Секст Аврелий Виктор

Секст Аврелий Виктор лат. Sextus Aurelius Victor
Префект города Рима в 389 году

Секст Авре́лий Ви́ктор (лат. Sextus Aurelius Victor, IV век) — римский историк и политический деятель.

Биография

Секст Аврелий Виктор происходил из Северной Африки (он называет своим земляком императора Септимия Севера, пользуется стилем, бытовавшим преимущественно в этой местности, а в двух средневековых рукописях его называют Victor Afer — Виктор Африканец). По собственному признанию, Виктор родился в небогатой семье в сельской местности. Точная дата его рождения неизвестна; по косвенным признакам её относят либо к самому началу IV века, либо примерно к 320 году. По косвенным сведениям исследователи предполагают пребывание историка в Риме по крайней мере между 337 и 348 годами. Политическая карьера Аврелия Виктора реконструируется на основе краткого сообщения Аммиана Марцеллина и нескольких сохранившихся надписей. Марцеллин упоминает, что в 361 году Секст познакомился с императором Юлианом II, и последний сделал его консуляром провинции Вторая Паннония. Ранее консулярами обозначали бывших консулов, но в IV веке эта традиция нарушилась. По-видимому, Секст и раньше состоял на имперской службе: возможно, он служил нотарием (лат. notarius — писец) или работал в scrinium epistolarum (в переводе с латинского языка — отдел переписки; это ведомство занимались составлением ответов на запросы местных властей). В дальнейшем Секст, возможно, служил под началом префекта претория Анатолия. Из-за хорошей осведомлённости историка в вопросах налогообложения предполагается, что он занимался финансовыми вопросами. Вероятно, в Сирмиуме Аврелий задержался ненадолго: в 365 году его должность уже занимал другой человек. Под 369 годом упоминается некий консул Виктор, и высказывается осторожное предположение о том, что это мог быть Секст. Впрочем, в настоящее время считается, что эту должность занимал другой человек — Флавий Виктор. Последней известной датой жизни Секста является 389 год, когда он упоминается как префект Рима.

Хотя в IV веке в Римской империи всё возрастающую роль играло христианство, Аврелий упоминается как член одной из языческих коллегий жрецов.

Литературная деятельность

По всей видимости, в 360 году опубликовал своё сочинение «О Цезарях» (лат. De caesaribus; другое название — Historiae Abbreviatae) — сборник биографий римских императоров от Августа до Констанция II. На это произведение опирались авторы другого сборника — «Извлечений о нравах и жизни римских императоров» (лат. Epitome de caesaribus), который ошибочно приписывается Аврелию Виктору и охватывает период от Августа до Феодосия I Великого (до 395 года). Кроме того, неизвестный редактор поздней античности присоединил к труду «О Цезарях» ещё два малых неаутентичных сочинения: «О знаменитых людях» (лат. De viris illustribus) и «О происхождении римского народа» (лат. De origine gentis Romanae). Сочинение Аврелия Виктора сохранилось благодаря двум поздним рукописям.

Источники Аврелия Виктора неизвестны. Традиционно предполагается, что главным источником Секста было та же работа, что и у Евтропия и у авторов жизнеописаний Августов. Это неизвестное сегодня сочинение условно обозначается как KG или EKG (нем. Enmann's Kaisergeschichte — «История императоров Энмана», по фамилии автора гипотезы об общем источнике Александра Энмана). По-видимому, в KG содержалось преимущественно сухое перечисление фактов, и задача Аврелия Виктора сводилась преимущественно к отбору и морализаторскому истолкованию сведений KG.

Влияние

Исследователь А. И. Малеин отметил, что интерес Пушкина к столь основательно забытому в его время автору, как Аврелий Виктор, не тривиален («Аврелий Виктор был всегда известен только записным филологам и знакомство с ним Пушкина делает ему большую честь»). Как и писавший до него на тему «Пушкин и римские историки» М. М. Покровский, Малеин указывает, «что Пушкин читал Аврелия Виктора в связи с Тацитом». К этому мнению присоединились в дальнейшем Д. П. Якубович и И. Д. Амусин.

Переводы

• Аврелий Виктор. О цезарях. Извлечения о жизни и нравах римских императоров. Происхождение римского народа. О знаменитых людях. / Пер. с лат. В. С. Соколова. // ВДИ. 1963. № 4. 1964. № 1-2.
  • переизд.: Римские историки IV века. М.: Росспэн. 1997. С. 77-224.

• В серии «Collection Budé»:
  • Aurélius Victor. Livre des Césars. Texte établi et traduit par P. Dufraigne. 2e tirage 2003. LXIII, 379 p.
  • Pseudo-Aurélius Victor. Abrégé des Césars. Texte établi, traduit et commenté par M. Festy. 2e tirage 2002. CIX, 370 p.
  • Pseudo-Aurélius Victor. Les Origines du peuple romain. Texte établi, traduit et commenté par J.-Cl. Richard. 2e tirage 2002. 223 p.

Литература

• Дуров В. С. Художественная историография Древнего Рима. — СПб., 1993.
• Дуров В. С. История римской литературы. — СПб., 2000.
• История римской литературы. Т. 2. — М., 1962.
• [www.ancientrome.ru/dictio/article.htm?a=199994037 Аврелий Виктор] // Античные писатели. Словарь. — СПб.: Издательство «Лань», 1999.
• Bird H. W. Julian and Aurelius Victor // Latomus. — 1996. — T. 55, Fasc. 4. — P. 870—874.
• Bird H. W. S. Aurelius Victor: Some Fourth Century Issues // The Classical Journal. — 1978. — Vol. 73, No. 3. — P. 223—237.
• Jones, A. H. M. Sex. Aurelius Victor 13 // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 960. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
• Nixon C. E. V. Aurelius Victor and Julian // Classical Philology. — 1991. — Vol. 86, No. 2. — P. 113—125.
• Rohrbacher D. The Historians of Late Antiquity. — London: Routledge, 2002. — P. 42—48.
• Starr C. G. Aurelius Victor: Historian of Empire // The American Historical Review. — 1956. — Vol. 61, No. 3. — P. 574—586.

Ссылки

• [www.thelatinlibrary.com/victor.html Латинские тексты]
• [www.ancientrome.ru/antlitr/aur-vict/index.htm Труды в русском переводе]

Отрывок, характеризующий Секст Аврелий Виктор

– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.