Психастения

Другие уточненные невротические расстройства: Психастения
МКБ-10	F48.8
МКБ-9	300.89

Психастени́я (от др.-греч. ψυχή — душа и ἀσθένεια — бессилие, слабость) — психическое расстройство, на данный момент классифицируемое как невроз (F48.8). Специфических признаков данного невроза в Международном классификаторе болезней не приводится. До перехода на этот классификатор в 1997 году в советской, а затем российской психиатрии использовалась классификация психопатий, разработанная П. Б. Ганнушкиным, в которой выделялась психастени́ческая психопати́я. В современной классификации расстройств личности точного эквивалента психастенической психопатии не выделяется, но наибольшее сходство имеет тревожное (уклоняющееся) расстройство личности. Характер психастеников называют тревожно-сомневающимся (тревожно-мнительным).

Психастеников характеризуют изначальная (базальная) тревога со слабым вытеснением, дефензивность с конфликтом ранимого самолюбия и чувства неполноценности, деперсонализация со слабой чувственностью, рефлексивная аналитичность и постоянные тревожные сомнения, реалистичность мироощущения.

История изучения

Понятие психастении ввёл П. Жане в 1894 году (также 1903, 1911), он понимал психастению очень широко и видел её причину в пониженном психическом напряжении, от чего страдает «функция реального» и происходит деперсонализация, откуда идут нерешительность, «умственная жвачка», неуверенность в себе, навязчивые состояния. Так же широко понимал психастению Ф. Раймонд (1911). С. А. Суханов (1905, 1912) понимал психастению («тревожно-мнительный характер») у́же, исключив из неё болезненные влечения, эпилептические и органические расстройства, однако, его описание всё ещё включало в себя психастеноподобные ананкастические и шизофренические состояния. Т. И. Юдин (1926) отграничил от психастеников сенситивных шизоидов, но при этом также не отделил ананкастов. Все эти исследователи рассматривали главной причиной психастении истинные навязчивости.

П. Б. Ганнушкин (1907, 1933) считал главной в психастенике склонность к сомнениям, он впервые сделал целостное описание психастенического характера, отграничил психастеника от астеника и неврастеника и от шизофренических состояний. И. П. Павлов (1935) описал «второсигнальность», чувственную блеклость, двигательную неловкость, отсутствие чувства реального, неестественность, ощущение неполноты жизни, рассудочность психастеников. Позднее психастеников описывал М. Е. Бурно, согласно нему в основе этого расстройства лежит «обусловленная природной, изначальной тревожностью-дефензивностью, вкупе с чувственной жухлостью-блеклостью и засильем реалистической аналитической работы мысли, тревожно-тягостная неуверенность в своих достаточно реалистически-земных чувствах».

В англо- и немецкоязычной психиатрии преобладает описание отчасти схожих ананкастических (обсессивно-компульсивных) состояний. Специфических признаков данного невроза в Международном классификаторе болезней (МКБ-10) не приводится. До перехода на этот классификатор в 1997 году в советской, а затем российской психиатрии использовалась классификация психопатий, разработанная П. Б. Ганнушкиным, в которой выделялась психастеническая психопатия. В современной классификации расстройств личности точного эквивалента психастенической психопатии не выделяется, но наибольшее сходство имеет тревожное (уклоняющееся) расстройство личности, выделенное в 1980 году. Хотя термин больше не используется в психиатрической диагностике, он по-прежнему представляет собой одну из десяти клинических шкал популярных самоопросников MMPI и MMPI-2.

Основные черты

Для психастеников характерен врождённый высокий уровень личностной тревоги. Психастеник видит в жизни множество опасностей и тревожится в ожидании того, что они реализуются, остро переживает такую возможность. Причём опасности эти не выдуманные, они действительно могут произойти, но психастеник преувеличивает их вероятность. Он знает, что в жизни есть также и радость, но предполагает, что она может быть разрушена. Психастеник не может справиться с этой тревогой в связи с тем, что у него слабо развито её вытеснение и нет интуитивного доверия к жизни.

Как и для родственных астеников, для психастеников характерна дефензивность (оборонительность) с конфликтом ранимого самолюбия и преувеличенного чувства собственной неполноценности. Это означает, что при жизненных трудностях они пасуют, прячутся, замыкаются. Неспособность справляться с трудностями говорит психастеникам, что они хуже других, но их самолюбие не может смириться с этим, что вызывает страдание. Психастеник ненавидит дефензивность в себе, но к дефензивности других людей относится терпимее, мягче. Чувство неполноценности выражается в робости, застенчивости, стеснительности, нерешительности, тревожной мнительности, в малодушии, склонности к сомнениям, неуверенности в себе. В отличие от астеников, психастеники подробно анализируют этот конфликт и его внешние проявления.

Психастеникам присуща (как защита от тревоги) мягкая деперсонализация (чувство своей эмоциональной изменённости, неуверенность в своих чувствах): в стрессовой ситуации у них притупляются чувства, при том что мышление работает ясно, разумно. В связи с этим психастеники, несмотря на свою обычную робость и страх смерти, могут проявлять героизм, спокойно отвечать на экзамене, не чувствовать горя на похоронах, мужественно перенести смертельный диагноз. Однако для психастеника стрессовыми являются многие повседневные ситуации, при этом притупившиеся чувства приводят его к растерянности, становится невозможным раскованное, непосредственное поведение. Психастеник в таких случаях вынужден придумывать как себя вести, при этом постоянно сомневаясь в правильности своих действий, испытывая напряжение и тревогу. Зачастую его поведение при этом становится неуклюжим, что только усугубляет ситуацию. Часто психастеник вынужден изображать чувства. Изменённые чувства при деперсонализации ощущаются всё же как свои, а не чужеродные. В спокойной обстановке чувства возвращаются к психастенику и он полноценно переживает всё произошедшее с ним за недавнее время.

Согласно И. П. Павлову, у психастеника преобладает вторая сигнальная система (то есть активность коры больших полушарий мозга превалирует над активностью подкорковых областей мозга), что приводит к явлению, которое описывают как слабое непосредственное чувственное переживание, «блеклая чувственность», «жухлая подкорка», слабость «животной половины». При этом в качестве компенсации усиливается работа мысли. «Блеклая чувственность» приводит к тому, что мир воспринимается не так ярко как мог бы, радости жизни приглушенны. Несмотря на блеклую чувственность у психастеников чувствительная душа: они остро ощущают обиду, унижения, страдания, нежность, доброту, заботу, восторг. У психастеника сильное чувство голода, но гурманов среди них мало.

От чувственной бедности и деперсонализации психастеник не внимателен к деталям, например не может вспомнить как именно выглядел собеседник, конкретные фразы разговора, подробный сюжет художественного произведения; зато хорошо помнит общий смысл и впечатление. Часто психастеники испытывают проблемы с глазомером, интуицией, механической памятью, музыкальным слухом. Плохая механическая память и невнимательность к деталям приводят к низкой эрудиции психастеника, ему может, например, казаться, что он зря читает книги, так как тут же забывает их содержание; однако это не так, прочтя хорошую книгу психастеник всегда становится мудрее, его взгляд на мир становится шире и глубже. Слабая чувственность обусловливает то, что психастеники непрактичны в широком смысле этого слова: плохо рассчитывают время на дорогу, покупают в магазинах больше, чем могут унести, покупают одежду не своего размера, планируют слишком много дел, плохо ориентируются в пространстве. Отсюда же идёт и рассеянность психастеника, только что произведённые им действия не оставляют следа, и он, например, может не помнить выключил ли он минуту назад газ или нет, куда только что положил какую-ту вещь. Чтобы психастеник запомнил что-то, ему нужно это понять. Когда психастеник достаёт информацию из памяти, она напоминает не фотографию, а рисунок по мотивам, причём каждый раз немного разный. Психастеники не отличаются и быстротой мысли. При этом у них нередко встречается глубокий творческий ум.

Неуверенность, вызванную деперсонализацией и слабой чувственностью, психастеник компенсирует чрезмерной аналитичностью. Психастеник действует по поговорке «семь раз отмерь — один отрежь» (а зачастую не «отрежь» вовсе). Занятый постоянными раздумьями, психастеник становится нерешительным. Значительную часть размышлений составляет рефлексия, психастеник постоянно оценивает себя со стороны. В условиях слабого вытеснения она перерастает в постоянный тягостный самоанализ-самокритику, вплоть до самобичеваний. Неудачи пробуждают чувство неполноценности; страдающее самолюбие и гипертрофированная совестливость при этом «наказывает» психастеника. Отказаться же от надоедливого самоанализа психастеник не может, ему нужно знать, кто он есть.

Тревога и аналитичность в ситуации неопределённости приводят психастеника к чрезмерным сомнениям, особенно если речь идёт о чём-то важном и возможны угрожающие варианты. В таком случае психастеник не может не думать об этом, но и прийти к какому-либо решению также зачастую не способен, в результате чего сомнение ходит по кругу, не в силах остановиться. Типичные объекты размышлений психастеника — смерть, опасные болезни (часто встречается ипохондрия), будущее своё и близких, межличностные отношения, смысл жизни, позор, долг, нравственность. При этом психастеник обычно спокойно переносит мелкие неприятности, неопасные болезни. В детстве у психастеника могут встречаться абсурдные навязчивости, которые обычно проходят с возрастом; сомнения же его напротив всегда логичны, реалистичны, пугающее его действительно может произойти, но психастеник сильно преувеличивает вероятность и опасность этого, ему важно, чтобы негативное событие вообще было не возможным, что в реальности зачастую недостижимо. Неопределённость для психастеника даже хуже негативной определённости. Психастеник смолоду боится будущего, не умеет жить настоящим, но с удовольствием погружается в воспоминания о прошлом, чем напоминает старика. Сомнения зачастую приводят психастеника к ленивости, «тяжести на подъём». Стоит отметить, что психастеник не всегда умён, сомнения такого психастеника примитивны.

Мироощущение психастеников реалистично (мировоззрение же не всегда, но психастеник редко бывает истинно религиозен). Источником своего духа, согласно М. Е. Бурно, они ощущают своё тело. Психастеник ощущает единство всего живого. Психастеника волнуют земные проблемы, а не абстрактные философские или мистические построения. Мышление его опирается на факты и постоянно сверяется с ними. Взгляд на мир у психастеника глубок, но при этом прост. Психастеник ценит теплоту и красоту материальности. Психастеник стремится к личностному развитию, самопознанию, так как изначально он не ясен сам себе. Стремление понять себя часто становится причиной творчества. Духовные раздумья и переживания доставляют большое удовольствие психастеникам. Психастеник стремится систематизировать свои знания, но при этом его картина мира всегда остаётся открытой. Страх смерти приводит психастеника к поиску смысла жизни. Психастенику очень страшно осознавать, что после смерти от него ничего не останется, как будто его и не было. Неверующие психастеники редко бывают воинственными атеистами. Если психастеник верующий, то, как правило, считает, что Бог — бесконечно милостив, а спасение зависит не от выполнения формальных правил, а от того, насколько человек был добрым. Психастенику важно уважать себя и быть уважаемым; незаслуженную похвалу ему слушать неприятно. Психастеника мало интересуют чувственные удовольствия, власть, борьба — для него важно найти своё дело жизни, которому можно искренне служить, оно помогает преодолеть мелочные тревоги и сомнения; неподходящая же работа делает психастеника несчастным.

Телосложение психастеников часто астеническое (хилое, слабое) или лептосомное (узкое), встречаются элементы диспластики (смешение элементов разных телосложений). В движения психастеника чувствуется робость, неуверенность, плохая координация движений, неловкость. Психастения чаще диагностируется среди мужчин. У психастеников, как и у других дефензивных личностей, часто встречается вегетативная неустойчивость (учащённое сердцебиение, головная боль от сосудистых спазмов, пустая отрыжка и прочее), остеохондрозные ощущения, боли, геморрой и другие хронические, обычно не опасные, симптомы. Для психастеников характерна раздражительная слабость, выражающаяся в бессонницах, в быстрой утомляемости, в лени, в капризной нетерпеливости.

Детство и юность

Психастенические черты обычно обнаруживаются уже к началу школьного периода. Уже в раннем детстве психастеники более тревожны, чем другие дети, например они могут сильно волноваться если родители задерживаются с работы. В качестве защит от многочисленных тревог у психастеников могут появляться символические ритуалы (постукивания, приметы, подсчёт предметов и т. д.) и обереги.

Учёба в младших классах может вызывать затруднения в связи с относительно слабой механической памятью. Дети-психастеники постоянно перепроверяют себя, в связи с чем медлительны. При выступлении на публике они остро оценивают реакцию окружающих, что может привести к боязни выступлений. Психастеники стремятся к порядку, но зачастую не могут его достичь, что приводит к раздражению. Психастеники переживают за свою успеваемость. В старших классах и в вузах в связи с развитыми аналитическими и нередко творческими способностями учёба, несмотря на медлительность, даётся психастеникам легче. Они способны до всего дойти своим умом, хорошо разобраться в материале, вникнуть в суть, логически обобщить узнанное. Талант к этому нередко продолжает развиваться и в зрелости.

В связи со страхом ответственности и риска, психастеники неохотно участвуют в школьной общественной работе. С приятелями сходятся медленно, отбирая тех, кто не способен задеть их ранимость. Моторная неловкость приводит к низким результатам в физкультуре и на уроках труда. Драться не умеют и боятся, в связи с чем избегают конфликтов, уступают. Испытывают проблемы в общении с противоположным полом.

Однако у ребёнка ещё нет цельности взрослого характера и временами он может вести себя не характерно для психастеника. В систему его характер складывается в юности в связи с появляющимися новыми вызовами, узнаванием всё больше нового об опасностях мира, на фоне бледнеющей чувственности усиливается рефлексия. Всё это приводит к усилению нерешительности, стеснительности, трудностей общения. В юности у психастеника часто особенно сильны страх смерти, ипохондрия, ужас перед безграничностью вселенной. Юный психастеник может пойти на бунт против родителей, если они навязывают ему ложную программу.

Очень важно, чтобы родители оказывали психастеническому ребёнку психологическую поддержку, учили его действовать, спокойней относиться к жизни. Не стоит перегружать их ответственностью. Нельзя жёстко ругать таких детей — это приведёт к страху неудачи. Им необходимо доброе подбадривание, ласка. Ребёнок-психастеник старается соответствовать ожиданиям родителей. Родительская любовь и уважение — лучшая психопрофилактика развития психастении. Очень вредно воспитание по типу гиперпротекции, особенно тревожными бабушками и дедушками.

Общение и отношения

Психастеник испытывает значительные трудности в общении, обычно круг его знакомств узок или даже очень узок. Для психастеника типично чувство одиночества. Ведя разговор, психастеник параллельно оценивает ситуацию со стороны. Психастеник от неуверенности не бывает раскован, старается не смотреть в глаза. Психастеники не переносят длинных пауз в разговорах, молчание для них тягостно, так как они чувствуют, что оно возникает по вине их низких коммуникативных навыков; в таких ситуациях психастеник либо уходит глубоко в себя, не в силах произнести ни слова, либо начинает говорить глупости. Стремление как можно понятнее выразить свою мысль доходит до занудства. Инертность-медлительность мысли приводит к кажущейся невежливости психастеника, например, он может не сообразить, что нужно помочь женщине донести тяжёлую сумку, не сказать доброе слово тому, кому оно нужно, за что потом винит себя. В качестве гиперкомпенсации могут появляться напускная уверенность, бравада, категоричность, поучительный тон. В отличие от астеника, психастеник подробно анализирует свои коммуникативные проблемы: проигрывает неудачные моменты разговора, придумывает как нужно было лучше сказать, размышляет о том, как на его слова реагировали собеседники, поняли ли они его правильно. Часто психастеник почти сознательно отталкивает от себя людей, которых по той или иной причине считает лучше себя, — чтобы не чувствовать себя рядом с ними ещё более неполноценно.

Для психастеников характерна неконгруэнтность (разница в мыслях, словах и поступках), часто замечаемая и осуждаемая наблюдательными людьми. Психастеник пытается притвориться таким же как и все, так как боится открыто проявлять себя, опасаясь насмешек. Зачастую умный психастеник в компании старается скрыть свой интеллект, а сентиментальный — свои чувства. Нанесённые другими людьми обиды и оскорбления психастеники часто молча проглатывают, при этом сильно страдая внутри. От мелких обид они избавляются жалуясь на обидчика третьим лицам и находя сочувствие. Сильные же обиды они способны хранить годами, что влияет на отношение с обидчиком, но при этом мстительность им не свойственна.

Психастеники очень нравственные люди, вопросы морали для них повседневны. Если же они совершают «дурные поступки», то всегда раскаиваются в этом, могут даже преувеличивать свою вину. Совесть психастеника достаточно подвижна и склонна к компромиссам, но на настоящие злодеяния психастеники не способны. Однако стремление никого не задевать может выйти боком для психастеника, например, он может отказаться от своих важных планов, если для их выполнения нужно «побеспокоить» кого-то, нарушить чьи-то интересы. Обидеть другого человека — страшный поступок для психастеника, в связи с этим он избегает начинать разговоры на чистоту, уступает там, где нужно было возмутиться. При этом, иногда уставая от такой осторожности психастеник выражается чересчур резко. Психастенику трудно быть начальником, так как ему неудобно отдавать распоряжения, заставлять людей подчиняться. Вместо давления на людей своей властью они пытаются убедить подчинённого, что неприятный приказ для его же пользы, либо обусловлен действиями высшего начальства или возможными проверками. Неоднозначные решения, невозможность никого не обидеть тяжело действуют на психастеника-начальника, иногда доводя до нервного срыва.

Психастеники могут испытывать сильное половое влечение и оргазм. Психастеники не теряют рассудок в сексе, для них не характерны изобретательность и стремление к экспериментам, при этом они способны наблюдать за собой со стороны и думать о посторонних вещах. Мастурбация для психастеников не намного беднее реальной близости. Фригидность психастеничкам не свойственна. Мужчине-психастенику сложно предложить половой контакт уважаемой им женщине, если он даже отдалённо не хочет на ней жениться. Психастеникам трудно и страшно переходить от романтических отношений к физическим.

Любят психастеники ласково, нежно и лирично. Психастеник боится трудностей семейной жизни: ответственности, быта, нехватки времени на духовные раздумья. Однако мысль прожить жизнь в одиночестве ещё страшнее. Для успешной семейной жизни психастенику очень важно найти человека, с которым бы у него возникло духовное и идейное согласие, взаимное уважение; сексуальная сторона играет меньшую роль. Психастеники редко изменяют и тяжело переживают измены. Кровное родство для психастеника значит меньше чем личностное сродство, отсюда возникает прохладное отношение даже к ближайшим родственникам, в том числе к детям, если с ними не возникает душевного единения; психастеник винит себя за это. Психастеничка часто решает родить ребёнка не по велению сердца, а из понятия женского долга, материнский инстинкт у неё слабый. Если психастеник заботится о ком-то, то делает это серьёзно и последовательно, сильно беспокоится за таких людей. Если же нет — то не заботится вовсе, однако может делать вид участливого отношения, это вызвано стыдом за свою холодность перед этими людьми. Психастеник стыдится за плохие поступки близких людей как за свои собственные; это может перерастать в излишний контроль.

В узком кругу близких людей психастеник ведёт себя естественно и просто, проявляет чувство юмора, импровизирует. С другой стороны, он может раздражать близких доходящим до формализма перфекционизмом, постоянными сомнениями по незначительным поводам, занудством, раздражительностью, ленью. Испытывая сильную потребность в психотерапии, психастеник часто «превращает» своих близких в психотерапевтов.

Дифференциальный диагноз

В отличие от также дефензивных астеников у психастеников нет острой чувственности, зато есть деперсонализация и гипертрофированная аналитичность. Психастенической застенчивости присуща двигательная неловкость.

Есть целый ряд отличий психастеников от также страдающих от постоянных сомнений ананкастов, с которыми их нередко необоснованно смешивают. Ананкаст обладает острой чувственностью. У него нет двигательной неловкости. Многие ананкасты в отличие от психастеников весьма практичны, решительны и высокомерны, неуступчивы даже в деталях. Аккуратность не ценна для психастеников сама по себе как ананкасту, она нужна ему для борьбы с рассеянностью, суетливостью, неряшливостью. Занудствует психастеник, чтобы его лучше поняли, а не от навязчивостей. Также и с многократными проверками — у психастеника они от плохой памяти, а у ананкаста от навязчивостей. Совесть психастеников гибка, при этом им стыдно перед теми, кто от них пострадал, а ананкастам — стыдно от того, что они нарушили свои правила, они боятся наказания. Ананкасты обычно не боятся смерти, зато их пугают мелкие жизненные неприятности. Опасения у психастеника реалистичны, а у ананкаста зачастую абсурдны.

Примеры психастеников

Считается, что психастениками были такие известные люди как учёные Ч. Дарвин и И. П. Павлов, литераторы Е. А. Баратынский, В. Г. Белинский, А. П. Чехов, Э. Золя, художник К. Моне, театральный деятель К. С. Станиславский.

Из художественных персонажей к психастеникам можно отнести Гамлета из одноимённой трагедии У. Шекспира, Новосельцева из фильма Э. Рязанова «Служебный роман», Бузыкина из фильма Г. Данелия «Осенний марафон», Тодда Андерсена из фильма П. Уира «Общество мёртвых поэтов», героев рассказов А. П. Чехова — Алёхина из «О любви», Беликова из «Человек в футляре», Николая Степановича из «Скучной истории», Червякова из «Смерть чиновника».

Лечение

Основной метод лечения психастении — психотерапия. Считается, что психотерапия психастеников дело нелёгкое и затяжное. Психастенику важно знать, что психотерапевт правильно понимает его проблему и хорошо в ней разбирается.

В связи с аналитичностью и блеклой чувственностью психастеника, контакт с ним следует вести через логику, подробно разбирая все ситуации, обосновывая что весомых причин для тревоги нет. Успокоение, внушение, ободрение, отвлечение помогают психастенику мало. При ипохондрии разубедить психастеника лучше всего может врач, доказав ему, что с ним всё в порядке.

Психастенику важно изучить и принять себя, и, опираясь на знание своих особенностей, начать совершенствоваться. Положительный эффект имеет научное изучение характерологии, сопровождаемое конспектированием. Изучение людских характеров может сделать из психастеника неплохого «психотерапевта» для своих близких. Ранее травмировавшее его поведение других людей, может начать интересовать психастеника как исследователя.

В принятии себя может помочь групповая психотерапия в среде других психастеников: общаясь с похожими людьми, психастеник начнёт проникаться уважением к ним и получать от них уважение, что постепенно должно привести к повышению самооценки. Важно показать психастенику, что люди с подобным характером достигали больших успехов, благодаря тому, что в них есть не только отрицательные качества, на которых концентрируется психастеник, но и много положительного. Изучая характеры известных психастеников, он находит ценные качества и в себе. Но важно при этом, чтобы в группе не было агрессивно настроенных людей.

Психастенику нужно стремиться как можно больше взаимодействовать с жизнью, активировать свою чувственность, поднимать жизненный тонус. Необходимо быть готовым к действию, стараться сначала действовать, а потом думать. Психастенику важно, чтобы сама жизнь показала ему его ценность. Важно переключить внимание психастеника на работу, физкультуру, путешествия, хобби, творчество, оживить его эмоции. Физкультура, моржевание, пешие прогулки улучшают физическое самочувствие психастеников, укрепляя тем самым их психическое состояние. Неорганизованному от природы психастенику важно соблюдать расписание, распорядок дня (хорошо, если он уложится в него хотя бы частично).

В связи с плохой памятью на эмоциональные подробности собственной жизни психастенику стоит делать больше фотографий, вести дневник и т. п., чтобы иметь возможность оживить прожитое в воспоминаниях.

Литература

• Бурно М. Е. [characterology.ru/characterology/characters/Burno_characters/3939/ Тревожно-сомневающийся характер (психастеник)] // О характерах людей. — Приор, 2000. — 26 с.
• Волков П. В. [www.characterology.ru/characterology/characters/Volkov_Raznoobrazie/psychastenic/ Психастенический характер] // Разнообразие человеческих миров. — Аграф, 2000. — (XX век+). — 2000 экз. — ISBN 5-7784-0106-X.

Отрывок, характеризующий Психастения

Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.