Афинская полития (Псевдо-Ксенофонт)

«Афинская полития» (др.-греч. Ἀθηναίων πολιτεία) — небольшой памфлет об афинском государственном устройстве, приписанный в древности к корпусу малых сочинений Ксенофонта, один из двух дошедших от античности текстов с таким названием (помимо аристотелевской «Афинской политии»).

Общая политическая направленность трактата

Некоторые современные авторы пытаются увидеть в памфлете апологию демократии. Более распространенное мнение сводится, однако, к тому, что в каждой строке этого сочинения сквозит злой сарказм в отношении афинского демоса и его политического влияния. Согласно этой точке зрения, «Афинская полития» Псевдо-Ксенофонта представляет собой хорошо продуманную и злую сатиру на афинское демократическое устройство. Демократия — это такой порядок, по мнению автора, при котором хорошо живется дурным гражданам, а не хорошим и добрым. Режим этот заслуживает всяческого осуждения, но при этом он необычайно эффективен: автор устанавливает тесную связь между морским могуществом Афин, их господством над союзниками и демократией. Из этого делается пессимистический вывод, что демократию невозможно уничтожить.

Кто, не принадлежа к народу, предпочитает жить в демократическом, а не в олигархическом государстве, тот просто задается каким-нибудь преступным намерением и видит, что мошеннику скорее можно остаться незамеченным в демократическом государстве, чем в олигархическом.

— Псевдо-Ксенофонт. Афинская полития, 2. 20, пер. С. И. Радцига

Датировка

Автор политии заявляет, что длительные сухопутные военные экспедиции против морских держав маловероятны, поскольку воинов очень трудно обеспечивать продовольствием (подразумевается, что у того, кто господствует на море, с этим проблем меньше). Так как дальний поход на север, предпринятый спартанцами во главе с Брасидом, состоялся в 424 г. до н. э., трактат вряд ли был написан ранее этой даты. Кроме того, в трактате сделан акцент на военных успехах демократии; при перечислении функций Совета 500 автор прежде всего говорит опять же о военной сфере. Из этого делается вывод, что сочинение писалось в военное время. Если это — Пелопоннесская война, то приблизительное время написания «Афинской политии» — 431—424 гг. до н. э. Большинство современных исследователей соглашаются с этим, хотя, с одной стороны, высказывалось мнение о возможности отнесения сочинения к 450-м — 460-м гг. до н. э., а, с другой стороны, предпринимались и попытки понизить хронологию и отнести время составления трактата к IV в. до н. э.

Если верна общепринятая датировка (431—424 гг. до н. э.), тогда получается, что перед нами самый ранний сохранившийся образец литературной прозы на аттическом диалекте, а также самый первый вариант литературной критики афинской демократии.

Авторство. «Старый Олигарх»

Ряд аргументов не позволяют согласиться с мнением древних, которые включали эту «Афинскую политию» в корпус малых сочинений Ксенофонта (сомнения в авторстве Ксенофонта были уже в древности, о чём свидетельствуют слова Диогена Лаэртского, кн. II, 57). Прежде всего, эта «Афинская полития» по своему характеру и стилю резко расходится со всеми сочинениями Ксенофонта, который был способен к юмору, но при этом ни в одном из своих произведений не проявил никакого сатирического таланта, и было бы странно, если бы он создал один-единственный памфлет, целиком написанный в этом жанре. Кроме того, стиль «Афинской политии» нарочито небрежный, необработанный, язык грубоватый, он сильно отличается от языка Ксенофонта, которого называли «аттической пчелой». Наконец, наиболее вероятная дата рождения Ксенофонта (около 430 г. до н. э.) служит ещё одним доводом против атрибуции ему нашего трактата — в противном случае получается, что он должен был бы написать его примерно в возрасте пяти лет (см. раздел «Датировка»).

В современной исследовательской литературе закрепилась традиция именовать анонимного автора этой «Афинской политии» «Старым Олигархом». Это условное обозначение выбрано из-за политических взглядов автора, сарказм которого в отношении демократии очевиден (вопреки малоубедительной попытке представить его искренним сторонником демократии).

Публикации

• Die pseudoxenophontische ΑΘΗΝΑΙΩΝ ΠΟΛΙΤΕΙΑ. Einleitung, Ubersetzung, Erklarung von E. Kalinka, Leipzig—Berlin: Teubner, 1913.
• Xenophon. Atheniensium respublica [spuria] // Xenophontis opera omnia. Ed. E. C. Marchant. Oxford: Clarendon Press, 1920 (repr. 1969). Vol. 5.

Переводы

• Афинское государство // Сочинения Ксенофонта в пяти выпусках. Перевод Г. А. Янчевецкого. Киев, 1880. Вып. V. Мелкие статьи. С. 64 слл.
• [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1418953812 Псевдо-Ксенофонт. Афинская полития. Пер. А. А. Захарова] // Сборник Харьковского историко-филологического общества в честь проф. В. П. Бузескула. Типография «Печатное дело». Харьков, т. XX, 1914.
• [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1342165208 [Ксенофонт]. Афинская полития. Пер. С. И. Радцига] // Аристотель. Афинская полития. М.: Соцэкгиз, 1937. С. 222—235.
  • (то же, переиздание:) Аристотель. Афинская полития. Государственное устройство афинян. М.: Изд. «Флинта», 2007. ISBN 978-5-89349-838-7 С. 201—214, примеч. 226—233.
  • (то же, переиздание:) Афинская демократия в свидетельствах современников. М., 1996.
• On the Athenian Government, translated by J. S. Watson // [ia600302.us.archive.org/33/items/xenophonsminorwo00xeno/xenophonsminorwo00xeno.pdf Xenophon’s Minor Works Literally Translated from the Greek with Notes and Illustration by J. S. Watson. London: G. Bell and Sons, LTD, 1914].
• [www.perseus.tufts.edu/hopper/text?doc=Perseus:text:1999.01.0158 Pseudo-Xenophon, translated by E. G. Marchant] // Xenophon. Xenophon in Seven Volumes. E. C. Marchant. Harvard University Press, Cambridge, MA; William Heinemann, Ltd., London., 1984. Vol. 7.
• The Old Oligarch: Pseudo-Xenophon’s Constitution of the Athenians. LACTOR 2. Second Edition. Introduction, Translation and Commentary by R. Osborne. London: The London Association of Classical Teachers, 2004. Pp. 29. ISBN 0-903625-31-8. (См. также рецензию на это издание: [bmcr.brynmawr.edu/2005/2005-07-79.html Bryn Mawr Classical Review 2005.07.79]).
• The Old Oligarch: The Constitution of the Athenians Attributed to Xenophon. Transl. by J. L. Marr, P. J. Rhodes. Aris & Phillips Classical Texts. Oxford, 2008. Pp. 178. ISBN 9780856687815. (См. также рецензию на это издание: [bmcr.brynmawr.edu/2009/2009-04-05.html Bryn Mawr Classical Review 2009.04.05]).

Литература

• Античные писатели. Под ред. М. В. Белкина. СПб., 1999. С. 341.
• Грабарь-Пассек М. Е. Ксенофонт // История греческой литературы. М., 1955. Т. II. С. 124.
• Доватур А. И. Политика и Политии Аристотеля. М., Л.: Наука, 1965. С. 297—298.
• Дэвис Дж. К. Демократия и классическая Греция. Пер. с англ. Н. Н. Трубниковой под ред. И. А. Оказова. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. ISBN 5-8243-0552-8 (О Старом Олигархе на стр.: 72, 77, 98, 116, 122, 123).
• Пятый век до нашей эры. (Кембриджская история древнего мира. Т. V). М.: Ладомир, 2014. С. 51, 100, 113, 123 и др.
• Соболевский С. И. Ксенофонт, его жизнь и сочинения // Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. (Памятники философской мысли). М., 1993. С. 278.
• Туманс Х. Рождение Афины. Афинский путь к демократии от Гомера до Перикла. СПб., 2002. С. 459—462.
• Bearzot C., Landucci F., Prandi L. (ed.) L’Athenaion politeia rivisitata: il punto su Pseudo-Senofonte. Contributi di storia antica, 9. Milano: Vita e Pensiero, 2011. Pp. 189. ISBN 9788834321263.
• Hornblower S. The Old Oligarch (Pseudo-Xenophon’s Athenaion Politeia) and Thucydides. A fourth-century date for the Old Oligarch? в книге: P. Flensted-Jensen et al. (eds.) Polis and Politics. Studies in Ancient Greek History Presented to M. H. Hansen. Копенгаген, 2000, стр. 263—284.

Отрывок, характеризующий Афинская полития (Псевдо-Ксенофонт)

– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.