Ложноежовик
| Ложноежовик | |||||||||||||||||||
 Плодовые тела ложноежовика со слабо выраженной ножкой. Британская Колумбия, Канада | |||||||||||||||||||
| Научная классификация | |||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
промежуточные ранги
| |||||||||||||||||||
| Международное научное название | |||||||||||||||||||
|
Pseudohydnum P.Karst., 1868 | |||||||||||||||||||
| Единственный вид | |||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||||||
</table> Ложноежови́к, псевдоежови́к или псевдоги́днум (лат. Pseudohydnum) — род грибов из отдела Базидиомикота. Единственный вид рода — ложноежовик студени́стый, или ледяно́й гриб (Pseudohydnum gelatinosum), распространённый в Евразии, Америке и Австралии. Плодовые тела ложноежовика желеобразные, с вееровидной или языковидной шляпкой белого цвета, иногда просвечивающие. Нижняя поверхность шляпки покрыта мелкими белыми шипиками. Произрастают на разлагающейся древесине хвойных и некоторых лиственных деревьев. СодержаниеБиологическое описаниеПлодовые тела ложноежовика ложковидной, вееровидной или языковидной формы. Шляпка взрослых грибов обычно достигает 7,5 см в диаметре, толстая, с подвёрнутым краем. Верхняя поверхность шляпки гладкая или бархатистая, окрашена в беловатые, сероватые или буроватые тона, с возрастом темнеет. Гименофор (нижняя поверхность шляпки, на которой образуются споры) состоит из мягких коротких белых или сероватых, реже голубоватых, полупрозрачных шипиков. Ножка у грибов, произрастающих на горизонтальной поверхности заметная, более или мене центральная, до 5 см длиной. В остальных случаях ножка развита слабо, эксцентрическая, иногда отсутствует вовсе. Мякоть студенистая, мягкая, полупрозрачная, с пресными или слабыми смолистыми запахом и вкусом[1]. Споровый порошок ложноежовика белого цвета[2]. Споры неокрашенные, эллиптической, реже почти сферической формы, с гладкими поверхностями стенок, неамилоидные (то есть не меняющие цвет при контакте с йодом). Размеры спор варьируют в пределах 5—6×4,5—5,5 мкм. Базидии с 4 стеригмами, удлинённо-грушевидной формы, септированные. Цистиды отсутствуют[3].
Практическое значениеВ европейской литературе ложноежовик студенистый чаще всего причисляется к несъедобным грибам[3]. Американский миколог Уильям Руди считает его съедобным даже в сыром виде, однако отмечает, что ложноежовик редко употребляется в пищу из-за безвкусной мякоти[1]. Сходные видыЛожноежовик студенистый легко определяется по белым или полупрозрачным плодовым телам с мелкими шипиками на нижней поверхности[4]. От ежовиков — грибов с шиповатым гименофором отличается студенистой мякотью. Ложноежовик студенистый — единственный гриб из класса Tremellomycetes, обладающий шиповатым гименофором[1]. Экология и ареалЛожноежовик студенистый — древесный сапротроф. Произрастает обычно небольшими, реже довольно крупными группами или одиночно, на гниющих, иногда влажных, пнях и стволах различных хвойных деревьев[3], а также эвкалиптов[2]. Широко распространён по всей Евразии и Северной Америке[1], также известен из нескольких штатов на юге и востоке Австралии[2]. Таксономия и история наименованияВпервые Ложноежовик студенистый был описан итальянским микологом Джованни Антонио Скополи в 1772 году в книге Flora Carniolica[5]. Скополи поместил его в род Hydnum, объединявший в то время все грибы, имеющие шипики на нижней поверхности плодовых тел, и дал ему видовой эпитет «gelatinosum», что значит «студенистый», «желеобразный». Этот вид был выделен в отдельный род Pseudohydnum Петером Адольфом Карстеном в 1868 году[6]. Научное название рода происходит от др.-греч. ψευδής — «ложный» и названия рода Hydnum. СинонимыВ синонимику рода Pseudohydnum включены следующие названия[7]: Вид Pseudohydnum gelatinosum разными исследователями был отнесён к различным родам. По отношению к этому виду употреблялись следующие названия[8]:
Напишите отзыв о статье "Ложноежовик"Примечания
Литература
|
|||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ложноежовик
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
