Психологические типологии

Психологическая типология — система индивидуальных установок и поведенческих стереотипов, образованная с целью объяснения разницы между людьми. Проблема удачного, то есть определяющего более широкий спектр производных характеристик, основания для классификации психологических типов всегда была краеугольной для дифференциальной психологии.

Исторический экскурс

Логика развития классификационных гипотез в психологии

Вся история исследования человека с системно-классификационных позиций предстает ареной борьбы двух противоположных методологических направлений, цель которых:

1) «уловить» центральное организующее звено, своего рода мотор всей конструкции, и распределить людей, исходя из качественного своеобразия этих центральных звеньев;

«Типологический подход заключается в глобальном восприятии личности и последующем сведении многообразия индивидуальных форм к небольшому числу групп, объединяющихся вокруг репрезентативного типа»

2) разложить психику на составляющие части, понять работу частей и создать классификацию на основе разницы в составе и качестве частей.

«Надо свести все черты характера к простейшим психическим элементам и к простейшим формам основных психологических законов, выявляя при этом природу обнаруживаемых связей»

На сегодняшний день существует несколько тысяч самых разнообразных психологических классификаций, которые обозначают те или иные различия между людьми или психическими свойствами (качествами, характеристиками).

Классификации различаются масштабом обобщений, степенью внутренней согласованности, классификационными основаниями и т. д.

Классификация людей и классификация психических свойств

Логика развития психологических классификаций диктовала параллельное движение двух крупных научных направлений: одно получило название «психология типов», а другое — «психология черт». С течением времени оба направления двигались навстречу друг другу: психология типов — в попытке понять структуру психических свойств каждого из типов, психология черт — в попытке более крупных и системных обобщений.

«Как только получил общее признание тот факт, что наблюдаемые черты не соответствуют отдельным психологическим сущностям, а являются лишь аспектами личности или поведения, сразу же возникла необходимость выявить фундаментальные переменные, стоящие за этими чертами. Хейманс и Вирсма, а также ряд других ученых после них пытались решить эту проблему. Однако все эти исследования носили фрагментарный характер, их результаты были обусловлены предварительными гипотезами, а выбор черт определялся, как правило, личным вкусом исследователя»

Пример развития психологии черт (этапы):

1. Выделение типов любви в виде психологических черт. В Античности была очень распространена типология видов любви, в которую входили агапе, сторге, мания, прагма, людус и эрос.
2. Каждый человек, как правило, имеет в своем арсенале все возможные типы любви, но в разной пропорции, что можно выразить профильной характеристикой с пиками и провалами.
3. Типы людей со схожими профильными характеристиками объединяются в классификацию более высокого уровня.

Пример развития психологии типов (этапы):

1. Выделение групп людей, у которых явно доминируют осознаваемые познавательные операции — «Рационалы» или неосознаваемые — «Иррационалы».
2. Выделение частных познавательных способностей, связанных с рациональностью и иррациональностью.
3. Создается сетка для профильной характеристики, которая характерна для рационалов и иррационалов.

В ходе развития психологии как науки и как практики приходит понимание, что человек — это «микрокосм», в котором есть все черты, свойства и характеристики, но распределены они по неким системным закономерностям, которые еще предстоит осмыслить.

Масштаб системы психологических типов

Формальные Типологии

Классификации, в которых есть устойчивые типы, выделенные на основе какого-либо психологического или анатомо-физиологического свойства, относятся к формальным типологиям. Формальные типологии могут иметь самый разный масштаб. Часто это типологии, касающиеся особенностей поведения в какой-либо деятельности.

Пример:

Герман Уиткин в 1954 году выделил типы людей на основе полезависимости и поленезависимости. Полезависимые не вычленяют простую фигуру из сложного геометрического фона. Поленезависимые умеют вычленять простую фигуру из сложного геометрического фона.

Динамические типологии

Динамические типологии связаны с изменением и трансформациями человека, с прохождением стадий или этапов в своем развитии (биологическом, психологическом, социальном).

Примеры:С точки зрения психоанализа, ребенок проходит в своем развитии ряд психосексуальных стадий — это создает особый склад души, своего рода психологический тип. Человек в своем развитии выступает как автоэротичное существо, то есть он получает чувственное удовольствие от стимуляции эрогенных зон своего тела родителями или другими людьми во время нормального хода воспитательного процесса. Фрейд считал, что для каждой такой стадии характерна своя эрогенная зона.

В самопознании, в поиске самости, человек проходит ряд стадий. Карл Юнг называл самость центральным архетипом, архетипом порядка и целостности личности. Индивидуацией Юнг называл способность человека к самопознанию и саморазвитию, слияние его сознательного и бессознательного. Первый этап индивидуации — это анализ персоны. Хотя персона имеет важные защитные функции, она является также маской, скрывающей самость и бессознательное. Второй этап — осознание тени. Если мы признаем её реальность, то сможем освободиться от её влияния. Третий этап — встреча с Анимой или Анимусом.

Последняя стадия процесса индивидуации — развитие самости. Самость становится новым центром души. Она приносит единство и интегрирует сознательный и бессознательный материал. Все названные стадии пересекаются, человек постоянно вновь возвращается к старым проблемам. Индивидуация может быть представлена как спираль, в которой человек продолжает сталкиваться с теми же фундаментальными вопросами, каждый раз в более тонкой форме.

Моделирование систем психологических типов

В моделировании психологических систем большое место занимает систематика и классификация.

В связи с развитием статистики в описании представленности признака (или типа) в социуме очень важен характер распределения признака (типа). Важно также, носят ли различия в признаках количественный или качественный характер. Для квалифицированной интерпретации практически любого исследования в области дифференциальной психологии требуется понимание определенных фундаментальных статистических понятий.

«Существуют по меньшей мере три различные теории психологических типов, описываемых психологами. Некоторые авторы до сих пор представляют типы как отдельные взаимоисключающие классы. Другие используют теорию типов как более или менее подробную теорию черт, определяя типы как полюса одного континуума, между которыми люди могут быть распределены по законам нормального распределения. Последователи третьего взгляда утверждают, что типы отличаются от черт тем, что имеют мультимодальные распределения, в которых люди группируются в определенных точках, представляя чистые типы».

Распределение признака

Чем более фундаментальна (глубинна) психическая характеристика, тем распределение более устойчиво и не зависит от культурных особенностей. Большинство измерительных инструментов (тестов) построено так, чтобы признак мог быть пронормирован в соответствии с нормальной кривой распределения, если различия носят количественный характер. Так, черты, которые входят в фундамент личности под названием «Большая пятёрка» (Big Five), имеют нормальный характер распределения.

Строгие множества

Если характеристики имеют не количественные, а качественные различия, то они обычно описываются в рамках строгих множеств.

Пример: Правши, левши. Глухие, слышащие.

Нестрогие множества

В психике бывает редко, что какое-либо качество устойчиво отсутствует совсем. Поэтому, в большинстве случаев, полезно в моделировании использовать нестрогие классификации, которые более точно отражают реальный характер распределения.

Пример: Типология Э. Кречмера или У. Г. Шелдона.

Комплексные модели

Более сложные и системные модели пытаются учитывать тот факт, что могут встречаться как количественные, так и качественные различия признаков.

Частные классификации

Чаще всего классификация затрагивала характеристики, связанные со сферой социального взаимодействия, строилась как набор биполярных черт, сильное преобладание какой-то черты создавало некий акцент в характере человека. Характеристики частных классификаций: отсутствие четкой границы между классами, человек может переходить из одного класса в другой под действием внешних и внутренних причин, число классов зависит от установки автора классификации.

Примеры: Социально-характерологическая (Теофраст), социально-политическая (Платон).

Одной из первых типологий человека, основанной на его смысложизненных ценностях, является типология Платона, который выделял следующие типы:

1. нормальный, характеризуется преобладанием высшей стороны души, стремлением к поиску истины;
2. тимократический, отличается сильным развитием честолюбия и наклонности к борьбе;
3. олигархический, отличается скупостью, стяжательностью, сдержанностью и бережливостью;
4. демократический, характерной чертой его является нравственная неустойчивость, и стремление к постоянной смене чувственных наслаждений;
5. тиранический, в котором преобладают самые низшие, животные влечения.

Частные классификации часто строятся практиками на основе конкретной деятельности. В рамках любой деятельности можно найти большое количество самых разных классификаций.

Пример: Градацию по шкале «безликость — яркая личность» вводит для исполнительского стиля Густав Нейгауз (Нейгауз, 1987). Многие пианисты играют то, чему их научили, а не то, что они пережили сами, над чем подумали и поработали.

«На противоположном полюсе исполнение большого пианиста с яркой индивидуальностью, страстной волей» (с.190). Нейгауз выделяет четыре вида «стиля исполнения». «Первый — никакого стиля. Второй — исполнение „морговое“; исполнитель так старательно „соблюдает стиль“, так старается показать, что автор „старый“ (если это не дай бог, Гайдн или Моцарт), что в конце концов автор умирает на глазах у огорченного слушателя и ничего кроме трупного запаха от него не остается. Третий вид — исполнение музейное, на основе тончайшего благоговейного знания, как исполнялись и звучали вещи в эпоху их возникновения. Четвертый вид, наконец, — исполнение, озаренное „проникающими лучами“ интуиции, вдохновения, исполнение „современное“, живое, но насыщенное непоказной эрудицией, исполнение, дышащее любовью к автору (с.191).

Смешанные классификации

Современные системные классификации связаны с именами К. Юнга, Г. Айзенка, Л. Н. Собчик, Л. Я. Дорфмана и др. Авторы современных системных концепций стараются максимально обобщить результаты эмпирических исследований индивидуальных особенностей человека в рамках единой типологической модели. Такая модель, как правило, является центром конструкции, объединяющей общие, типологические и индивидуальные психологические характеристики человека.

Примерами таких системных классификаций могут служить: „Теория ведущих тенденций“ Л. Н. Собчик, „Концепция мета-индивидуального мира“ Л. Я. Дорфмана.

Теория ведущих тенденций, положенная в основу методологии психодиагностического исследования, позволяет понять сложный личностный конструкт во всей его полноте. Согласно данной концепции, целостный образ личности включает в себя эмоциональную сферу, индивидуальный стиль познавательной деятельности, тип межличностного поведения, силу и направленность мотивации. Сравнительный анализ психодиагностических показателей, полученных при последовательном изучении разных уровней самосознания (бессознательное, объективное, актуально-субъективное и идеальное „Я“), обнаруживает зону внутреннего конфликта, уровень самопонимания и способность индивида к саморегуляции». Собчик Л. Н. Психология индивидуальности. — 2005. — С. 15.

Выбор классификационного основания

Теоретическое и осмысление и эмпирическая проверка классификационных систем психики предприняты рядом авторов ХХ века (К. Юнг, Г.Айзенк, Р. Мейли, В. С. Мерлин, Л. Н. Собчик, Л. Я. Дорфман, Е. П. Ильин и др.).

Конституционные и формально-динамические характеристики как основание для классификации темпераментов

Наиболее распространены среди клинических психологов и психиатров.

Познавательные характеристики как основание для классификации

Таблица 1. Классификации на основе конкретных видов приема и переработки информации (примеры).

Классификационное основание	Интерпретация	Авторы
Аналитичные (детализирующие)/ Синтетичные (интегрирующие)	Аналитичные проявляют тенденцию воспринимать скорее отдельные части, испытывая трудности в вычленении целостной структуры, и ориентируются на различие. Синтетичные воспринимают явления как интегрированное целое, выделяя сходство между частями.	К. Готтшальд, 1914 Роршах, 1921
Мыслители / Художники	Мыслители с доминирующей второй сигнальной системой Художники с доминирующей первой сигнальной системой	Павлов, 1927
Объективисты / Субъективисты	Объективисты характеризуются устойчивым, узко направленным и точным восприятием. Субъективисты характеризуются более широким полем восприятия с субъективной интерпретацией, дополняющей воспринятое.	Ангьял, 1948
Концептуальные «активные» / Перцептивные «пассивные»	Концептуальные работают рационально, формулируя гипотезы о верном решении при выполнении классификаций. Перцептивные используют метод проб и ошибок, руководствуясь непосредственным восприятием стимула.	Выготский, 1922

Ценностно-мотивационные характеристики как основание для классификации личностей

Ценностно-смысловая сфера личности занимает место на пересечении двух больших предметных областей: мотивации, с одной стороны, и мировоззренческой структуры сознания, с другой. Ценностно-смысловая сфера — это ядро личности с её неповторимой картиной мира. Наиболее яркие психологические разработки ценностно-смысловой сферы представлены в работах Э. Фромма, В. Франкла, Э. Шпрангера, М. Рокича, А. Маслоу, Дж. Холлада, Дж. Крамбо и др.

М. Рокич рассматривает ценности как разновидность устойчивого убеждения, что некая цель или способ существования предпочтительнее, чем иной. Человеческие ценности характеризуются следующими основными признаками:

1. общее число ценностей, являющихся достоянием человека, сравнительно невелико,
2. все люди обладают одними и теми же ценностями, хотя и в различной степени,
3. ценности организованы в системы,
4. истоки человеческих ценностей прослеживаются в культуре, обществе и его институтах и личности.
5. влияние ценностей прослеживается практически во всех социальных феноменах, заслуживающих изучения.

М. Рокич различает два класса ценностей — терминальные и инструментальные. Терминальные ценности М. Рокич определяет как убеждения в том, что какая-то конечная цель индивидуального существования (например, счастливая семейная жизнь, мир во всем мире) с личной и общественной точек зрения стоит того, чтобы к ней стремиться; инструментальные ценности — как убеждения в том, что какой-то образ действий (например, честность, рационализм) является с личной и общественной точек зрения предпочтительным в любых ситуациях. По сути, разведение терминальных и инструментальных ценностей производит уже достаточно традиционное различение ценностей-целей и ценностей-средств. «Систему ценностных ориентаций личности, как и любую психологическую систему, можно представить как „многомерное динамическое пространство“», — считает С. Бубнова.

«На самом деле, личность и стабильна, что зафиксировано в её определении как устойчивого психического склада человека, и изменчива. Однако применительно к её активности можно говорить об устойчивости её притязаний скорее в смысле их определенности и о динамичности — саморегуляции — в смысле согласованности ею внешних и внутренних условий. Удовлетворенность же, в свою очередь, входит в их интеграл, поскольку личность „оценивает“ по определенным критериям получившееся „произведение“ притязаний на регуляцию, намерений на способ их реализации. Семантическим интеграл активности является в силу своего ценностно-смысло-мотивационного характера… Построенная нами на этих исходных теоретических основаниях типология имела прогрессивный, открытый характер, поскольку представляла собой скорее эмпирическую методологию или стратегию исследования высших личностных способностей»

Связанные комплексы познавательных и ценностно-мотивационных характеристик как основание для классификации личностей

Пример: Эдуард Шпрангер выделяет шесть типов личности, которые увязывают познание и ценности, соотнося тип личности с познанием мира.

• теоретический человек стремится к познанию, руководствуясь такими ценностями, как поиск истины, интерес к критическим, рациональным подходам;
• экономический человек ищет пользу в познании, познает то, что приносит пользу себе, семье, обществу;
• эстетический человек стремится к гармонии, форме, стилю, соответствию ситуации;
• для социального человека ценностью является любовь к людям. Человек хочет найти себя в другом, жить ради другого, стремится к всеобщей любви;
• политический человек ценит власть, влияние (необязательно в политической форме);
• для религиозного человека главная ценность заключена в поиске смысла жизни, начала всех начал — в божестве, в осознании единого мира.

Каждому типу соответствует одна доминирующая ценность.

Пример: Леонид Яковлевич Дорфман, анализируя полидетерминацию жизненного мира и позицию человека, выделяет три способа мышления в зависимости от источника детерминации.

• Социоцентристское мышление, в котором «конкретный жизненный мир отдельного человека поглощается всеобщим, абстрактным».
• Социодеятельностное мышление, которое «обосновывает и оправдывает подчиненность активности человека интересам общества. Его бытие мыслится не просто в социальных одеждах, а в самой логике бытия социальной системы».
• Антропоцентристское мышление, которое «предполагает, что человек находится в согласии со своей природой и с окружающим миром. Здесь мы имеем дело с жизненным миром свободного человека в свободном обществе, где нет места их взаимному отчуждению».

Леонид Яковлевич Дорфман отмечает, что каждый из трех потоков детерминации отражает разный характер существования человека в мире, разную степень его свободы.

«При первом из обозначенных выше потоков детерминации структурирование жизненного мира опосредствуется поведением по бихевиористской схеме „стимул — реакция“. При втором потоке детерминации структурирование жизненного мира человека опосредствуется деятельностью, при третьем — самодеятельностью»

Современные проблемы психологических классификаций

Проблемы психологических классификаций связаны с высокой сложностью и неоднозначностью психической реальности. Классифицировать материальный мир гораздо проще.

В психологии мы сталкиваемся с тем, что с помощью сознания мы можем изучать сознание. Здесь открываются новые возможности, но и новые ограничения, связанные, в частности, с субъективностью и её преодолением. Как известно, в психике человека есть осознаваемые и неосознаваемые компоненты познания. Они работают часто самостоятельно, как два разных оценщика ситуации. Поэтому оценки с помощью проективных тестов (которые направлены на исследование бессознательного) часто вступают в противоречие с самооценками с помощью опросников (которые апеллируют к сознанию или осознаваемому поведению).

Для оценки психологического типа важно, чтобы измерительный инструмент (тест, методика) был «откалиброван» не на настоящее и актуальное, а на типичное, повторяющееся с большей вероятностью на протяжении жизни. Поэтому для типологов так важны методы, которые позволяют видеть настоящее сквозь призму всего жизненного пути личности: биографический, структурированная беседа, лонгитюдное наблюдение в естественной ситуации. Такие методы хорошо разработаны в клиническом исследовании. В работе со здоровыми людьми они составляют, скорее, исключение.

Пример: Программа исследования личности Лазурского А. Ф.

Вопрос подготовки квалифицированного специалиста в области исследования и диагностики типов — самостоятельная проблема. Нужен целый комплекс знаний и умений.

Важным для измерения психологического типа является умение диагноста видеть не отдельные фрагменты психической реальности, а оперировать системами (познавательной, ценностно-мотивационной, эмоциональной, волевой) и учитывать их целостный характер, знание устойчивых вариантов этих систем, умение их сравнивать. Сравнение и оценка этих систем осложняются отсутствием проработанной методологической базы: нет единого мнения о том, что сравнивать и как оценивать.

Исследователю необходимо уметь работать как с качественными, так и с количественными методами исследования эмпирической реальности, учитывать следующие факторы:

1. Масштабность и комплексность исследования (возможность прорисовки и учета нескольких планов в разных масштабах)
2. Характер и специфику распределения свойств и характеристик в исследуемой среде.
3. Минимальный набор субшкал, не нарушающих полноту и конструктную валидность психологического свойства.

См. также

• Тип личности
• Темперамент
• Типология Майерс-Бриггс
• Индекс юнговских типов
• Соционический тип
• Архетип (психология)
• Большая пятёрка (психология)
• DISC assesment
• Классификация психопатий

Литература

• Абульханова-Славская К. А. Стратегия жизни. — М., 1991.
• Абульханова-Славская К. А. Типология активности личности // Психологический журнал. — 1985. — Т. 6, № 5. — С. 3-18.
• Анастази Анна. Дифференциальная психология. — М., 2001.
• Артемцева Н. Г., Губанкова Н. Г., Ильясов И. И., Миронычева А. В., Нагибина Н. Л. Психологические типы. Когнитивные стили. — Ч. 4. — Московский гуманитарный университет, 2003.
• Артемцева Н. Г., Ильясов И. И., Миронычева А. В., Нагибина Н. Л., Фивейский В. Ю. Познание и личность: типологический подход. — М.: Книга и бизнес, 2004.
• Бубнова С. С. Системный подход к исследованию психологии индивидуальности. — М., 2002.
• Бурно М.Е. О характерах людей (2005, 2006, 2008)
• Волков П. Разнообразие человеческих миров. Аграф, 2000.
• Дорфман Л. Я. Метаиндивидуальный мир. — М., 1993.
• Ильин Е. П. Психология индивидуальных различий. — «Питер», 2004.
• Климов Е. А. Образ мира в разнотипных профессиях. — М., 1995.
• Когнитивные стили: Тезисы Всесоюзного научного семинара. — Таллин, 1986.
• Кречмер Э. Строение тела и характер. Государственное издательство, 1930.
• Купер К. Индивидуальные различия. — М., 2000.
• Лазурский А. Ф. Очерки науки о характерах. — М., 1995.
• Леонгард К. Акцентуированные личности. — Киев, 1981.
• Либин А. В. Дифференциальная психология: на пересечении европейских, российских и американских традиций. — М., 1999.
• Марутаев М. А. Гармония как закономерность природы // Золотое сечение. — М., 1990. — С. 130—233.
• Мейли, Ришар. Структура личности // Поль Фресс, Жан Пиаже. Экспериментальная психология : журнал. — Москва: Прогресс, 1975. — Вып. 5.
• Мельников В. М., Ямпольский Л. Т. Введение в экспериментальную писхологию личности. — М., 1985.
• Мерлин В. С. Очерк интегрального исследования личности. — М., 1986.
• Модели мира / ред. Д. А. Поспелов. — М., 1997.
• Нагибина Н. Л. Психология типов. Системный подход. Психодиагностические методики. — Ч. 1. — М.: Институт молодежи, 2000.
• Психология индивидуальных различий : Тексты / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, В. Я. Романова). — М., 1982, 2006.
• Популярная психология типов / ред. Н. Л. Нагибиной. IIDP. — Ч. 1. — Москва, 2009.
• Россолимо Г. И. Психологические профили. Методика. — М., 1910.
• Руднев В.П. Характеры и расстройства личности. Патография и метапсихология. — М.: Независимая фирма "Класс', 2002. — 272 с. — (Библиотека психологии и психотерапии. вып. 102).
• Собчик Л. Н. Психология индивидуальности. Теория и практика психодиагностики. — СПб., 2005.
• Теплов Б. М., Небылицин В. Д. Изучение основных свойств нервной системы и их значение для психологии индивидуальных различий // Вопросы психологии. — 1963. — № 5.
• Шадриков В. Д. Способности в структуре психики // Диагностика познавательных способностей. — Ярославль, 1986.
• Юнг К. Психологические типы. — М., 1995.

Отрывок, характеризующий Психологические типологии

– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет; покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду, ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим 3 го округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».