания псалмов

В большинстве псалмов имеются надписания, которые представляют собой значительную трудность при установлении их происхождения и значения. В этих надписаниях указываются имена псалмопевцев — составителей и исполнителей псалмов; исторические события, по поводу которых написан тот или иной псалом; указания для музыкантов и т. д. Для многих слов значение точно не установлено, из-за этого существуют различные варианты переводов. Некоторые надписания различаются в масоретском тексте и в Септуагинте; некоторые надписания добавлены в церковнославянском тексте, так в 1-м и 2-м псалмах появились заголовки «Псалом Давида», перешедшие и в русский текст Библии.

Указания на жанр и этос

• מִזְמוֹר (Мизмор) — более чем у трети всех псалмов (слово происходит от ивритского корня ז.מ.ר, что значит — петь, песня, напев). Возможно, словом «мизмор» обозначены псалмы, предназначавшиеся для исполнения во время богослужения в Иерусалимском храме. На русский язык переводится словом «псалом» (греч. Ψαλμὸς), в соответствии с Септуагинтой.
• שִׁגָּיוֹן (Шигайон) — только в седьмом псалме. Надписание может означать как вид мелодии, так и музыкальный инструмент (у евреев и у арабов так называют песни стенания о неразделенной любви или разрыве). В Септуагинте и славянской Библии передано как «псалом», в Синодальном переводе переведено как «Плачевная песнь».
• מִכְתָּם (Михтам) — в псалмах 15, 55-59. Корень — ktm, «золото» — не объясняет значения слова. В Септуагинте переведено как Στηλογραφία — надпись на камне, в славянской Библии — калька с греческого: столпописание. В Синодальном переводе — «Писание» (в 15-м псалме — «Песнь»).
• תְּפִלָּה (Тфила, «молитва») — в псалмах 16, 85, 89, 101, 141.
• מַשְׂכִּיל (Маскиль) — в псалмах 31, 41, 43, 44, 51-54, 73, 77, 87, 88, 141. Происходит от слова, означающего «ум», «понимание». Именно так и переведено в Септуагинте — συνέσεως или εἰς σύνεσιν (в славянской Библии — калька с греческого — «Разума» или «В разум»). Слово «Маскиль» может означать умного, образованного человека, а в приложении к литературному произведению — «обучающее» (в соответствии с этим в Синодальном переводе переведено «Учение») или даже «популярное».
• שִׁיר (Шир, обычно в сочетании «Мизмор шир» — «Песнь») — в псалмах 18, 29, 44, 45, 47, 64-67, 74, 75, 82, 86, 87, 91, 107, а также 119—133, имеющих особое название «Песнь восхождения».
• תְּהִלָּה (Тегила — «Хвала») — только в псалме 144. По этому надписанию вся книга в еврейской Библии называется Тегилим («Хваления»).

Указания на авторство

Упоминание имён в надписаниях псалмов, например, לְדָוִד (ле-Давид) может означать не только указание на автора (что псалом написан Давидом), но и то, что псалом посвящён Давиду или то, что в нём идёт речь о Давиде; и в некоторых случаях эти смысловые значения трудно разграничить. Некоторые надписания такого рода отсутствуют в масоретском тексте, но имеются в Септуагинте, являясь отражением александрийской традиции. Особое место занимает надписание לַמְנַצֵּחַ (Ла-менаццеах). Это слово происходит от корня «вечность» и передаётся в славянской Библии как «В конец» (греч. Εἰς τὸ τέλος). По утвердившемуся мнению, однако, слово מְנַצֵּח здесь означает руководителя хора (дирижёра, регента). В соответствии с этим в Синодальном переводе имеем «Начальнику хора». Предполагается, что псалмы с таким надписанием были предназначены для передачи начальнику хора левитов при храме для разучивания; в некоторых из них содержатся дополнительные указания о порядке исполнения.

Указания на порядок исполнения

Эти надписания могут указывать на то, что псалом следует распевать под аккомпанемент определённых музыкальных инструментов или на определённый традиционный мотив (по общеизвестной мелодической формуле). Современной науке древние мелодические формулы неизвестны. То же касается и древних инструментов, хотя между некоторыми из названных в Псалтири и позднейшими инструментами учёные проводят гипотетические аналогии. По этим причинам перевод исполнительских предписаний расценивается как условный.

• בִּנְגִינוֹת (Би-негинот) и עַל נְגִינַת (Аль-негинат) — переводится «На струнных [инструментах]» или «на струнном», в Септуагинте ἐν ψαλμοῖς или ἐν ὕμνοις, в славянской Библии — в обоих случаях одинаково: «В песнех».
• אֶל הַנְּחִילוֹת (Эль-ха-нехилот) — переводится «На духовых [инструментах]», в славянской Библии — «О наследствующем», то же по Септуагинте (ὑπὲρ τῆς κληρονομούσης).
• עַל הַשְּׁמִינִית (Аль-ха-шеминит) — переводится «На восьмиструнном», в славянской Библии — «О осмей», что означает то же самое.
• בִּנְגִינוֹת עַל הַשְּׁמִינִית (Би-негинот аль-ха-шеминит) — переводится также «На восьмиструнном», в славянской Библии — «В песнех о осмем», по Септуагинте — ἐν ὕμνοις, ὑπὲρ τῆς ὀγδόης.
• עַל הַגִּתִּית (Аль-ха-гитит). Слово גת (Гат) означает «точило», а также является названием филистимского города Гефа. Первого значения придерживается Септуагинта (ὑπὲρ τῶν ληνῶν), в славянской Библии — «О точилех» (при таком понимании это означает, что псалом исполняли на мелодию тех песен, которые традиционно пели при выжимании виноградного сока), второго значения — Синодальный перевод: «На гефском [инструменте]».
• עַל שֹׁשַׁנִּים (Аль-шошаним), а также עַל שׁוּשַׁן עֵדוּת (Аль-шушан-эдут). Слово ששנ (шошан) означает «лилия». В Синодальном переводе слово передано транскрипцией («на Шошан», «на Шошанниме» и «на Шушан-Эдуф»). В Септуагинте переведено в переносном смысле — ὑπὲρ τῶν ἀλλοιωθησομένων, «о изменяемых» и τοῖς ἀλλοιωθησομένοις ἔτι, «о изменитися хотящих».
• עַל עֲלָמוֹת (Аль-аламот). По одному из предположений надписание указывает на то, что псалом предназначен для исполнения высоким голосом. В Синодальном переводе передано транскрипцией («на аламоф»). В Септуагинте переведено ὑπὲρ τῶν κρυφίων, «о тайных».
• עַל מָחֲלַת (Аль-махалат). Передано транскрипцией в Септуагинте (ὑπὲρ μαελέθ) и в славянской Библии («О маелефе»). В Синодальном переводе — «на Махалаф» или «на духовом [инструменте]», однако корень слова здесь не тот, что в слове הַנְּחִילוֹת, и означает «Танец».

Авторство

Традиционно автором Псалтири считают царя Давида, хотя на многих псалмах очевидны следы позднейшего происхождения: времён плена вавилонского и ещё позже. В самом тексте книги для некоторых псалмов прямо указаны иные авторы: главный псалмопевец Давида Асаф (см. 1Пар. 16:5), храмовые привратники сыны Кореевы (Кораха) (1Пар. 9:19), Моисей и др. В Талмуде (Бава Батра, 14б) в числе авторов, кроме Давида, упомянуты Адам, Мелхиседек, Авраам, Моисей, Асаф, Еман, Идифун и сыны Кореевы. Классический еврейский комментатор Раши насчитывает в начале своего комментария к Псалмам десять авторов.

Вернее всего, Псалтирь вырастала постепенно, как всякий продукт коллективного творчества, и в канон еврейских священных книг вошла сравнительно поздно, после строгой обработки и редакции.

Богослужебное использование

Богослужебной (в иерусалимском храмовом культе) Псалтирь стала ещё при Давиде — сперва в Скинии, потом в Храме. От евреев богослужебное употребление Псалтири перешло к христианам.

В иудаизме

В Скинии, а затем в Иерусалимском храме пение псалмов было частью храмового ритуала; эту обязанность исполняли левиты. Псалмы исполнялись под аккомпанемент музыкальных инструментов (в отличие от современного богослужения, в котором их исполняют, как правило, а капелла).

В современном иудаизме псалмы являются важной частью как индивидуальной молитвы, так и синагогальной службы. Особенно важное значение придаётся троекратному в течение дня чтению молитвы «Ашрей» (ивр. ‏אשרי‏‎ — Счастливы), которая состоит из псалма 144, к которому в начале добавлены два стиха из псалмов 83 и 143, а в конце — заключительный стих из псалма 113 (нумерация здесь и далее дана по греческому варианту; при сравнении текстов следует помнить, что в иудаизме используется масоретская нумерация). Ежедневно читаются псалмы 145—150 и некоторые другие. В праздничных богослужениях особое место занимает Галель — псалмы 112—117. Каждому дню недели соответствует определённый псалом: в воскресенье читается псалом 23, в понедельник — 47, во вторник — 81, в среду — 93, в четверг — 80, в пятницу — 92, в субботу — псалом 91. Согласно Мишне, эти псалмы исполнялись ещё левитами в Храме во время принесения ежедневной жертвы.

В некоторых общинах принят обычай прочитывать всю книгу Тегилим за неделю или за месяц, с определённой разбивкой по дням. Так, у хасидов Хабада книга читается каждое утро и прочитывается за месяц, кроме этого утром в последнюю субботу месяца книга Тегилим читается целиком. Тегилим не принято читать в период от захода солнца до полуночи.

Книга Псалмов была первой по популярности книгой Библии среди Кумранских рукописей, и она представлена 39 свитками.

У православных христиан

В православной Церкви (в византийском обряде) многие псалмы закреплены за отдельными богослужениями суточного круга и, таким образом, прочитываются ежедневно (согласно уставу). Так, каждая вечерня начинается Псалмом 103, после Великой ектении следует рядовая кафизма, а затем читаются или поются псалмы 140, 141, 129, 116 (так называемые «Господи, воззвах»), завершаться вечерня должна непременным 33-м псалмом. В начале утрени читается Шестопсалмие — псалмы 3, 37, 62, 87, 102, 142, после великой ектении положено две (а в Великом посту — три кафизмы), перед чтением канона должен читаться псалом 50. Полиелей представляет собой пение 134-го и 135-го псалмов (в некоторые великопостные дни добавляется и 136-й псалом), в конце утрени — псалмы 148—150 (хвалитны или хвалитные псалмы), и т. д. В состав заупокойных богослужений входят «Непорочны» — 118-й псалом, хотя на практике этот огромный псалом читается полностью только на парастасе, накануне родительских суббот. Псалмы составляют бо́льшую часть Часов, Междочасий, Повечерия и Полунощницы. Псалмы используются также на Литургии, молебнах и в других таинствах и обрядах. В одних случаях (например, псалом 50 или псалмы на часах) читается только сам псалом, в других (как, например, воззвахи, или хвалитны) стихи псалма чередуются с песнопениями церковных авторов — стихирами.

Кроме этого, по древней монашеской традиции, вся Псалтирь прочитывается подряд в течение одной недели. Для этих целей книга была поделена на 20 разделов (кафизм или, по-церковнославянски, кафисм), каждая из которых, в свою очередь, делится на три части (статии или славы, названные так по славословию, которое в этом месте читается). Число псалмов, входящих в кафизму, различно, в среднем от 6 до 9. Обычно на вечерне прочитывается одна кафизма, а на утрени — две. В некоторые периоды года действует более строгое правило: на вечерне читается одна и та же кафизма (18-я), а на утрени — три кафизмы. В Великий пост кафизмы читаются также и на часах, таким образом, в течение недели Псалтирь прочитывается два раза (впрочем, на практике это всё соблюдается только в монастырях и храмах, строго придерживающихся устава, а также у старообрядцев).

Та же Псалтирь, поделённая на кафизмы, используется и для частной (келейной) молитвы. Для этого в Псалтири помещены специальные молитвы, читаемые до и после каждой кафизмы; также распространена практика на славах поминать живых и усопших.

У католиков

В западной богослужебной традиции псалмы также являются важной частью ежедневного богослужения, причём, в отличие от восточной церкви, где основную смысловую нагрузку несут стихиры, тропари и другие гимнографические сочинения, в западной традиции в основе богослужения лежат именно псалмы, которые связываются с воспоминаниями текущего дня или праздника посредством антифонов — кратких стихов, которые поются до и после псалма. Тексты Псалтири (отдельные стихи, ключевые фразы и парафразы), помимо непосредственного распева псалмов, составляют основу также всех других негимнографических форм/жанров богослужебного пения католиков — так называемого григорианского хорала.

В традиционном католическом богослужении, тексты которого были со временем собраны в книгу под названием Бревиарий, основная часть псалмов читалась почти подряд: в течение каждой недели на утренях прочитывались первые 108 псалмов, а на вечернях — псалмы со 109 по 147. Исключение составляли псалмы, которым были назначены фиксированные места: например, в конце второй части утрени (Laudes matutinae, букв. утренние хвалы) читались, как и в византийском обряде, псалмы 148—150. Впрочем, говорить о прочтении всей Псалтири за неделю можно было лишь теоретически, так как любой праздник в ранге двойного (duplex; таковых в году стало со временем более двухсот) отменял текущую псалмодию, заменяя её собственной. В 1911 году папа св. Пий X, стремясь восстановить практику прочтения за неделю всей Псалтири, осуществил реформу богослужения, в частности, перераспределил псалмы, сделал службы несколько короче, и убрал ряд «фиксированных» псалмов.

Наиболее радикальным изменениям богослужебная традиция подверглась после II Ватиканского собора, где было принято решение существенно сократить длительность отдельных служб оффиция, увеличив при этом длительность цикла, за который прочитывается Псалтирь. Действующая в настоящее время так называемая Литургия часов устанавливает для прочтения всей Псалтири четырёхнедельный цикл. Впрочем, в ряде монашеских орденов существуют иные практики: например, бенедиктинцы используют двухнедельный цикл чтения Псалтири, а некоторые ордена сохранили недельный цикл.

Кроме того, псалом или значительная часть псалма теперь поётся или читается на каждой мессе после первого чтения из Писания (до реформы исполнялись лишь два стиха из псалма, именуемые, в разных случаях, градуал или тракт). Псалом обычно подбирается таким образом, чтобы соответствовать содержанию прочитанного чтения или смыслу праздника.

В домашней молитве псалмы также подбираются обычно в соответствии с содержанием молитвы. Например, существует последование «семи покаянных псалмов» (6, 31, 37, 50, 101, 129 и 142), читавшихся в Великий пост и в других подобающих случаях. Что же касается чтения Псалтири просто подряд, то каких-либо устойчивых практик такого рода (наподобие православных кафизм) в католической церкви не сложилось — в первую очередь из-за того, что литургическим языком у католиков в течение более чем тысячи лет была латынь, непонятная малообразованной пастве.

Редакции

Подробней о латинских редакциях Псалтири см. статью Latin Psalters.

Существует несколько редакций традиционной (латинской) Псалтири. До реформ Второго Ватиканского собора наиболее распространённой была так называемая Галльская (лат. Psalterium Gallicanum; название обязано тому обстоятельству, что первоначально эта редакция получила распространение во франконской Галлии). Именно эта редакция Псалтири составила текстовую основу традиционной литургической монодии католиков, известной как григорианский хорал, а также многоголосной церковной музыки на тексты Псалтири. В конце XVI веке текст Галльской Псалтири был слегка пересмотрен в ходе подготовки так называемой Климентовой Вульгаты (Vulgata Clementina, 1591). С XVII века до реформ Второго Ватиканского собора в обиходных певческих книгах (в том числе, в солемских изданиях, таких как Liber usualis) «галльские» псалмовые тексты печатались согласно редакции «Климентины».

В Риме (в соборе Св. Петра до наших дней) использовалась своя богослужебная Псалтирь, так называемая Римская (лат. Psalterium Romanum). Поскольку в основе Галльской (Климентовой) и Римской редакций лежит (анонимный) старолатинский перевод Псалтири по Септуагинте, обе редакции не слишком отличаются друг от друга. Значительно отличается от обеих так называемая Еврейская редакция (лат. Psalterium iuxta Hebraicum) — перевод Псалтири, выполненный блаж. Иеронимом непосредственно с еврейского (домасоретского) оригинала. Например, в Пс. 109:

Ps. Gallicum (juxta Clementinam)	Ps. Romanum	Ps. juxta Hebraeos
3. Virgam virtutis tuae emittet Dominus ex Sion: dominare in medio inimicorum tuorum.	Virgam virtutis tuae emittet Dominus ex Sion: et dominaberis in medio inimicorum tuorum.	Virgam fortitudinis tuae emittet Dominus ex Sion: dominare in medio inimicorum tuorum.
4. Tecum principium in die virtutis tuae in splendoribus sanctorum: ex utero ante luciferum genui te.	Tecum principium in die virtutis tuae in splendoribus sanctorum: ex utero ante luciferum genui te.	Populi tui spontanei erunt in die fortitudinis tuae: in montibus sanctis quasi de vulva orietur tibi ros adulescentiae tuae.
7. Judicabit in nationibus, implebit ruinas: conquassabit capita multa in terra multorum.	Judicabit in nationibus, implebit ruinas: conquassabit capita multa in terra copiosa.	Judicabit in gentibus, implebit valles: percutiet capita in terra multa.

Еврейская редакция Иеронима ныне включается во все критические издания Вульгаты, хотя в традиционном богослужении католиков она не использовалась.

Псалтирь в исламе

В Коране (4:163) сказано, что Аллах даровал царю Давиду (Давуду), который почитается в исламе как пророк, книгу Забур (араб. زبور‎‎‎). Большинство исламских богословов отождествляют книгу Забур с Псалтирью. При этом они, однако, считают, что оригинальный текст книги Забур до нас не дошёл, а библейская книга Псалтирь является её искажённым переложением.

Мусульмане относят Забур, наряду с Торой (Таурат) и Евангелием (Инджиль), к числу пророческих книг, ниспосланных Аллахом до дарования Корана. Исламские богословы отмечают, что в отличие от Торы и Корана, книга не содержит в себе новых религиозных предписаний, будучи полностью согласованной с законами Торы. Значение слова «Забур» неясно. Корень zbr по-арабски означает «камень», но некоторые возводят название книги к корню zmr, означающему «петь», «сочинять музыку», другие переводят его как «писание».

В Коране (21:105) имеется прямая ссылка на Псалтирь:

И написали Мы уже в Псалтыри после напоминания, что землю наследуют рабы Мои праведные.

Карл Аренс, автор книги «Christliches im Qoran», отметил, что эта фраза имеет параллель со стихом (36:29) Псалтири и, возможно, процитирована именно оттуда.

Псалтирь в качестве отдельной книги

В христианстве Псалтирь является одной из наиболее популярных, а по некоторым мнениям — самой важной книгой Ветхого завета, и часто издаётся отдельно или вместе с Новым заветом.

Псалтирь у славян

Входя в состав каждого, даже самого краткого чина богослужения, Псалтирь была переведена на славянский язык, по словам летописей, ещё свв. Кириллом и Мефодием. Древнейшие сохранившиеся славянские рукописи Псалтири относятся к XI веку (древнейшая глаголическая «Синайская псалтирь», а также несколько кириллических рукописей). Впервые славянская Псалтирь была напечатана в 1495 году в Черногории (см. статью «Сербуля»); часто встречающиеся упоминания о краковском издании 1491 года (первопечатник Швайпольт Фиоль) на самом деле относятся не к Псалтири, а к Часослову, хотя и нестандартного по нынешним понятиям состава.

Псалтирь на Руси

На Руси Псалтирь обычно была последней, «высшей» книгой для обучения грамоте (после букваря и Часослова) не только среди священнослужителей, но и лиц светских. Она оказала громадное влияние на древнюю письменность: летописи, сочинения Феодосия Печерского, митр. Иллариона, Кирилла Туровского, Серапиона Владимирского, Владимира Мономаха полны ссылок на псалмы и разными местами и изречениями из Псалтири; многие фразы из Псалтири вошли в пословицы и поговорки (например, пословица «Не рой яму другому, сам в неё попадёшь» является упрощённым переложением шестнадцатого стиха седьмого псалма).

В XVI—XVII веках появился ряд изданий библейских книг, редакторы которых стремились к большей их «понятности» и таким образом способствовали формированию русского литературного языка. Изданная в Праге в 1517-19 гг. Псалтирь Ф.Скорины была напечатана ещё «словенским языком» (то есть церковнославянским), в то время как другие священные книги, вошедшие в «Русскую Библию», напечатаны «русским языком». Начиная же с середины XVII в. в Московской Руси на «простом языке» появляются и Псалтири; филологи объясняют эту тенденцию выраженным в то время культурным влиянием Юго-Западной Руси на Московскую Русь. В Москве в 1683 г. попытку передать Псалтирь «на простом, обыклом словенском языке» осуществил Аврамий Фирсов, «ради истиныя ведомости и уверения неразумных и простых людей». В предисловии к переводу он писал:

…на всякий день читают ея [Псалтирь] в Церкви Божии, но разума читаемого в ней нам ведати невозможно… того ради, иже в нашей Псалтири много речений разных языков, нам их невозможно разумети, но тии токмо ведают иже многим языкам искусни суть.

— Псалтырь 1683 г. в переводе Аврамия Фирсова (изд. 1989, с.27-28).

Свою переводческую деятельность Фирсов рассматривал как просветительское служение «на славу и честь святому имени Божию и всем людем во общую ползу». Иерархи РПЦ сурово осудили лингвистический эксперимент Аврамия Фирсова. Патриарх Иоаким «указал той книге быть в ризной казне, а без указу смотрит давать не велено никому». При жизни Фирсова Псалтирь в его переводе так и не была издана.

Толковая Псалтирь

В некоторых изданиях Псалтири помещены краткие богословские истолкования псалмов. Такая Псалтирь называется толковой. Из древних толкований Псалтири известны: Иоанна Златоуста, Амвросия, Августина, Феодорита Кирского, Евфимия Зигабена; из новых — Толюка, Эвальда; в русской литературе — епископа Феофана, протоиерея Вишнякова и других.

Толкования Псалтири (как богословские, так и лексические, источниковедческие, страноведческие и др.) входят в так называемые толковые Библии; на русском наиболее известны такие толкования в сборнике (разных комментаторов), распространённом под названием «Толковая Библия Лопухина» (1904—1913).

Следованная Псалтирь

Псалтирь послужила первоисточником большей части вечерних и утренних молитв, вместе с которыми, а также с Часословом, известна под названием «Следованной Псалтири» или «Псалтири с восследованием». В 1545 году она была издана в Сербии (см. в статье «Сербуля») и в таком виде была одной из наиболее часто издававшихся славянских книг, причём в неё постепенно входили и другие добавления с целью сосредоточить в одном месте все необходимые тексты для богослужения.

Различные издания Следованной Псалтыри отличаются между собой по содержанию. Издание «Следованной Псалтири» 1993 года напечатано в двух томах и включает в себя, первый том: молитвы перед началом чтения Псалтири, псалмы, распределенные на 20 кафизм, тропари и молитвы по кафизмах, молитвы по совершению нескольких кафизм или всей Псалтири, устав о пении Псалтыри в течение года, последование по исходе души от тела, служба с акафистом Иисусу сладчайшему, служба воскресная 6-го гласа, служба общая во вся дни Господу, служба с акафистом Богородице, канон молебный Богородице, канон молебный Ангелу Хранителю, канон молебный Ангелу Хранителю (иный), служба в понедельник — Бесплотным, служба во вторник — Предтече, служба в среду Богородице Одигидрии, служба в четверток — апостолам и святителю Николаю, служба в пяток — Кресту, служба в субботу — всем святым, молитвы утренние, молитвы на сон грядущим, последование ко Святому Причащению, молитвы по Святом Причащении; второй том: полунощница вседневная, полунощноица субботняя, полунощница воскресная, утреня, песни Священного Писания, псалмы избранные, первый час, междочасие первого часа, третий час, междочасие третьего часа, шестой час, междочасие шестого часа, изобразительны, чин о панагии, девятый час, междочасие девятого часа, вечерня, повечерие великое, повечерие малое, отпустительные воскресные тропари восьми гласов, тропари воскресные по непорочных, тропари субботние по непорочных, отпустительные тропари седмичные, отпустительные Богородичны, отпустительные тропари Триоди, тропари и кондаки общие, устав об отпустительных тропарях и кондаках, о знамениях (знаках) праздников, месяцеслов, тропари и кондаки на разные случаи, пасхальная таблица, словарь церковнославянских терминов.

Переложения Псалтири

Стихотворные переложения псалмов на новые европейские языки были выполнены уже в XVI веке многими протестантскими церквами, для распевания их в богослужении наряду с обычными (читаемыми, но не распеваемыми) переводами Псалтири. Кальвинисты используют Женевскую псалтирь (1-е издание с фрагментами Псалтири 1539 г., полная Псалтирь с 1562 г., стандартное издание 1587 г., с тех пор репринты). У англикан нет единой и унифицированной стихотворной Псалтири (на протяжении столетий таковых было несколько, самой популярной была так называемая «Псалтирь Стернхолда-Хопкинса»; см. Metrical Psalter). Лютеране в богослужении не пользуются стихотворными переложениями Псалтири (хотя они и существуют). В русской поэзии XVIII—XIX вв. стихотворные переводы и свободные парафразы псалмов создавали крупнейшие литераторы, среди которых М. В. Ломоносов, А. П. Сумароков, Г. Р. Державин, Ф. Н. Глинка, Н. М. Языков, А. С. Хомяков. В наше время в некоторых христианских семьях популярностью пользуются духовные стихи на библейскую тематику, в том числе парафразы Псалтири.

См. также

• Псалом
• Латинские переводы Псалтири (англ.)

Литература

Исчерпывающую библиографию русских исследований, толкований и переводов Псалтири см. в книге:

• Книги Ветхого Завета в переводе П. А. Юнгерова. Учительные книги. М., 2012, с.164-175 (библиография составлена и частично отреферирована А. Г. Дунаевым).
• Немировский, Е. Л., История славянского кирилловского книгопечатания XV — начала XVII века. Том II, часть 2: Начало книгопечатания у южных славян. М.: Наука, 2005. ISBN 5-02-032678-X (вся серия), ISBN 5-02-033223-2 (конкретно том II, часть 2).
• Никольский, Н. М., Царь Давид и псалмы. Спб., 1908.
• Полный православный богословский энциклопедический словарь, т. 2. Спб.: изд-во П. П. Сойкина, 1913.
• Розов, Н., Древнерусский миниатюрист за чтением псалтири // Труды отд. древнерус. литературы. Т. 22. М. — Л., 1966.
• Употребление книги Псалтырь в древнем быту русского народа // Православный собеседник. Кн. 4. Казань, 1857.
• Успенский, Н. Д., Древнерусское певческое искусство (2-е изд.). М., 1971.
• Ellis, P., The men and the message of Old Testament. N. Y., 1963.
• Lods, А., Histoire de la littérature hébraique et juive depuis les origines jusqu'à la ruine de l'état juif. Paris, 1950.
• Али-заде, А. А. Забур : [[web.archive.org/web/20111001003221/slovar-islam.ru/books/z.html арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>

Ссылки

• [www.chabad.org/library/bible_cdo/aid/16222 Тегиллим с параллельным английским переводом]

• [www.ellopos.net/elpenor/greek-texts/septuagint/chapter.asp?book=24 Псалтирь (греч.) в Септуагинте] (и англ. перевод)
• [www.myriobiblos.gr/bible/ot/chapter.asp?book=24 ΨΑΛΜΟΙ] (Псалтирь на древнегреческом языке)
• [www.liberpsalmorum.info/ Латинские Псалтири] (Psalterium Gallicanum, juxta Hebraeos, Romanum, Pianum и прочие редакции)
• [vulsearch.sourceforge.net/html/Ps.html Psalterium sec. Vulgatam Clementinam] (латинская Псалтирь по тексту Климентинской Вульгаты)
• [books.google.ru/books?id=_D1bAAAAcAAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Der Deutsch Psalter mit den Summarien] Псалтирь в переводе и с комментариями М.Лютера (1535)
• [www.ccel.org/contrib/ru/Sbible/psa.pdf Ψалтирь] (Псалтирь на церковнославянском языке, воспроизведение текста по Елизаветинской Библии)
• [www.pravoslavnaya-biblioteka.ru/psaltir/ Псалтирь на церковнославянском языке] (в русской транскрипции, без ударений)
• [manuscript-bible.ru/OT/Ps.html Псалтирь по Септуагинте] (с самодельным подстрочным переводом на русский)
• [www.molitvoslov.com/psaltir Псалтирь с толкованием] на сайте Полного Православного Молитвослова
• [www.wco.ru/biblio/books/psalter/Main.htm Параллельный славянско-русский текст Псалтири в переводе Е. Н. Бируковой, И. И. Бирукова (издание 2007 г.)]
• [www.medievalist.net/psalmstxt/ Параллельные латинский и английский тексты Псалтири]
• [www.cgmusic.org/workshop/oldver_frame.htm Стихотворная (метрическая) Псалтирь Стернхолда-Хопкинса (по изданию 1812 г.)]
• [www.pbm.com/~lindahl/ravenscroft/psalter/ Стихотворная (метрическая) Псалтирь Т.Равенскрофта (электронное факсимиле издания 1621 г.)]
• [cfcreforme.blogspot.ru/2007/08/le-psautier-huguenot.html Женевская Псалтирь (по изданию 1729 г.)]
• [psalmi.ru/ Псалмы.ру. Святые и старцы о Псалтири]
• [q12.be/tehilim/16/16-01.html Техилим — текст на иврите, перевод и транскрипция русскими буквами]
• [www.eleven.co.il/article/13342 Псалмы] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• [www.testament1.narod.ru/3110.docx Современное, с обозначением нумерации каждого стиха, переложение церковнославянской Псалтири на язык русский (документ в формате docx)]
• [toldot.ru/limud/library/ktuvim/tehilim/ Тегилим, современный перевод с иврита]
• [commons.wikimedia.org/wiki/File:Psaltyr1.djvu Псалтирь Следованная, репринтное издание Донского монастыря, 1993 г., часть 1] [commons.wikimedia.org/wiki/File:Psaltyr2.djvu часть 2]

Отрывок, характеризующий Псалтирь

Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.